— Я не… Я лишь хотел защитить внука… — он все же решил сказать правду, закрыться ею, как щитом. Однако было уже поздно.
— Молчи! Я устал слушать твои слова! Все! Пора, наконец, узнать истину!
— Но, хозяин, если ты разрушишь замок моего разума… Я не смогу служить тебе! Я стану другим, ничем… — тот отворачивался, прятал глаза, пытался вырваться.
— Ничего, я найду применение и рабу! — своей безжалостной волей он разбил сопротивление служителя, заставив его всецело подчиниться, а затем впился взглядом в глаза, погружаясь на самое их дно.
— Что он делает? — все, что мог Ри, это либо смотреть на все происходившее, либо закрыть глаза, постаравшись отгородиться от мира. И он глядел широко открытыми глазами на зал храма, на застывших друг перед другом, выйдя за пределы времени и пространства, Хранителя и жреца.
— Читает память, — сквозь зубы, сжатые от неослабевавшей боли, прошептал в ответ Ларс. — Если он попытается прочесть твою… — прерывисто, время от времени умолкая, чтобы перевести дыхание и подавить стон, продолжал он. — Я не смогу защитить… Повторяй молитву, которую ты знаешь лучше всего, которая ближе всего твоей душе… Только так ты сохранишь себя…
Магом оттолкнул от себя старика, который покачнулся, не удержался на ногах, ставших ватными и слабыми, и медленно осел на пол. Его глаза, лишенные мысли, тупо смотрели перед собой, с губ вместо слов срывались несвязанные звуки тупого бормотания.
Ярид с сожалением взглянул на жреца.
— Он действительно ничего не знал… — пробормотал хозяин города — Жаль… — вздохнув, он качнул головой. — Но что поделаешь? Все ошибаются… — Хранитель повернулся к пленникам, вонзил взгляд в Ларса, который продолжал спокойно смотреть магу прямо в глаза, не скрывая усмешки.
Лицо хозяина города покраснело от напряжения, покрылось капельками пота.
— Ты! — не выдержав внутреннего напряжения, он подскочил к пленнику, схватил его за ворот туники. — Как тебе удалось затуманить мне взор? Как можешь ты прятать мысли, останавливая мой взгляд? Ведь до тех пор, пока ты не коснулся священного камня, ты не можешь пользоваться своим даром! — тут его глаза сощурились, губы сжались в тонкие нити, черты лица заострились, став подобными высеченным из камня. — Может быть, все дело как раз в этом, — пробормотал он. — И Бур привел караванщиков именно к тебе. Да, скорее всего… Тогда мальчишка тут вообще ни при чем… Это ведь ты послал его! Ты приказал ему, подчинил своей воле! Так… — он задумался, прикидывая что-то, словно пытаясь прочитать предсказание по линиям выпавших камней… — Ты знал, что за пленниками будут охотиться, что их поведут прямо в храм… Ты хотел, чтобы и тебя ввели сюда, ведь иным способом ты не смог бы подобраться так близко к талисману… — перед его глазами все складывалось в единое целое, в то время, как в разуме крепла единственная мысль: — Ты хотел убить меня, занять мое место? Да?!
Ярид ждал, что вор ответит, что он станет отвергать обвинения, пытаясь если не сохранить себе жизнь, то хотя бы отсрочить смерть. Но Ларс молчал, глядя на старика с холодным безразличием.
— Значит, нет… — процедил тот сквозь сжатые зубы. — Слабак! Каким ты, к Губителю, после этого будешь магом, если не сделал ничего ради исполнения своей мечты, ради жизни, которая есть преодоление тысячи смертей?! - он смотрел на пленника с нескрываемым презрением. — И почему? Лишь из-за того, что испугался взять на свою душу грех, за который боги могут и отобрать свой дар? Да, — маг криво усмехнулся, — ты решил избрать самый легкий из возможных путей. Узнал об испытании. Решил обратить на себя внимание богини смерти, чтобы госпожа выбрала тебя, и Сама усадила на трон, на мой трон! Но нет же, нет, маленький наивный глупец! Ты не знаешь ничего ни о повелительнице смерти, ни об обряде! Потому что если б знал, то сам вырвал бы свое сердце, вместо того, чтобы приходить сюда! Ты слишком молод! Госпожа Кигаль никогда не стала бы говорить с безусым щенком! Ей нравятся седые, мудрые старцы с изборожденными морщинами лицами и бременем долгих лет за спиной! — он вновь пронзил взглядом пленника, с губ которого так и не сорвалось ни единого слова. Ни один мускул не дрогнул на его лице в подтверждение высказанных предположений. — Что же тогда? — маг не знал, что и думать. Он был удивлен и растерян, никак не находя причины происходящего. — Выходит, — спустя какое-то время вновь заговорил он, взглянув на пленника с некоторым сочувствием, как воин жалеет противника, который сам налетел на его меч, — ты просто следовал линиям судьбы? Искал смерть, вместо того, чтобы сражаться за власть? Но почему? Неужели ты не понимаешь, что нельзя доверяться господину Намтару, когда богу судьбы нравится устанавливать ловушки на пути смертных? Тебе бы спрятаться где-нибудь в серой норе и подождать чуть-чуть… Ты и представить себе не можешь, как близок был к трону Хранителя! Каких-то два-три дня — и госпожа Кигаль сняла бы с меня свое покровительство, освобождая священный камень от паутины, не подпускающей к нему никого, кроме меня! Вы! — хохоча, он повернулся к Ри. — Если бы вы не ослушались воли своего предводителя…Спасибо вам! Без вас у меня не было бы шансов. Но теперь… Теперь я пройду испытание!
Он метнулся в сторону трона, однако, минуя помост, подбежал к стене, которую закрывало тяжелое красное полотно. Ярид нетерпеливо сорвал занавес.
И глазам всех, бывших в зале, предстала древняя фреска. Ее явно перенесли сюда из другого места. Впрочем, серое тусклое изображение с расплывчатыми очертаниями казалось бы чужим в любом жилище смертных, слишком уж мрачным и пугающим оно было.
Сколько Ри ни пытался разглядеть рисунок, он видел лишь блеклые контуры высокого трона с остроконечной спинкой и символами божественных сил, да падавшую на него тень неведомого, пугающего невидимки.
Наделенный даром на миг склонился пред изображением в низком поклоне, затем, воздевая вверх руки, воскликнул:
— Госпожа Кигаль! Приди на зов своего верного слуги! Я готов пройти испытание! Теперь я на все готов!
Он замер, ожидая, когда великая богиня откликнется на его зов.
Ярид даже не пытался защитить свою душу молитвами-заговорами, отдаваясь всецело в руки своей повелительницы, не оставляя себе пути назад, не допуская даже мысли о бегстве.
Время шло. Но ничего не происходило.
— Госпожа Кигаль! — слепая решимость сменились мольбой и неожиданно начавшей нарастать в душе ненавистью.
— Ты напрасно ждешь, — по зале разнесся громовой глас, замораживавший сердце, заставлявший в страхе трепетать душу.
— Кто здесь? Кто Ты? — Ярид отпрянул от фрески, чьи покрова вдруг заструились, перетекая, теряя прежние очертания, но не спеша обретать новые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
