– Еще два-три вопроса. – Я киваю с обворожительной улыбкой. – Вы получаете тысячи жалоб по поводу вашего шоу «Секс с экс» от родителей, учителей, местных властей. Вас осудила даже англиканская церковь…
– Я агностик, – перебиваю я с улыбкой. Он пропускает это мимо ушей.
– Что вы скажете по поводу обвинений в защите адюльтера?
– Очень просто: это не так. Рейтинг не зависит от того, распалась пара или нет. Я считаю телевидение истинно народной, национальной культурой. Никто не заставляет людей смотреть шоу или участвовать в нем, – барабаню я без лишних раздумий, подавляя зевоту. Самой мне все это уже не кажется таким уж убедительным, но главное, чтобы это убедило его. И я решаю поддать жару. – Английская публика слишком умна, чтобы ей можно было что-то навязать. Процитируйте это, пожалуйста. – Он кивает. Ну конечно, он злится на себя за уступчивость.
– И наконец, как вы относитесь к тому, что вас называют «голосом поколения»?
– Вот не знала, – я притворно смеюсь в попытке убедить его в своем неведении. – Правда? Только не записывайте.
Какое напряжение. Не могу больше притворяться паинькой, ни минуты, ни секунды.
Он кивает.
– Я никакой не «голос поколения», потому что я гораздо умнее, сострадательнее и безжалостнее.
Он переваривает то, что я сказала. Представляю, как он жалеет, что не записал эту реплику. Это самое крутое из всего, что я тут наговорила.
Если бы только он знал, что я имею в виду.
Я встаю, давая понять, что интервью окончено. Джеки провожает журналиста к выходу и приглашает маму.
– Извини, что задержала. – Расточая поцелуи и извинения, я беру со спинки стула жакет и сумку и иду к выходу. – Джеки, мы с мамой едем обедать, а потом покупать ей одежду к свадьбе. Меня не будет на месте почти до конца дня.
Ну и что, ведь я так много работаю и имею право исчезнуть на пару часов. Сотрудники «ТВ-6» (кроме моей команды) редко появляются на месте раньше одиннадцати, а для многих работа по-настоящему начинается не раньше, чем они придут в себя после завтрака.
– Проверяй мою почту, я жду ответа от исполнительного комитета насчет бюджета на будущий год. Телефон отключать не буду, но по пустякам мне не звони. И никого со мной не соединяй, кроме Даррена.
– Даррена? – в изумлении переспрашивает Джеки.
Господи, что я ляпнула!
– Я сказала – Даррена? Ой, Джоша, конечно. Я имела в виду Джоша. – Я краснею и лезу в сумку, делая вид, что ищу салфетку, чтобы промокнуть помаду, хотя губы у меня вообще не накрашены.
– Почему ты вспомнила Даррена? – спрашивает Джеки.
– Наверное, из-за этого журналиста. Он спрашивал меня о том же, что и этот самый Даррен. Например, не чувствую ли я себя ответственной за супружескую неверность в масштабе всей страны? Не чувствую ли я вины за то, что провоцирую агрессию?
Мои руки неожиданно зажили собственной жизнью. Они почесывают нос, накручивают волосы на ухо, чешут ногу. И все никак не успокоятся. Джеки и мама пристально смотрят на меня.
– Они очень похожи, этот журналист и, э-э-э, этот, Даррен. Оба идеалисты и не имеют представления о реальной жизни, моралисты гребаные. Извини, мама. – Я извиняюсь за грубость раньше, чем она успевает возмутиться.
Извини, Даррен. Глубоко в душе я чувствую себя предательницей.
– Кто такой Даррен? – спрашивает мама.
– Никто. Один парень, который не пришел на мое шоу.
– Секс ходячий, – припечатывает Джеки.
– Как это, милая? – Мама притворяется, что не поняла.
– Только он упрямый и опасный, – поясняет Джеки. На мамином лице все еще написано смущение. – Такой весь из себя Рэтт Батлер.
– А-а-а, понятно.
В ресторане «Селфриджес» мы с мамой с облегчением плюхаемся на стулья. Сумки тяжелы, зато легко в кошельке, и мы совершенно счастливы. И вообще все просто классно. Мы даже сумели купить маме наряд, который нравится нам обеим, и все обошлось без обид, недовольства, шантажа или слез. Замечательный день! Время завтрака давно миновало, но мы заказываем традиционный чай с оладьями и сэндвичами. Я, конечно, не стану есть торт или крем. Я и раньше фанатично следила за питанием, а теперь я невеста и потому впадаю в крайности. Мама ублаготворена, хоть ее и беспокоят все эти свадебные причуды и излишества. Привычным жестом она лезет в сумку и в миллионный раз достает книжку «Подготовка к свадьбе».
– Ты говорила со своим парикмахером?
– Да, и сделала два заказа. Один, чтобы попробовать, как будет смотреться высокая прическа, а второй – в день свадьбы. Но, может, я еще решу постричься.
– Ох, не надо, у тебя такие прекрасные волосы. – У мамы такой вид, как будто я предлагаю принести весталок в жертву языческим богам.
– Для длинных волос я слишком стара. Мне пойдет короткая стрижка или прическа под Зои Бол?
Очевидно, не очень, потому что мама ставит галочку в графе «парикмахер» и продолжает:
– Ты известила свой банк и жилищный кооператив о смене фамилии? А новые визитки заказала?
– Я не буду менять фамилию.
– Как?!
– Только лишние заботы, – отбиваюсь я, отхлебнув «Эрл Грей». Мама осуждающе молчит. Наконец она откладывает список.
– Тебе нужно выбрать цветы.
Я сразу соображаю, что придется выбрать не те, которые мне нравятся.
– Я думаю, гортензии и…
– Гортензии нельзя.
– Почему?
– Это плохая примета. Они символизируют тщеславие и разоблачение.
– А какие счастливые?
– Розы хороши для любого случая. Они символизируют любовь, невинность и благодарность, в зависимости от цвета. Можно взять что-то изысканное, например гелиотропы. Они означают преданность и верность. И добавить цветов лимона. Они символизируют верность в любви.
– Господи, ну что за чушь. А какие цветы были на твоей свадьбе?
– Цветы лимона.
– Ну вот видишь?
Мама отводит взгляд, и я понимаю, что обидела ее. И даже не хочу извиниться.
– Ладно, гелиотропы и цветы лимона.
Она облегченно улыбается, и мне даже неловко, что ее так легко утешить.
– Ты уже решила насчет медового месяца?
– Я предоставляю это Джошу. Это, конечно, неразумно, но так принято. Мам, ты не могла бы с ним поговорить? Чтобы он не придумал что-нибудь экстравагантное. Не дай ему заказать путешествие на Северный полюс или сафари на каноэ. Меня вполне устроят пляж и бары. – Мама все записывает.
– Он уже выбрал шаферов?
Я с удивлением вскидываю глаза.
– Это не я придумала, так написано в книге. Вот, слушай: «Проверьте, чтобы ваш жених выбрал шаферов», – и тычет в книгу пальцем.
– Господи, они что же, думают, что мы никогда не видели свадьбы? Да они, наверное, считают, что женихи без их совета и высморкаться не могут! – Мы с мамой источаем презрение и недоверчивость.
