Панин вместе со своим помощником Тепловым составили документ, в котором излагались задачи нового правительства. Отныне посты будут даваться за заслуги, а не за угодничество. Время произвола в управлении кончается. Государыня окружит себя знающими советниками, которые станут ее совестью, помогая ей сдерживать порывы, и тем самым уберегут от сползания к тирании.
Эти благородные цели так и остались бы пустым звуком, не обладай Екатерина энергией, жаждой творить добро и упорядочить государственное правление. Не страдая ненужным фанатизмом, она была безоглядно предана своим целям, а кроме того, обладала терпением, здравомыслием, ровным характером и упорством. Ее личным символом стала пчела, что не зная усталости перелетает от цветка к цветку, собирая все, что может ей пригодиться. Пчела появилась и на ее гербе с девизом «L'Utile», то есть «Полезная».
Для Екатерины неизменным источником вдохновения и примером подражания были деяния Петра Великого. Пришедшие на смену Петру были его недостойны, но она, Екатерина, призвана исправить это. Среди вещиц, которые она всегда носила с собой, была табакерка с его портретом.
«Это побуждает меня, — говорила Екатерина своим советникам, — ежесекундно задаваться вопросом, а что бы он повелел, что бы он воспретил, как бы он поступил, окажись он на моем месте?»
Екатерина чувствовала, что дух Петра Великого витает у нее за спиной, словно взвешивая все ее решения, словно призывая к ответу за все поступки. Петр привел Россию в Европу, вдохнул в нее свою энергию, научил по-новому мыслить, вести активную политику, быть настойчивым, добиваясь перемен. Он бросил вызов всему, что было в российской культуре неподвижным, пассивным, искореняя старые привычки со всей силой своего напора. Екатерина решила, что продолжит все его начинания — начинания, которые, увы, застопорились в пору царствования трех неумелых правителей.
Но Екатерина намеревалась пойти дальше. Петр Великий в первую очередь заимствовал в других странах опыт военного искусства, достижения науки и техники, а Екатерина принесет в Россию ясный свет европейской мысли. Она позаимствует в Европе идеалы человеческой свободы. Она избавит Россию от тяжкого бремени закостенелых обычаев, откроет российским мыслителям богатый мир религиозных идей, освобожденных от многовековых догм. Она добьется того, чтобы разум победил укоренившиеся в народе предрассудки, утвердит новые взгляды на ученье. Она научит россиян работать с идеями, противопоставлять одну другой, взвешивать их, руководствуясь только истиной и достоинством каждой из них, которые в свою очередь определяются коллективным суждением пытливых, образованных умов. Она сделает из российской философии — насколько это будет возможным — слепок с самой себя. А также вылепит из своей персоны — опять-таки в рамках возможного — портрет Вольтера.
Вольтеру, этому жрецу европейского просвещения, в год восшествия Екатерины было уже шестьдесят восемь лет. Его труды составили несколько десятков томов. Это — исторические исследования, пьесы, проза и т. д. Любой просвещенный христианин знал о его непревзойденной славе, которую он снискал, пытаясь одолеть невежество, предрассудки, неравенство и гнет. Десятки лет он сражался против тирании клерикалов во имя свободомыслия. Единственным его оружием все эти годы было перо, остроумное, беспощадное слово.
Из своего швейцарского имения в Ферне Вольтер правил всей литературной Европой. Сотни поклонников приходили и приезжали туда, чтобы увидеть живого Вольтера (правда, некоторые удалялись разочарованными, встретив бедно одетого, непричесанного, язвительного и эксцентричного старого аристократа). Тысячи людей писали ему письма, пополняя обширную сеть его корреспондентов. Письма, которые отправлял Вольтер, были более чем личные послания. Каждое такое письмо становилось бесценной реликвией, которая с трепетом передавалась из рук в руки и читалась вслух тем, кто сам не мог этого сделать. Некоторые из писем были опубликованы. Вольтер распространял идеи, высказывал суждения по всем животрепещущим вопросам. Это мнение нередко имело вес в самых высоких кругах. Ибо даже монархам было небезразлично, что говорил и думал Вольтер.
Когда Екатерина стала переписываться с мудрецом из Ферне, она преследовала сразу несколько целей. Прежде всего она хотела начать заочный диалог с человеком, которого именовала своим учителем. Она знала, что если сумеет завоевать его доброе мнение, то это станет противовесом той хуле, что обрушилась на нее после смерти мужа. Екатерина надеялась, что заинтересовав Вольтера своими замыслами по переустройству России, она привлечет внимание всей Европы и завоюет уважение европейцев.
Ее первые письма Вольтеру (она подписывала их именем своего секретаря Пикто, хотя их истинный автор всем был известен) вызывали у того весьма вялый интерес. Но Екатерина была полна решимости, и вскоре между ней и ее учителем завязалась постоянная переписка. Она умоляла его прислать ей самые последние его работы. Она сообщала ему, что некоторые из его пьес были поставлены у нее при дворе. Она превозносила его за то, что он сражался с полчищами врагов человечества — таких, как мракобесие, фанатизм, невежество, интриги, злонамеренные судьи и злоупотребление властью. Екатерина поздравляла его с победами, одержанными на пути прогресса, благодарила за то, что он указал дорогу другим.
Вольтер, неизменно питавший интерес к России как «новой цивилизации», созданной Петром Великим из беспросветного мрака и варварского славянства, не устоял перед искренней, хотя и несколько нарочитой, лестью Екатерины. Он совсем размяк, когда узнал, что Екатерина пригласила его друга Дидро, автора знаменитой «Энциклопедии», в Россию, чтобы продолжить публикацию своих великих трудов (французское правительство наложило запрет на очередные тома, а попытка выпускать их тайком с каждым днем становилась все рискованнее). Екатерина также пригласила одного из сподвижников Дидро, Д'Аламбера, в наставники своему сыну.
Видя, что императрица душой и сердцем предана прогрессивным идеям, Вольтер принялся всячески превозносить ее, называя не иначе как «самой яркой звездой на северном небосклоне». Он даже не удержался от сравнения ее с великим предшественником, Петром Первым. Вольтер был склонен смотреть сквозь пальцы на то, что, избавившись от мужа, Екатерина попрала человеческую мораль («Мне известно, что ее постоянно упрекают какими-то мелочами, связанными с ее мужем, — писал он одному из своих корреспондентов, — но это дела семейные, в которые я не намерен вмешиваться»).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
