занося из коридора подозрительные деревянные ящики. Я вспомнила, что видела подъезжающий грузовик, когда водитель прятал машину, на которой мы приехали, под навес рядом с домом. Попахивает темными делишками, уверена, в ящиках отнюдь не детские игрушки. И подсказывает мне мой попец, что мне же безопасней будет так и не знать, что там внутри на самом деле.
Поэтому от склада я отступала вообще на цыпочках и не дыша, чтоб даже лишняя доска подо мной не скрипнула. Вроде обошлось, моего присутствия никто не заметил. Ух, что-то я невольно начинаю паниковать сильнее, чем надо, вон и коленки уже потряхивает. Ну а что тут удивительного? Меня похитили, кругом бандиты, все с оружием, темный и пыльный чердак пугает каждым шорохом, ещё и под ноги приходится смотреть, чтоб ненароком нога не провалилась между незакрепленными досками. Я вся на нервах, если сейчас мимо прошебуршит безобидная мышка — или в обморок грохнусь, или визжать начну на всю Ивановскую.
К следующей прорехе в полу я подошла только пять минут спустя, более-менее постаравшись успокоиться. Глянула вниз, и поняла, что зря успокаивалась, потому что от увиденного вмиг испугалась обратно.
Я стою над кабинетом. Письменный стол завален бумагами, удобные кожаные кресла в углу резко контрастируют со всё таким же тяп-ляпистым полом и покоцанными стенами. В креслах сидят двое, в руках стаканы со спиртным. Третий сидит за бумагами, подсчитывает, пишет, вычёркивает, пишет дальше. Четвертый сидит на краю стола, играется с пистолетом, пятый нервно ходит по комнате туда-сюда, ещё двое замерли у двери охранными столбами. И ужас обуял меня отнюдь не оттого, что внизу было так много недругов. Главный писец состоит в том, что минимум троих из этой толпы я знаю если не лично, то по фотографиям. А, вон и ещё один знакомец, считай, уже четверо.
Круги по кабинету наяривает Дорофеев, предатель с фирмы Яна. Один из тех, кто в кресле — Халвин, тот самый король преступного мира, из-за которого я третью неделю от мира прячусь. Сидит реально король королем, смотрит на всех с превосходством и толикой презрения, кажется, будто он тут самый главный. С оружием возится один из типов, который гнался за нами с Владом по лесу, и наконец, вишенкой на торте, охранник у двери — тот, который пускал на меня слюни в клубе. Надо же было им всем оказаться тут, вместе! И это что же получается, Владовы конкуренты и мой преследователь заодно? А главное, почему последний не в тюрьме, его же в КПЗ определили до суда?!
Я очень-очень осторожно опускаюсь на колени, чтобы подслушать, что эти бандюганы обсуждают, вдруг это что-то важное?
— Вот ты мне ответь, ты за каким хером вообще из тюрьмы сбежал?! — тип, сидящий во втором кресле, нервно машет руками, золотистая жидкость в его стакане нервно плещется от края к краю от каждого порывистого движения. Как ещё не облился до сих пор. Халвин в отличие от него спокоен, лениво гоняет по дну стакана остатки выпивки. Расслабленный и невозмутимый, как будто в спа-салоне нежится. При этом такой весь опасный, на него даже тайком смотреть с чердака страшно. — Тебе всего-то надо было до суда не отсвечивать, пока мы вопрос с доками и уликами решаем!
— Я заметил, как вы решаете, — Халвин с усмешкой пригубил свой виски, или что там у него в стакане. — Бабу какую-то третью неделю поймать не можете, самому всё делать пришлось. Да и поставка товара сегодня, сами знаете, Ахмед чертов перестраховщик, дела имеет только со мной лично, ни одному из вас ящики бы взять не дали. Не ссыте, я на один день только в самоволку ушёл, меня там сейчас один человечек прикрывает, вместо меня нары топчет, вроде как я на месте. Не будете дурить, как раз к утру управимся и я спокойно вернусь дожидаться суда.
— Шеф, а чё сразу-то не сбежать? — поскреб затылок охранник у двери. Халвин покачал головой с выражением на лице "с какими идиотами приходится работь!".
— А то, что нет у меня желания всю жизнь в бегах провести. А так после суда выйду чинно-благородно, оправданным человеком. Что там шлюшка Варламовская, готова уже?
Я вся подобралась и превратилась в слух. Как ни обидно за "шлюшку", но речь, похоже, сейчас пойдёт обо мне.
— По времени пора бы. Я ей лично полную дозу в чай высыпал, должна уже ловить розовых бабочек в стране глюков. Камера готова, отснимем видос в лучшем виде, позже отошлем. Будет ему за Лерку ответочка, он мою бабу увёл, я его отшпилю. А что другим тоже перепадет, так это будем считать, проценты набежали.
— Чур, я первый после Наковальни, — тот, который из клуба, сально ухмылнулся и поправил мотню на штанах. — Мечтаю этой цыпочке засадить, с тех пор как тогда из клуба слиняла.
Халвин морщится.
— Только помните, сначала чистое видео без интима, с условиями выкупа! А потом хоть вдоль и поперек трахайте, мне без разницы. Главное, чтоб Варламов бумаги нужные подписал, ну и чтоб наша милая свидетельница в суде присутствовать не смогла, по причине своей внезапной и печальной кончины. Всё, не отвлекайте меня, идите ещё раз место съёмки проверьте, пока я с поставкой разбираюсь.
Все потихоньку стекают к двери, Халвин подходит к тому мужчине, который в бумагах закопался, и они принимаются шуршать ими на пару.
Я же сижу и, что называется, обтекаю. Это что же, это мало того, что мною собираются Яна шантажировать, так меня потом по кругу пустят, во имя каких-то старых счетов? Выражение "затрахают до смерти" заиграло для меня новыми мрачными красками. Мозг от страха отключился от общей системы и не функционировал. Вообще. Поэтому сижу, рукой-ногой шевельнуть не могу, сердце мечется от ушей к пяткам и обратно, а в голове как заезженная пластинка вертится: "Они меня убьют! Они меня точно-точно убьют! А перед этим всей толпой изнасилуют!!! А потом убьют! А перед этим ведь изнасилуют! Толпой!"
Двигательная система от шока отходит первой. Мелко дрожа, всё так же сидя на корточках, раком двигаюсь подальше от дырки меж досками, ежесекундно умирая от страха, что вот сейчас меня заметят, непременно, голову вверх поднимут и заметят. Или сейчас зайдут в мою комнату, обнаружат побег и сразу поймут, где искать!
Уже потом я соображу, что если б спокойно встала, отошла и спустилась в любую из неосвещенных комнат, у меня были бы неплохие шансы на побег. Но это потом, когда паника перестанет контролировать и направлять
