от старости.
А потом я нагло перевел разговор в деловое русло:
– Так! Хочу знать, про твое умение читать мысли. Может еще что-то?
– Ну сейчас твою мысль про то, что надо эту дурашку, то есть меня, сдвинуть с минорной ноты, я прочитала… Память читать не могу, а вот кто что думает, уже довольно легко. Еще могу вспоминать что-то из того, что, кажется я знала… при прежних жизнях. Но тут надо захотеть вспомнить именно это. Так что вы не спрашивайте меня при всех лишний раз, откуда узнала. Узнала из тысячелетней памяти.
Мы помолчали немного. А потом я вспомнил еще кое-что:
– Ласини. Ей нужен жрец. Чтобы она тоже могла посмотреть на свое божественное хозяйство. Может попросим кого-то из морских волков стать ее жрецом? Я-то не могу, – развел я руками. – И я ее не опасаюсь. Хотя она и может что-то неожиданное приказать жрецу. Просто по глупости… Но у нее же нет ни одного жреца. Значит, первый станет верховным. А верховный жрец может служить только одному богу.
– Не надо морских волков! – Сили твердо осмотрела нас. – Я стану ее жрицей. Я сильнее ее сейчас раз в десять. Но это и не важно… Ей как раз не помешало бы усилиться. Но мне она ничего плохого не сделает по недомыслию. Так что… если вы не против.
– Нет, конечно! – я размышлял недолго. – Но чтобы ей усилиться… И не через такие песни… Может предложим написать балладу Зинно? У него талант. А про несчастную богиню, которая семь лет. Нет! Сто лет сидела в темнице, пока ее не вынул оттуда доблестный герой. А потом она еще и спасла спутницу героя, томную красавицу Огину от смерти и сама была изрублена саблями…
– Люди будут плакать! – всхлипнула Сили. – Ты молодец! И Ласини станет знаменитой богиней.
– Здорово! – Челизия тоже была довольна. – А вдвоем мы этот астральный бардак так потом построим! Как надо. Не смотрите так! Я вообще готова своим жрецам приказать помолиться ей. Всем! А их много. Надо только придумать, что она мне хорошего сделала, иначе нельзя… А еще… Она ведь действительно что-то всем сделает. Она же такая! Я прямо чувствую. Была бы амазонкой, не раздумывая в ученицы взяла бы.
Утро началось с интересного доклада. Кролин показал мне толстым пальцем в сторону новой, но уже дырявой палатки, и усмехнулся в свою неестественно изумрудную бороду. А я ведь и забыл, что ему надо было свое нормальное оволосенение вылечить. А тот боялся напомнить, так как носил на своей счастливой морде волосы самой Святой Сильвианы.
Гном уже давно был назначен бессменным ночным часовым, отсыпаясь на маршах в седле. В паре с кем-то, конечно, на часах стоял или сидел. Но вторые номера менялись, а он дежурил все темное время, которое зимой было довольно длинным. Но только он отлично видел в темноте. И Кролин страшно гордился оказанной честью. Сейчас он докладывал про темного бога:
– Ночью взял мешочек с монетами и кристаллами. Свою долю, я так понимаю. Но и прихватил, похоже, немного хозяйского. И убежал в город. Играть, я думаю. Под утро пришел. Избитый и оборванный. Видимо, выиграл много, но потом его поймали за руку. Ну как обычно. Все отобрали. Побои-то уже прошли. Но теперь его крутит очень сильно. Вероятно, его клятва дракону. Он же хозяйское прос… потерял. По своей вине!
Шулер и правда был очень плох. Какой-то синеватый. И трясся, как не знаю что! Я посмотрел на это и пообещал всегда прощать своих рабынь. Пусть виноваты. Пусть непонятно, что там было. Но такое терпеть? Нет! Лучше лишний раз простить.
– Да-да! – как будто угадала мои мысли Челизия. – А ведь этот тип, по сути, раб дракона. Высшие боги! Как хорошо, что ты не такой. Это же кошмар! Хотя… ему идет этот лазуревый цвет.
Мы так шли еще два дня, а потом нам стало непонятно, а куда дальше? Впереди вздымались отроги Великих гор, но их было несколько. А спрашивать дорогу не хотелось, чтобы не оставлять следов. Мы сидели на краю леса и наблюдали за пастухом, пожилым мужиком, который, отмахиваясь от мух и от порученных ему овец, насвистывал мотив той самой баллады «Император и красавица рабыня».
– Я могу его оглушить и принести сюда, – просто сказал Мотылек.
Но я решил сделать сложнее. Мне хотелось в который раз проверить возможности отряда. Нет, я их более-менее знал, но они как-то очень быстро менялись, ставя в тупик нас самих.
– Шуби! Ты же можешь незаметно подлететь сзади и усыпить этого старичка?
– Не такой уж и старичок, – улыбнулась фея. – Просто трудно жил. Свежий воздух и солнечный свет, они того, старят очень уж сильно. Да поняла-поняла! Сейчас сделаю.
Но так просто не вышло. В последний момент пастух обернулся. И прежде чем уснуть, заорал:
– О! Голая женщина! Боги послали мне голую женщину!
А потом, когда я с Сили, которая не видела сам момент усыпления обладателя ценных сведений, осторожно приблизились, и моя жена попыталась прочитать мысли погонщика овец, она смущенно сказала:
– Что-то я ничего прочитать не могу сквозь его основную мечту. Он все время во сне думает про какую-то голую женщину, которую послали ему боги… И что он очень рад, потому что всегда верил, что боги послали ему не овец, как говорил ему местный жрец, а что-то получше. Я пытаюсь читать дальше, но там уже какая-то совсем пошлятина. Про какую-то молодую овечку, которую у него отбил какой-то баран. И тех уже давно сожрали, а вот ему все это в мозгу стоит, как про несостоявшуюся любовь. Короче! Муж мой дорогой, усыпляй меня! А то я сейчас от этих простых мечтаний сама овцой стану.
Душа легко справилась с мечтами пастуха и прочитала нашу дальнейшую дорогу. Только потом мне сказала:
– Этого идиота лучше добить было бы. Умер бы счастливым! Ты знаешь сколько ему лет? Нет? Да и я не знаю. Прочитать не смогла. Потому что он и сам не знает! Но что-то ближе к семидесяти. И он пасет овец уже в два раза дольше, чем ты вообще землю топчешь. И еще столько же пасти будет. Так как жизнь его очень уж размеренная. Но ничего лучшего, чем мимолетное видение нашей почти неодетой феи он не видел, и больше никогда не увидит. Вот зачем ему дальше жить?
А я думал о другом:
– Шуби! Но получается, что ты мгновенно усыпить не можешь… И жужжишь. Так может, чтобы не вводить народ
