— Хезерингтон, — обратился он к секретарю, не давая себе шанса к отступлению, — я хотел бы продиктовать письмо. Для мистера Джеффри Хантли.
Полчаса спустя он вошел в гостиную герцогини. Минерва сидела за письменным столом и что-то писала. Его супруга олицетворяла собой воплощение женственного спокойствия ее золотистые волосы были гладко зачесаны назад, она сидела очень прямо, но без всякого напряжения, быстро заполняя листок бумаги своим аккуратным почерком. Контраст между ее красотой, умом и порой непредсказуемым, зачастую вздорным поведением никогда не переставал удивлять его.
— Ты победила, Минерва. Я написал Хантли и сообщил ему, что он не может получить это место.
— Почему? — спросила она, не поднимая глаз. Она даже не положила перо. Вредная девчонка.
— Сначала ты спрашиваешь, с какой стати он должен его получить, а теперь хочешь знать, почему не получит. Может, стоит просто принять это как уступку тебе.
— Ты делаешь это лишь потому, что хочешь угодить мне?
— А что в том плохого?
Минерва перестала писать и встала из-за стола.
— Это серьезное решение, и его следует принимать исходя из своих убеждений, а не для того, чтобы попасть в постель к жене. Ты сказал, что не хочешь, чтобы я спала с тобой, лишь следуя долгу. Так вот и я не хочу, чтобы ты соглашался со мной, подталкиваемый к этому вожделением.
Блейк подошел к жене, взял ее за плечи, быстро и крепко поцеловал, затем отпустил.
— Знаешь что, Минни? — сказал Блейк. — Иногда ты просто выводишь меня из себя. Ты ведь добилась своего. Так неужели нельзя было просто сказать «спасибо, милый», вместо того чтобы продолжать спорить?
Он отступил еще на шаг, поскольку взгляд ее потемневших глаз предвещал бурю, однако затем они посветлели. Минерва кивнула.
— Ты была права относительно Хантли. Ему не место в парламенте.
— Спасибо, милый, — сказала Минерва. — И хочу извиниться за свое поведение. Я не имела права вести себя так. Как настоящая мегера.
В знак примирения она по-мужски протянула руку, но Блейк взял ее за обе руки, и минуту они стояли, глядя друг на друга, испытывая исключительное душевное единение. Теперь Блейк с оптимизмом относился к тому вызову, который он сам поставил перед собой этим утром: доказать своей герцогине, что он способен с честью выполнять обязанности, унаследованные вместе с титулом, и добиться ее восхищения. Когда Хантли начнет говорить и правда выйдет наружу, возможно, она не слишком сильно будет его презирать.
— Посиди со мной, — попросил Блейк, увлекая ее за собой к дивану. — Я хочу, чтобы ты помогла мне разобраться в сути этой реформы.
— Правда? — Ее глаза засияли так, словно он сделал ей замечательный подарок.
— Мне предстоит выслушивать десятки людей, которые в течение следующей недели только и будут об этом говорить. Поэтому мне неплохо бы разобраться в предмете разговора. Полагаю, что трудно прийти к согласию в вопросе о содержании реформы. Давай начнем с тебя. Что бы ты хотела увидеть?
— О, такого не будет никогда. Я симпатизирую радикалам. Я сторонница права голоса для каждого взрослого.
— Никакого ограничения по имущественному положению? Ты бы позволила голосовать даже неимущим?
— Не только им. И женщинам тоже.
Блейк громко рассмеялся:
— А почему бы и нет? Взять, к примеру, нас с тобой! Ты способна принимать более обоснованные решения, чем я.
Минерва теперь улыбалась, глядя на него, и он почувствовал себя почти гением.
— Возможно, и к лучшему, ваша светлость, что у вас нет мандата.
— Всего лишь место в палате лордов. Бог мой, как Англия сможет это пережить?
— Вы порядочный человек, а порядочные люди всегда необходимы. — Теперь он уже ощущал себя почти богом. — И еще, — добавила она с озорной усмешкой, — у вас есть я, чтобы давать вам советы.
Блейк взял ее руку, развернул ее ладонью вверх и запечатлел продолжительный поцелуй.
— Чепуха, моя дорогая. Вы бы разрушили само общественное устройство, дай вам волю, и ввергли бы страну в пучину Французской революции. Я закончил бы свою жизнь на фонарном столбе, а вас отправили бы на гильотину.
— Меня это не пугает. Я сидела бы за вязанием, когда покатились бы головы.
— А вы умеете вязать?
— Вообще-то нет.
— Я знал, что должен быть предел вашему совершенству. Не умеете вязать, не имеете жалости. И все оттого, что вам не по своей вине пришлось стать герцогиней.
Похоже, Минерва не слишком сожалела об этом. Она посмотрела на него с шаловливой улыбкой:
— Может, нас стоит вместе отправить на позорный стул, как вы считаете?
— Что такое «позорный стул»? Я никогда не знал точно, что он собой представляет.
— Полагаю, это что-то вроде тележки.
— Жаль. Я рассчитывал — это что-то вроде кровати.
— Я могу ошибаться.
Она произнесла эти слова практически шепотом, и он воспринял это как очень хороший знак.
— Знаешь, Минни, в моей спальне есть «позорный стул». Очень больших размеров. Не хочешь взглянуть?
— Это было бы очень познавательно. И пусть никто не посмеет сказать, что я не признаю, будто в чем-то могу быть несведуща.
В данных обстоятельствах он искренне порадовался, что последнее слово осталось за ней.
Глава 27
Ожидали приезда восьмидесяти трех гостей, включая жен и политических секретарей, не считая личных слуг и небольшого количества детей. Несмотря на то что штат слуг в Мандевиле был прекрасно вышколен для обслуживания таких грандиозных собраний, Минерва занималась самым тщательным планированием мероприятия. Целые дни она проводила за уточнением тысячи мелочей. Постельное белье и скатерти, фарфор и хрусталь, мыло и свечи — все это требовалось в таких количествах, какого она раньше себе даже не представляла. Затем следовало позаботиться о продуктах и напитках. Численность обитателей домашней фермы — свиней, овец, рогатого скота и цыплят — приходилось значительно сокращать. Главный садовник — Минерва помнила его еще по старым временам — держал своих помощников наготове для сбора огромного количества фруктов и овощей и для ежедневной доставки в дом корзин свежих цветов. Загруженные доверху тележки с запасами продовольствия прибывали от торговцев бакалейными товарами и других торговцев из Шрусбери. Длинные счета, которые Минерва дотошно изучала, были ошеломляющими. Она радовалась, что ей по крайней мере не приходилось заниматься подготовкой конюшен для размещения дюжин лошадей и экипажей и выбором вин из погреба. Главный конюший и распорядитель винных погребов докладывали о делах непосредственно герцогу.
