— Или найду еще один мир. А потом еще. Пока не смогу занять причитающееся мне место.
«Ещ-ще… мес-с-сто…»
— Вот и кончился единственный герой этого мирка. И это все, что ты можешь мне противопоставить? Все? — довольно хмыкнул ронове. — Ну, тогда можешь себя утешить, что ты послужишь высшей цели. Не каждому дается возможность присутствовать при рождении бога. А теперь — умри.
Под пришепетывание голосов «конч-шился… рож-шдении… умри-и…» тело Лира пробила сразу дюжина щупалец. Тварь разразилась новым приступом довольного смеха. А парень почувствовал, что из него вытягивают что-то важное. Самую его суть. И на фоне боли от выдираемой с корнями души боль от ран казалась легким жжением. Разум уже начал плыть, когда плоть, наконец, насытилась чужеродным ихором. Пора!
Знакомая волна преображения смыла большую часть страданий, в голове прояснилось, а четыре глаза Лира в упор уставились на все еще радующегося врага. Тот еще не успел понять, что ситуация в корне изменилась. Как есть туповатый.
— В эту занимательную игру можно и вдвоем поиграть, — проклекотал-проскрипел Лир, обнажая в ухмылке игольчатые зубы.
«З-санима-ательную… мож-шно…» — прошептали голоса, но теперь в унисон новой твари Бездны.
И, зажав между мышц осклизлые отростки, потянул поток на себя. А чтобы тянулось веселее, соорудил в каждом щупальце по аркану-насосу, вроде того, что помогал магам Нереи вытягивать э’лирр из мира. И не прогадал. Энергия хлынула в тело, как подбитая крепость в Великое Море. Лир смаковал каждую крупицу, становясь могущественнее с каждым мгновением. Могущественнее, чем когда-либо. И эта сила опьяняла.
Твари больше не было смешно. Тварь больше не веселилась. Ронове сосредоточенно пытался вырвать щупальца из такой неудобной жертвы. Безуспешно, впрочем. Потому, что маслянистые жгуты исчадью Бездны больше не принадлежали. Масса за спиной оплывшей фигуры стремительно уменьшалась. И тогда ронове закричал. И столько было в этом крике безысходности и разочарования, что улыбка Лира сама собой стала еще шире, прорезав лицо на две части.
Через пару минут от врага осталась лишь мерзкая хлюпающая лужа. Еще через минуту не осталось ничего. Новая тварь раскрыла широченную пасть и торжествующе захохотала. Силы было немеряно. Он мог создавать миры движением пальца и крушить звезды взглядом. Он мог дарить жизнь и отнимать ее по своему разумению. Он мог поспорить с самим Творцом! Он был свободен, словно свет Ока, и мог… Нет, не мог. Мелкие, подлые, как и их создатель, золотистые искры не давали ему развернуться во всю ширь. Но та мыльная пленка, что сдерживала его, не могла продержаться долго.
Тварь царапнула хлипкий щит когтем. Просто на пробу. И обожглась. Ронове подул на обожженный палец и призадумался. Неприятно, что ни говори. А тут еще напасть. Как только пик силы прошел, исчадье Бездны обнаружило, что энергия довольно быстро рассеивается. И заткнуть эту течь никак не удавалось. А опустевшее место занимает голод. Нет, не так. ГОЛОД. Разум тут же подкинул решение — нужно кого-нибудь сожрать. Срочно! Да только все искры, такие питательные, такие манящие, прятались от него по ту сторону золотистой тюрьмы.
И тогда тварь начала бить изо всей силы. Но то, что еще минуту назад обещало безграничное могущество, разбивалось о тонкую оболочку реальности. Да, за стеной гасли искры, становясь еле видимыми, но на их место тут же приходили новые. И не было им числа. Поняв, что грубой силой ничего не решить, ронове обратился к памяти бывшего тела. В ход пошли изощренные арканы, но и на них проклятая пища находила не менее каверзные ответы.
Сколько так продолжалось, тварь понять не могла. Но вот наступил момент, когда силы, казавшиеся нескончаемыми, оставили чудовище. Ронове опустился на брусчатку, терзаемый голодом и обидой на подлый мир. Чувства блекли, становясь все слабее. Мир подернулся пеленой. И только какая-то заноза не давала спокойно уйти обратно в Бездну. Даже этого ему не позволяют. Тварь собрала остатки воли, решив отыскать помеху, и вдруг услышала:
— Лир! — забился в голове смутно знакомый голос. — Лир! Муж, очнись!
Да что ж такое? Что этой еде от него надо?
— Давай, мой хороший, я знаю, что ты слышышь!
Ронове попытался выкинуть надоедливый голос из головы, но получалось откровенно плохо. Слишком ослаб.
— Лир! Ты делаешь нам больно! — еще пуще закричал голос, просительные интонации которого превратились в требовательные. — Ну ка немедленно пришел в себя, бхут остроухий, а то скалкой тебя отхожу!!
Лир от неожиданности моргнул верхней парой глаз. Потом нижней. Ну обалдеть теперь. Где она скалку-то возьмет? Парень огляделся. Хотя, в разрушенном городе хоть одна, да найдется. На его многострадальную голову только кухонной утвари не хватало.
Тело уже сильно ослабело, но на обратное изменение сил хватило. Благо оно многого не требует. Он рухнул на спину, посчитав лопатками выпуклые булыжники. По телу, уже его родному телу, разлилась сильнейшая слабость. Даже руку не поднять. А еще все болело. Каждая косточка решила сегодня показать хозяину, что ее может ломить сильнее других. В какой-то момент, Лир не сказал бы точно, тьма рассеялась и над ним склонилась Хелена. Все такая же прекрасная и любимая. И сильно взволнованная.
— Многих я? — язык знатно заплетался.
Перед глазами пронеслись затухающие искры джевеодан.
— Все живы, — правильно поняла его половинка. — Просто истощены. Ты сам как? Выглядишь нехорошо.
Вокруг хлопотали разумные, но Лира эта суета не трогала.
— Я рад.
— Азаон говорит, что ронове попался больно жирный, — быстро затараторила Хелена. — Обычно хватает пары джевеодан и супругов савваарти. Лир? — Императрица отвесила супругу пару пощечин. — Ты меня слышишь, любимый? Лир!
Ворон улыбнулся и рухнул в благословенное беспамятство.
Глава 18
―Тебе меду или того и другого?
―И того и другого, и можно без хлеба.
Год 1547 от основания Империи. Снежень. День третий. Закатная треть.Толстый альв проснулся рывком. Слегка подрагивающие руки нащупали в мятом камзоле кобольдский хронометр и поднесли их к лицу. С трудом раскрыл щелочки глаз, в каждый из которых кто-то насыпал по пуду песка, и посмотрел на циферблат. Хитрый механизм намекал, что пары часов сна за последние бессонные трети явно недостаточно, чтобы прийти в себя. Но чуйка намекала, что дела идут не очень хорошо, и неплохо было бы вмешаться в их торопливый ход. Жеванный кит! Да что же этим светлым неймется то?!
Немного покряхтев, Каэльаэр смог, наконец, принять сидячее положение. А потом и неуверенное стоячее. Удерживая себя вертикально одной лишь силой воли, альв поковылял на мостик по издевательски длинным коридорам «Клинка Тьмы». Нужно разобраться в своих предчувствиях как можно скорее. Оперативный зал крепости встретил его растревоженным ульем. Каэльаэр по стеночке добрался до своего трона и, скрипя суставами, умостился на мягкой подушке.
— Что за беда настигла нас, мой верный Калес?
Верный адъютант ответил кратко, емко и нецензурно, искусно описав одним словом незавидное положение имперцев и дальнейшие перспективы. А ругаться было от чего. За последние сутки Альянс оттеснил остатки тиранских легионов от Туманного Рифа. Атаки продолжались непрерывно. И если войска светлых могли позволить себе ротацию, уж больно много их было, то имперцы такой роскошью не обладали. Побоище уже унесло прорву жизней, но жатва и не думала прекращаться. Да, темные обладали лучшей выучкой. Да, у имперцев снаряжение в разы превосходило аналоги Альянса. Но даже эта разница не могла перевесить количество пушечного мяса светлых.
От пары легионов нового Императора к началу новых суток осталась едва ли треть. И хотя тиранцы конкретно так проредили ряды захватчиков, соотношение все еще оставалось три к одному. Такое себе соотношение. Генералы Альянса тоже это понимали и, похоже, решили додавить темных финальной атакой. Прямо сейчас корабли и рыцари светлых собирались в хорошо различимый ударный кулак.
