Герцог нужен был всем. Все хотели узнать его мнение по поводу основных политических вопросов. Не потому, что его мнение обладало исключительной ценностью. Просто у него имелось то, чего они желали, и они пытались выведать, что им необходимо сделать, чтобы получить желаемое. Блейк прекрасно понимал: для них он не был человеком — он был титулом и положением в обществе. Его беспокойство усиливалось из-за того, что многие из этих влиятельных людей знались с Джеффри Хантли. Одному из них могли вручить письмо с жалкой историей о новом герцоге Хэмптоне и его бесплодных усилиях в мире письменного слова.
Несмотря на свою полную неспособность к обучению греческому, Блейк внимательно ловил каждое слово в классе — обычно делая вид, будто все пропускает мимо ушей, — и сумел накопить приличный запас знаний в области классической культуры. Одна история всегда была, а теперь стала особенно близка ему. Он искренне сочувствовал тому человеку, что жил под угрозой смерти от меча, висевшего над его головой на одном тонком волосе. Были моменты, когда Блейка соблазняла мысль перерезать эту нить, державшую его личный дамоклов меч, и позволить ему упасть, исключив у окружающих саму мысль о том, что он станет достойным преемником своего отца.
Но поскольку единственная приемлемая для него тактика противостояния Хантли заключалась в том, чтобы доказывать свету, что он достоин носить этот титул, Блейк подавлял скуку и терпеливо выслушивал говоривших, сам при этом оставаясь немногословным.
В библиотеке, где этим промозглым днем собралось несколько десятков человек, герцог огляделся, выискивая взглядом единственного человека, чье общество доставляло ему удовольствие. Поверх плеча своего мучителя, чей рост был гораздо короче его речей, он высмотрел Минерву в другом конце комнаты. Его супруга с горящими глазами принимала активное участие в беседе чересчур разговорчивых политиканов и торгующихся радикалов. Она была великолепна в платье лавандового цвета — яркое пятно в этом темном море сюртуков и бриджей. Герцогиня наслаждалась происходящим, и ее счастливый вид слегка поднял Блейку настроение.
Он любовался этим стройным совершенством, внешне таким хрупким по сравнению с темными мужскими фигурами, окружавшими ее, но это внешнее впечатление было обманчивым. Минерва, герцогиня Хэмптон, обладала сильным характером, острым умом и образованностью и в этом не уступала мужчинам. В настоящий момент она беседовала с несколькими джентльменами, и Блейк не слышал, о чем она говорила. Мог лишь уловить отдельные акцентированные фразы, с помощью которых она пыталась донести до собеседников свои убедительные, разумные и кратко сформулированные доводы. Его сердце преисполнилось гордостью от того, что эта замечательная женщина принадлежит ему. Да эти парни просто должны пасть перед ней ниц и согласиться на все ее просьбы! К компании присоединился еще один джентльмен, который сделал какое-то замечание, после чего мужчины заговорили все разом, а на лице Минервы появилось несчастное выражение. Да как они смеют! У него сжались кулаки от желания всыпать им по первое число.
— Прошу прощения, — прервал он словоизлияния Желтого Жилета, — я вспомнил об одной договоренности.
Через толпу гостей Блейк пробрался к Минерве.
— Блейк, — мягко произнесла она. Уже то, что она обратилась к нему по имени в присутствии посторонних, и то, как судорожно вцепилась в его руку, подтверждало, насколько она расстроена.
Он поцеловал ей руку, так что его губы коснулись нежной кожи ее руки.
— Минерва, — сказал он, — пожалуйста, представь мне джентльменов.
Несомненно, их уже знакомили, но ему это было безразлично. Мужчины, способные расстроить его жену, не заслуживали его внимания.
Она называла их имена, и все они охотно кланялись и начинали говорить, но тотчас умолкли, едва он поднял руку.
— Полагаю, вы высказали свои мнения герцогине и она с успехом может ознакомить меня с вашими доводами.
Когда у одного из них хватило смелости возразить, Блейк бросил на него уничижительный взгляд, придав своему лицу выражение лица его батюшки, которое исключало вероятность высказывания каких-либо возражений или претензий.
— Ее светлость пользуется моим полным доверием, — заявил он.
Этого было достаточно. Без сомнения, не пройдет и получаса, как любой, кто не слышал этого заявления, будет ознакомлен с ним.
— Прошу вас пройти со мной в кабинет, Минерва. Мне необходимо посоветоваться с вами по одному важному вопросу.
Блейк официально откланялся, предложил супруге руку, и чета проследовала через всю библиотеку; собравшиеся торопливо расступались, освобождая им путь. Он бы рассмеялся, если бы не ощущал кожей излучаемое Минервой напряжение. Губы, напоминавшие розовый бутон, были бледны и поджаты, фарфоровые голубые глаза полнились разочарованием.
Его могли бы позабавить видимые усилия, которые ей требовались, чтобы держаться с достоинством, но он понимал, что она была по-настоящему огорчена. Тут было уже не до смеха.
Хантли. Неужели мерзавец все-таки прислал письмо? Неужели один из этих политиканов рассказал Минерве постыдную правду?
К его полному изумлению, едва они вошли в кабинет, Минерва разрыдалась. Его бесстрашная, уверенная в себе Минни рыдала так, словно наступил конец света.
Блейк обнял ее и крепко прижал к себе, покрывая беспомощными поцелуями уложенные в косы блестящие волосы. Он готов был убить человека, так расстроившего ее, но боялся, что ему придется совершить самоубийство. Когда ее всхлипывания поутихли, она отстранилась от него в поисках носового платка. Он отобрал у нее платок, который Минерва судорожно сжимала, поднял ее лицо и осторожно вытер ей слезы.
— Мне очень жаль, — произнесла она, умилительно хлюпая носом. — Я только что узнала нечто ужасное.
Блейк застыл в беспомощном ожидании следующей фразы. Что может быть ужаснее, чем узнать, что твой муж болван?
Минерва нерешительно открыла рот, словно опасаясь говорить. Такое происходило впервые.
— Я… — начала она, — я сказала Эдварду Джонсу, что он может получить замок Уорфилд…
— И только-то? — Невероятное облегчение смешалось с подсознательным сожалением, что его секрет не был раскрыт. — Уверен, он достойный человек.
— Так оно и есть. Но я только что узнала, что Гидеон пообещал лорду Уотербери отдать этот мандат мистеру Санборну. Теперь обе группировки в ярости. Я совершила ужасную ошибку. Полагала, что сделала умный ход, но лишь испортила дело.
— Уверен, все не так страшно, любовь моя.
Ласковое обращение слетело с его губ невольно, и это было ему приятно.
