раз тогда, когда жить особенно тяжело. Особенно тем, кто мыслит. Серж объясняет такое вмешательство своеобразной гуманностью. Те, кто старше нас, не могли отменить биологической эволюции как способа выращивания разума, хотя и вполне отдавали себе отчет в мучительности этого процесса. С другой стороны, они знали, что цель того заслуживает. Поэтому старались ободрить, приоткрывая отдельным людям завесу над будущим. Возможно, именно такие озарения, трансформируясь в сознании наших предков, привели к возникновению понятия о рае.
– И все для того, чтобы, получив разум, мы не лишились жажды жизни?
Рональд пожал плечами.
– Другого объяснения не вижу. А ты?
– Гипотеза соблазнительна. Но в ней слишком много допущений, чтобы сразу уверовать.
– Осторожно высказалась, командор.
– Уж с тобой-то я могу быть откровенной! Ночка была…
– А! Так это – откровенность! – рассмеялся Рональд. – Что ж, чистосердечное признание заслуживает награды.
Неожиданно он спрыгнул с лавки, на которой прошла ночка, и протянул руки:
– Сударыня, а не чувствуете ли вы потребности в материальной пище?
– Потребности? Не то слово! Во мне ягуар проснулся.
– Тогда идем, вашекошачество!
* * *
Едва дав одеться, Рональд вытащил ее под палящие лучи местного светила. Вопреки жаре, на поляне перед домом горел костер. Отмахиваясь от насекомых, слетевшихся на запах, у огня хлопотала знакомая долговязая фигура.
– Якоб, старый осьминог! Ты все еще числишься в списках Космофлота. Приветствуй командора!
Ван Вервен отсалютовал поварешкой и стал на одно колено.
– Разрешите кормить экипаж, мэм?
Маша взялась за его растрепанную голову и поцеловала в лоб.
– Ну, как вы тут без меня жили?
– Разнообразно. Скучать не приходилось, – улыбнулся океанолог. – Вот, готовить научился. А Рональд что же, не рассказывал?
– Да как-то… – замялась Маша.
– Ну, понятно.
– Кхэм, – деликатно сказали сбоку.
Там, сбоку, у баньяна стоял невысокий, но едва ли не столь же широкий, как и ствол дерева, мужчина с еще более лохматой, чем у Ван Вервена, головой и густой бородищей.
– Стоеросовы мы, – сказал бородач, кланяясь и Маше и баньяну одновременно. – Свиристел Палыч.
– Мария, – сказала Маша.
– А по батюшке вас как?
– Мария Джеймсовна.
– Очень приятно, – Стоеросов осторожно пожал Машину руку. – Дружки мы с вашим супругом, стало быть. А потому дружки, что если б не его подводноходная посудина, потопил бы нас адмирал Василиу. Как пить дать, потопил бы.
– Пить дадим, – пообещал Якоб.
– За что же адмирал Василиу хотел вас потопить? – удивилась Маша.
– Так война же.
– А, вот оно что. Война у вас. Из-за чего?
Стоеросов почесал голову.
– Я так полагаю, императору курфюрст надоел.
– И этого достаточно? – еще больше удивилась Маша.
– Разве мало? – в свою очередь удивился Стоеросов.
– А кто прав?
– Да тот, кто победит, – усмехнулся бородач. – Но первым напал базилевс-император. Зятя моего чуть не убили. А он мужик хороший, даром что барон.
– Прошу к столу, – пригласил Ван Веревен. – Политика пусть повременит.
– А пущай, – согласился Стоеросов. – От нее пищеварение портится.
Обедать сели в горнице, поскольку жара становилась нешуточной, да и насекомых хватало. Не хватало кондиционера.
К столу были поданы клубни картофеля, сваренные в собственной кожуре, сушеный хлеб с забытым названием «сухари», крупные ломти вареного, а потом подрумяненного прямо на открытом огне мяса.
Суровую мужскую трапезу несколько скрашивала гроздь мелких и зеленоватых местных бананов, играющая роль десерта. Малое количество блюд компенсировалось гомерическим количеством пищи.
– Это что, мясо животного? – ужаснулась Маша.
– Аккурат утречком добыл, – кивнул Стоеросов. – Совершенно свежее.
Маша заглянула в его спокойные светлые, будто выцветшие глаза, и не удержалась от вопроса:
– Вы в самом деле пират, Свиристел Павлович?
Стоеросов сокрушенно вздохнул.
– Не так чтобы очень, но немножко было. По молодости, да по дури. Только это все в прошлом, сейчас я на службе у курфюрста, патент даже есть. Он у меня в скампавее лежит. Потом покажу, ладно?
– О, конечно. Обед ждать не может. Якоб, пахнет от стола восхитительно.
Ван Вервен благосклонно кивнул. Наклонившись, пошарил под столом и извлек кувшин. Там был местный алкогольный напиток, названия которого Маша не запомнила. Мужчины выпили и зажмурились. Маша удивилась тому, что Рональд не стал закусывать. Видимо, было нужно по каким-то соображениям.
– Ох, – сказал пират Стоеросов. – Такое делать не могу. Вот в двух умениях Ронни меня превзошел.
– А второе какое? – полюбопытничала Маша.
– Да побил он меня.
– Как – побил?
– Джеймсовна! Можешь не верить – голыми руками. Сначала спас, а потом побил. Наш человек! Врут все про небесников, теперь я точно знаю.
– Боже, – с изумлением сказала Маша. – Ронни, это правда? Ты дрался?
– Тайны начинают открываться, – пропел Якоб.
– Джеймсовна, не серчай, – вступился Стоеросов. – Вишь ли, сгоряча хотел я тех матросиков имперских… А они же подневольные. Ну, в общем, правильно меня тогда поколотили. Здоров же твойЮсиевич драться, ей-бо! – с уважением сообщил Стоеросов. – Случалось, и раньше меня побивали, если эдак втроем, скажем, наваливались. А в одиночку, да так быстро, – не, такого не бывало, вот те крест! Я, если хочешь знать, есть первейший в Муроме кулачный боец. Дьяк там один похвалялся, так ты не верь, врут все. Да и помер он уже.
– Как – помер?
– Слушайте, – сказал Рональд, – пойдемте купаться. Жарко.
– Только не в реке, – сказал Стоеросов. – Крокодюкитам повылазили.
– Давайте в море, – предложил Ван Вервен.
– Под скалой?
– Ну да, в заливе. Там ихтиозаврам тесно.
– Идет, – сказал Рональд. – Маша, в спальне есть полотно, из него можно какое-нибудь бикини сделать. Мы подождем.
Маша поняла, что на Терранисе не принято купаться в обнаженном виде. Не полагается командиру звездолета.
* * *
Скала, о которой говорил Стоеросов, нависала над небольшим заливчиком. Со стороны моря он был отгорожен отмелью и рядом рифов, через которые с шумом переливались волны.
– Крупные хищники сюда пробраться не могут, – пояснил Ван Вервен. – Ну, я пошел.
Оттолкнувшись, он ласточкой сорвался вниз. За ним, страшно раскорячившись, обвалилсяСвиристел Палыч. Рональд обнял Машу за плечи.
– Красиво здесь, правда? Посмотри вокруг.
Скала, на которой они стояли, завершала узкий мыс. Слева находилось устье полноводной реки. Под обрывом на якоре покачивался старина «Нерей». Ближе к морю, примерно на треть вытащенная на песок, находилась старинная галера со сложенными вдоль бортов веслами и свернутым парусом. Подле нее ватага пестро одетых людей что-то готовила на костре. Караульный матрос сидел на корме судна, болтал ногами и время от времени швырял камни в жутковатые морды, показывающиеся из воды.
Над обрывом среди деревьев проглядывала тесовая крыша дома, в котором они провели ночь. Дальше, вплоть до синевших на горизонте гор, землю покрывал сплошной слой сельвы. Справа от скалы, за россыпью поросших густым лесом островов, угадывалось море.
