Кстати, телки в основном — составляющая понтов. Как машина, костюм, кредитная карточка или телефон. Красивая телка заменяет все эти девайсы. Вероятно, поэтому у меня и девушки непростые. Тут Леха опять прав. Как машины среднего ценового диапазона, только вместо лампочки, которая включается на приборной доске, когда машину пора заправить, ты слышишь звуковой сигнал «я люблю тебя» — и достаешь кредитку. «Я люблю тебя» — ничего не значащая реплика, нечто вроде слов-паразитов, связующих паузы в диалоге. Девушек у меня становится все больше, поскольку имидж ловеласа дополняет «правильное позиционирование». Наличных все меньше — это добавляет проблем и связей с сомнительными личностями, чьи рестораны ты потом включаешь в свои рейтинги.
О настоящих чувствах боюсь и говорить. Взять хотя бы эту студентку. Я хотел любить ее по-настоящему, с ревностью, ожиданиями у подъезда, обвалом электронной почты, ICQ и телефона. Но я боюсь любить, понимаете? Мне страшно оттого, что через какое-то время все непременно скурвится, опошлится, разменяется на мещанский быт, благоустроенность, а после — на дешевые блядки на стороне, обоюдное вранье и скандалы.
Отсутствие любви я компенсирую «правильными понтами». Шмотки, рестораны, отдых за рубежом, и главное — многочисленные романы. Если мои понты обменять на деньги, Абрамович работал бы у меня шофером. Ну это в будущем, а пока я просто «самоопределяюсь», «ищу свой путь», «пробую разные области», «стараюсь быть многогранным». Провожу жизнь в бесполезных метаниях, называемых «тусовка по бизнесу». Идиотское, взаимоисключающее определение… Если не лукавить, я занимаюсь самообманом…
Мне страшно признаться самому себе, что, кроме уже изложенного, Я НИ ЧЕРТА НЕ УМЕЮ ДЕЛАТЬ! Я обычный прожигатель жизни. Мне двадцать семь, у меня ни семьи, ни девушки, ни нормальной работы, ни нормальных друзей. Я бездарность, популист, тупой урод, подонок, заболевший СПИДом и, до кучи, заразивший женщину и ребенка. Я кручу романы, занимаюсь ерундой, употребляю алкоголь и наркотики, чтобы заглушить мысль о том, что я полный ноль. Вместо этого я внушил себе, что все так живут. Работают, чтобы получить правильное позиционирование, дружат ради промоушена и спят со смазливыми телками, чтобы компенсировать отсутствие дорогой машины и золотой «AmEx». Все эти составляющие помогут мне в скором будущем влиться в шоу-бизнес, стать супер-успешным и, как следствие, супер-богатым чуваком.
Уж тут-то я развернусь! Наконец я смогу ходить в тренировочных штанах, растянутой футболке, разбитых кроссовках и с запущенной щетиной. Я проебу миллион (или сколько там?) долларов, полученных от продажи диска за пару месяцев (впереди еще много платиновых альбомов). Я разобью пару автомобилей стоимостью от 300 тысяч евро, переругаюсь со всей прессой, устрою скандал в прямом эфире «Первого канала», вместо ванной стану мастурбировать на концертах и орать тысячам поклонникам «Rape me!», я пошлю нахуй президента «EMI Records», стану другом пиратов, интернет-хулиганов и всяких асоциальных типов. Я приму ислам! Начну перечислять деньги террористическим организациям и «Гринпис». Стану борцом против корпораций! Правозащитником! Диссидентом! Алкоголиком! Не исключено, что еще и героиновым наркоманом впридачу! Я порву эту чертову систему! Неплохо было бы еще вскорости сдохнуть от передоза…
Я похож на Джастина Тимберлейка, хотя мечтаю выглядеть, как Джим Моррисон. Мои кумиры — Курт Кобейн, Микки Рурк и Моррисси. Классические лузеры! Ну и еще немного Тупак Шакур, из-за музыкального стиля, в котором я работаю. Нашу тусовку предал только Билли Корган, возродивший «Smashing Pumpkins»…
Я мечтаю быть лузером, просто не могу себе пока этого позволить, врубаетесь?!
Я продираюсь сквозь эти говенные тернии, чтобы стать звездой, а став звездой, — потерять все и уйти на пике. Исчезнуть, стереться, раствориться. Остаться в истории принтом на тинейджерской футболке…
Рука устает держать микрофон. Я опускаю голову, и слеза капает прямо в стакан с «Dewars». Мир — сплошное дерьмо, окружающие — уроды. Телки меркантильны, а друзья бесполезны. В общем, все очень плохо…
Я мог бы стать лузером прямо сейчас, бросив работу и начав бухать по-черному. Организм молодой, но если к водке прибавить наркотики, все можно ускорить. Для того чтобы сдохнуть от передоза, не нужно тратить время на пробивание к Олимпу, достаточно тупо опустить руки. Правда, папа может помешать — отправить за границу, положить в клинику, и прочее. Но это можно решить, смывшись в Питер или Иркутск. Не… в Иркутск не поеду, у меня там нет знакомых…
В общем, для того, чтобы сдохнуть лузером, необязательно зарабатывать миллионы долларов. Все предпосылки есть и сегодня… Предпосылки есть сегодня. Известности нет. А умирать неизвестным лузером не прикольно… но, видимо придется. Хотя бы со смертью мне повезло. СПИД — это не банальность типа автокатастрофы. Вот только умирать, пусть даже с такой «звездной болезнью», совсем не хочется.
КОРПОРАТИВ
Когда Таня Буланова закончила на бис «Ясный мой свет», а аплодисменты отгремели, расторопные официанты обнесли гостей роллами, и в зале погас свет. Затем зазвучали бравурные трубы, и на сцену вышел ведущий.
— Дамы и господа! — истерично начал он. — Уважаемые гости! Через несколько секунд на сцене появится долгожданный сюрприз! А пока разрешите передать микрофон старому другу юбиляра, партнеру по бизнесу, и не только, — ведущий оторвался от бумаги и игриво оглядел зал. Послышались сдержанные смешки. — Не только по бизнесу, но и по футболу! Алексею Ивановичу Добрусину! Просим, Алексей Иванович!
— Что значит «партнер по футболу»? С каких это пор в футбол играют вдвоем? — удивился Ваня.
— Может, они в настольный футбол гоняют? — предположил я.
— Скорее, играют в одной команде сдвоенный центр. Нападающие таранного плана, — криво усмехнулся Антон.
Тем временем ассистентка ведущего, взмахивая рукавами вечернего платья, перелетела на другой конец зала и вручила микрофон тучному лысому господину, обладателю окладистой бороды и очков в золотой оправе. Мужчина встал, отер салфеткой губы, пару раз крякнул и начал:
— С возрастом понимаешь, что дороже всего стоит настоящая мужская дружба…
— Добрусин стоит три с половиной ярда, — раздался сзади чей-то шепот…
— Господи, прости нас всех! — Антон закрыл лицо ладонями.
— Ты тут не бесплатно работаешь, моралист, — шепнул я ему на ухо.
— Так вот, хочу сказать, что Владимир Яковлевич, а для меня просто Вова, — Добрусин обвел взглядом близлежащие столы, — является эталоном настоящей дружбы…
— Интересно, им всем один и тот же копирайтер речи пишет? — спросил Ваня, отправляя в рот «Калифорнию».
— Копирайтеры разные — уровень один, — улыбнулся Антон.
Я постепенно начинаю оживать. После виски, мрачных разговоров с самим собой и борьбы со временем я незаметно уснул. Удивительного мне ничего не приснилось, я даже не потел, как сегодняшней ночью. Разбудил меня Антон, который начал долбить ногой в дверь, бросив попытки до меня дозвониться. Он вошел, сделал кофе, дал мне сигарету и таблетку успокоительного, поговорил со мной минут десять и привез в «Паризьен». И вот я сижу за столом вместе с ним и Ваней и украдкой ощупываю себя под мышками и в паху. Лимфоузлы все еще увеличены, зато в животе перестало урчать, и ломота в теле почти прошла. Я даже пытаюсь улыбаться присутствующим, прошу виски, но, увидев настороженный взгляд Антона, наливаю себе сока.
— Чуваки, загадать загадку? — предлагаю я. — Что такое: «первое слово дороже второго»?
— Не знаю. — Ваня сдвигает брови. — И что же?
— Кока-кола! — ржу я.
— Не понял? — переспрашивает Ваня.
— Ну, кока дороже колы, что тут непонятного?
Ваня заходится в приступе хохота.
— Это не его, ему Саша Соркин рассказал, — уточняет Антон. — Нехорошо юзать чужие шутки!
— Ой, я тебя умоляю! Какая разница? — говорю я и отворачиваюсь.
Добрусин продолжает свою телегу, пересыпая речь фразами типа «прошли разные жизненные ситуации», «вырастили детей», «вспоминается молодость», «вместе уже долгие годы» и «счастье иметь такого друга». Мы практически синхронно поглощаем роллы, уставившись на ведущего.
— «И крепкого здоровья», — произносит Антон.
— Чего? — не понял я.
— И, конечно, крепкого тебе здоровья! — закончил поздравление Добрусин.
— А-а-а… — понимающе кивнул Ваня.
— Слово предоставляется Маргарите Николаевне Волковой, главному бухгалтеру «Транс-бетона»! — так же восторженно взвизгнул ведущий.
Встала Волкова, женщина лет пятидесяти, похожая на сувенирную поделку народных умельцев: матрешкообразная фигура затянута в красный пиджак и прямую юбку, массивные золотые украшения из дутого золота, высокая прическа, очки.
