Существуют различные мнения о том, откуда инки добыли те огромные количества золота и серебра, которыми они владели к моменту испанского завоевания. Многие считают, что эти сокровища накоплены за многие сотни лет путем промывания золотого песка в реках; другие думают, что они добыты в исключительно богатых рудниках и что эти редкие в других местах земного шара металлы использовались инками так широко потому, что давались им в руки легко и в изобилии. Я склонен придерживаться последнего мнения. Цену золота и серебра в Южной Америке искусственно подняли испанские конкистадоры; до их прихода достоинством этих металлов считалась легкость их обработки и красота. Серебро в Перу и поныне не считается редким металлом.
Мой успех в качестве хирурга привлек ко мне нового пациента — жену коррехидора, у которой, насколько я мог понять, была какая-то внутренняя опухоль, а может быть, и рак. Ее муж просил меня оперировать ее, но ввиду ограниченности своих познаний я не осмелился на это, боясь, что если она впоследствии умрет, буду за нее в ответе. Случилось так, что она действительно умерла три дня спустя, и я часто задаю себе вопрос, прав ли я был, отказав коррехидору в его просьбе.
Из Паты мы перебрались в Санта-Крус — другую покинутую деревню. Правда, здесь основанием для ухода жителей была странная болезнь, которая появилась тут пять лет назад. Она начиналась с кровавой рвоты, а кончалась высокой температурой и смертью. Деревня располагалась в центре удобной для разведения кофе области, фруктов было сколько угодно, но повсюду водились гремучие змеи, представлявшие постоянную опасность.
Мы устроились в портале церкви, которая казалась слишком великолепной для такого захудалого места. Несколько оставшихся жителей, при всей своей ужасающей бедности, приняли нас с обычным радушием. Мы, несомненно, были лучше снабжены продуктами, чем они, и, кроме того, были здесь чужими, иностранцами, но тем не менее эти бедные неграмотные чоло готовы были отдать последнее во имя гостеприимства. Этот прекрасный обычай вырождается в том обществе, которое нам угодно называть цивилизованным, но составляет неотъемлемую черту примитивных, отсталых народов, которых мы обычно считаем ниже себя по уровню развития. Гостеприимство, безусловно, одна из фундаментальных добродетелей, на которых зиждется подлинное благородство человеческого характера, и нельзя смотреть сверху вниз на тех, кто обладает этим качеством.
Мы угостили местных детишек шоколадом и печеньем, спасли одного из них от гремучей змеи и были счастливы, что хоть этим смогли отблагодарить жителей деревни за их доброту. Между прочим, один англичанин в Аполо рассказывал мне, что здесь, в Санта-Крусе, была убита гремучая змея длиной в семь футов и что у нее было сорок два гремучих кольца на хвосте — то есть, насколько мне известно, на двадцать больше, чем достоверно засвидетельствовано! Они здесь так многочисленны, что делают опасным сбор кофе, а местный кофе пользуется большим спросом, эксперты считают его наилучшим.
Следующая наша остановка была в Аполо. Когда-то это был центр густо заселенного индейцами края, и после конкисты здесь была учреждена первая лесная миссия старого Перу. Аполо лежит посреди весьма плодородной равнины, но, несмотря на это, около пятисот его обитателей жили в страшной грязи и нищете и, казалось, вообще ничем не были заняты. Питьевую воду брали из загаженного ручья ниже того места, где жители сваливали в ручей отбросы и стирали свое грязное белье. Не мудрено, что болезни были здесь обычным явлением.
В городке работала боливийская медицинская комиссия, проверявшая эффективность препарата «606» для лечения ужасной болезни эспундии, или делийского фурункулеза. Прослышав об этом, больные приходили в Аполо за мили окрест; целая улица была запружена жертвами эспундии, чьи лица в некоторых случаях были полностью изъедены болезнью. Обычно полагают, что болезнь вызывает укус мухи, зараженной каким-либо лесным животным, подобно тому как муха табуна, заражаясь от капибар, вызывает болезнь mal de cedera и чуму у лошадей и рогатого скота. Однако этим нельзя объяснить распространенность той же болезни в горах на высоте более 10 000 футов, где она называется ута, так как лесная муха не может жить в высокогорных местах с резким климатом[123].
Я уверен, что «606» окажется неэффективным средством[124]. Если захватить болезнь в ранней стадии, ее еще можно залечить сильно действующими антисептиками, но жители лесных поселений имеют собственную точку зрения на этот счет и предоставляют болезни развиваться своим чередом.
Можете быть уверены, что в любом глухом углу Южной Америки вы непременно встретите англичанина. На первый взгляд удивительно, что привлекает их в такие места, как Аполо, но немного поразмыслив, можно найти ответ на этот вопрос и увидеть, что они во многих отношениях счастливее нас. В общине эти люди занимают видное положение, живут они неплохо и с немалыми удобствами, почти без забот. Над ними не висит постоянный страх безработицы — этого наследия изжившей себя финансовой системы. Я уверен, что в этом все дело. Англичане легко расстаются со всем наносным, чем богата современная цивилизация, и приспосабливаются охотнее, чем представители других европейских народов, за исключением итальянцев; и чем тоньше воспитание, тем быстрее совершается метаморфоза. В этом нет ничего позорного. Наоборот, по моему мнению, они приобретают правильный взгляд на подлинные ценности жизни в противовес мнимым. Конечно, в таких превращениях нередко играет роль пьянство или дурное поведение, но не менее часты случаи, когда люди ищут крайней простоты жизни ради нее самой.
В Аполо нас принимал веселый и предприимчивый англичанин по фамилии Флауэр, женатый на боливийке; во время нашего пребывания в городке его хорошенькая дочь отпраздновала свой день рождения балом, на котором мы тоже присутствовали в наших грубых рабочих куртках. Мы танцевали качучу, стараясь не отставать от других, пили коктейли и пиво, которыми обносили в таких количествах, что еще до конца празднества многие гости заснули прямо на полу.
Качуча — очень приятный танец, и, возможно, через какое-то время его будут отплясывать на балах Лондона и Нью-Йорка. Он изображает ухаживание самца птицы за самочкой, и его можно танцевать с поистине обворожительной застенчивостью. Некоторые южноамериканские национальные танцы уже проникли в северные страны и стали там настолько популярными, что можно с уверенностью ожидать успеха также для маринеры, самакеки, качучи и других танцев, если бы они возродились и были перенесены туда со своей «экваториальной почвы».
