Куинси ощутил противную пустоту в желудке, чего не было уже очень долго.
– Когда возьмем Экокиллера, они быстро забудут об этом, – заверила его Рейни.
– Возможно.
– Безответственность бывает только при неудаче. Добейся успеха, и она сразу же превращается в своеобычность.
– Верно.
– Куинси, в распоряжении этих людей находился тот же труп и те же улики, что и у нас прошлой ночью, а их даже не было в этом районе, когда ты позвонил им. Ведь если бы не пошли на крайность, эта девушка до сих пор плавала бы в пещере, и обнаружение четвертой жертвы ничуть не приблизилось бы. Хэркус зол только потому, что ты опередил его. Неприятно, когда тебя превосходят, особенно посторонние.
Куинси остановился.
– Нет! Я не об этом чертовом деле. Плевать на него. Ты совершенно права. Сегодня неудачник, завтра герой. Это постоянно меняется и никакого значения не имеет.
Рейни замерла. Куинси видел в тусклом лунном свете, как побледнело ее лицо. Он редко выходил из себя, и теперь это зачаровывало и пугало ее.
– Рейни, я хочу, чтобы между нами было все ясно.
В лице ее что-то дрогнуло. Она опустила взгляд.
– Знаю.
– Дороже тебя у меня нет ничего на свете, и если я не дал тебе это понять, значит, я полный идиот.
– Ты не полный идиот.
– Относительно детей не знаю. Буду честен: одна только мысль о них смертельно пугает меня. Рейни, я не был прекрасным отцом. И сейчас не прекрасный отец. Но хочу об этом поговорить. Если ты действительно очень хочешь их, то я по крайней мере подумаю об этом.
– Хочу.
– Хорошо, тогда будь со мной откровенна. Ты хочешь только детей? Потому что я пытался… размышлял… Рейни, я просил тебя выйти за меня замуж, почему ты ни разу не сказала «да»?
Глаза ее наполнились слезами.
– Полагала, что ты никогда не перестанеш просить. Идиот не ты, Куинси. Это я идиотка.
Куинси почувствовал, что мир закружился. Он думал… Был так уверен…
– Значит…
– Говоришь, ты боишься завести детей? Черт возьми, Куинси, я боюсь всего. Боюсь обязательств и ответственности. Боюсь разочаровать тебя и боюсь, что когда-нибудь побью своего ребенка. Мы становимся старше, однако никогда не избавляемся от прошлого. И мое маячит за мной громадной тенью, от которой я отчаянно хочу освободиться.
– Рейни…
– Я твержу себе – будь счастлива тем, что имеешь. Ты, я – это хороший жребий, лучшего и представить нельзя. Мы делаем важную работу, встречаемся с важными людьми, и это неплохо для женщины, которая была живой боксерской грушей. Но… но теперь я места себе не нахожу. Может быть, счастье похоже на наркотик. Примешь чуть-чуть, потом хочешь больше. Не знаю, Куинси. Я очень хочу не желать многого, но, кажется, ничего не могу с собой поделать. Хочу более полной жизни для нас обоих. Хочу… детей, забор из белого штакетника и, возможно, чехол на чайник, хотя ни разу их не видела. Наверное, ты испуган. Но я совершенно уверена, что сошла с ума.
– Рейни, ты самая сильная и смелая женщина из всех, кого я знаю.
– Ты говоришь это только для того, чтобы я не дала тебе пинка в зад.
Она раздраженно ударила носком туфли по земле, и Куинси наконец улыбнулся. Его поразило, насколько легче стало на душе. Мир пришел в порядок. Руки перестали дрожать. Тяжкий груз, о котором он даже не подозревал, внезапно свалился с его плеч.
Куинси понимал, что сейчас не время. Что здесь не место.
Но большую часть жизни он ожидал идеальных минут, которые так и не пришли. Лучше большинства людей Куинси знал, как мимолетны благоприятные возможности. Жизнь дает, но она же и отнимает. Он стал старше, умнее и больше не хотел испытывать сожалений.
Куинси опустился на колено, пачкая брюки землей и хвоей, взял Рейни за руки. Она уже плакала, слезы струились по ее лицу, но рук не вырвала.
– Старей со мной, Рейни, – прошептал он. – Мы усыновим нескольких детей. Сократим количество дел, создадим дом, затем примемся за мемуары. Я буду бояться. Ты будешь меня наставлять.
– Не знаю, буду ли я хорошей матерью!
– Будем вместе учиться.
– Не знаю, буду ли я хорошей женой!
– Рейни, мне нужно только одно – чтобы ты была собой. И тогда я буду счастливейшим человеком на свете.
– О, ради Бога, поднимись с земли. – Но Рейни сжимала его руки и плакала сильнее, а поскольку Куинси не поднимался, села на землю рядом с ним.
– Нужно еще поговорить.
– Знаю.
– Не о работе!
– Я понял и это.
– Куинси, и ты должен говорить, когда тебе страшно. Нестерпимо, когда ты отчуждаешься от меня.
– Постараюсь.
– Хорошо.
– Хорошо? – Она шмыгнула носом.
– Лучше чем хорошо. Я выйду за тебя замуж. Какого черта! Если мы можем схватить нескольких убийц, то должны быть в состоянии разобраться с личными делами.
– Надо полагать. – Куинси притянул Рейни к себе и обнял за плечи. Почувствовал, как она дрожит, и впервые понял, что она так же робеет, как и он. Это придало ему сил. Не обязательно знать все ответы. Нужно только набраться смелости и попытаться.
– Я люблю тебя, Рейни, – прошептал он.
– Я тебя тоже.
Рейни крепче обняла его, и он осушил поцелуями ее слезы.
Телефонный звонок раздался почти час спустя. Они вернулись на восемьдесят первое шоссе и ехали к северу, надеясь найти более населенную местность. Сотовые телефоны включили оба. Уклоняться от ФБР уже не было необходимости, и Куинси хотел подготовиться к тому моменту, когда Кимберли и Мак получат новые сведения.
Звонила, однако, не Кимберли. Куинси услышал голос Кэплана.
– У меня есть кое-какие новости, – сказал особый агент.
– Должен поставить вас в известность, что официально меня отстранили от дела, – ответил Куинси.
– Ну что ж, тогда вы этого от меня не слышали. Но я поручил своим людям проверить всех строителей, бывавших в Джорджии в последние десять лет. Хорошая новость – мы обнаружили нескольких таких. Плохая – того, кто нам нужен, среди них не оказалось. Лучшая – я расширил поиски.
– Расширили?
– Стал проверять всех на всей этой чертовой базе. Теперь у нас довольно много подозреваемых, но думаю, об одном вам нужно узнать немедленно. Доктор Эннунцио. Лингвист.
– Он жил в Джорджии?
– Работал там. Из-за серии похищений детей летал в Атланту и обратно целых три года. С девяносто восьмого по двухтысячный. Это…
– То самое время, когда Экокиллер начал свою игру. Черт. – Куинси стукнул по рулю. И, поскольку разговор с Кэпланом не окончился, обратился к Рейни. – Быстро свяжись с Кимберли! Скажи, это доктор Эннунцио, и пусть немедленно уберет от него Нору Рей!
* * *
Кимберли не спала, хотя поспать следовало. Набраться сил, пока есть возможность. Сон был очень нужен, но она не спала.
Кимберли чертила указательным пальцем линии на бронзовом плече Мака. Потом провела пальцами по волосам на его груди. Приятно было ощущать его кожу, напоминавшую теплый атлас.
Мак храпел. Кроме того, был невыносимо горячим и тяжелым. Дважды переворачивался, властно забрасывая руку ей на грудь или на бедро. Она думала, что надо отучить его от такой манеры, но втайне находила ее приятной.
А потом заподозрила, что покоряется, как другие женщины – они начинали энергично и независимо, твердо зная, как управляться с мужчинами, но впоследствии поддавались, как сахарные волоконца на палочке, едва рослый, смуглый и красивый поманит пальцем.
Так вот, она поддаваться не будет, решила Кимберли. Во всяком случае, не совсем. Она хотела потребовать, чтобы он освободил ее часть кровати. Место, где могла бы удобно улечься и спать. Как только перестанет водить пальцем по его трицепсам, по твердой линии подбородка…
Пальцы ее поползли к его бедру и были вознаграждены шевелением у места соединения ее бедер.
Зазвонил eе телефон. Рука Кимберли замерла. Она отпустила словечко, которое, видимо, приличным девушкам произносить в постели не положено. Потом стала неистово отпихивать ногами спутанные простыни.
