закончу и догоню.
Передаёт меня желтоглазому, тот хватает меня на руки и уносит, не давая обернуться. За его спиной слышны тихая, от того ещё более страшная ругань Яна, неприятный хруст, вопли. Четыре раза, я считала. Кутаюсь в пиджак Льдины, непонятно как оказавшийся на моих плечах, и чувствую глубокое моральное удовлетворение. Всё же он мой герой, на все сто!
Дальше всё совсем смутно. Машина, объятия Яна. Поцелуи. Кажется, я домогалась его прямо на заднем сиденье, потому что мне было настолько НАДО, что хоть на стенку лезь. Кажется, я своего добилась, парочку сумасшедших оргазмов точно помню.
Потом особняк Варламова, особенно запомнила, как он меня по лестнице нёс. Весь такой суровый, глаза горят, волосы разлохмачены, на щеке ссадина и пятнышки крови разбрызганы. И сердце бьётся совсем с моим рядом, и руки прижимают к себе крепко и бережно.
Потом ванная. Врачиха, пухлая такая, добрая, как из кино. Капельница, хотя я уверяла, что со мной всё в порядке. Секс, секс и ещё раз секс. Или это мне уже привиделось? Поцелуй, лёгкий, поверхностный, без языков всяких, но такой долгий, будто Ян решил наши губы воедино склеить. И скрытых эмоций в этом поцелуе — ни одной мелодраме не сравниться!
— Спи, Гензегретель моя, я тебя постерегу. Всё плохое позади, все бяки наказаны, спи спокойно.
И ладонью своей мою лапку накрывает и сжимает. И я засыпаю, и на душе хорошо и легко так.
Кажется, я всё-таки в него влюбилась. Без вариантов.
Глава 72. Едем домой
ЯН
Едем домой. Женька, закутанная в мой пиджак, дремлет у меня на плече. Щеку немного щиплет, содранные в кровь костяшки пальцев саднят. На душе — штиль, как в пустыне после песчаной бури. Как будто это не я полчаса назад по недостроенному дому метался, нихрена не соображая и не видя от кровавой пелены, застившей глаза. Надеюсь, насмерть никого не забил, тормоза у меня малость подслетели.
Нужную нам машину, а с ней и логово Халвина мы нашли довольно быстро. С его стороны было очень любезно сбежать из-под следствия, отец с удовольствием ему и за это пару годков накидает. Признаться, мы с Волком не ждали, что внутри будет так многолюдно. Не думали, что Ковалёв и Халвин объединятся, они оба жуть как не любят делиться. Мы ещё и на склад контрабандого оружия наткнулись… Повезло, в общем, что Волковы парни не только в пейнтболе хорошо стреляют, ну и эффект неожиданности своё дело сделал. Ивашов, мент мой знакомый, долго ругался, когда я ему позвонил и попросил прислать проверенных ребят, чтобы упаковать всю эту шушеру и их начальников. Но ругался для виду, в голосе явно слышалась радость — конечно, за Халвина и склад, ему если не повышение, то нехилую премию точно выпишут.
Ковалеву тоже повезло, что мы успели до того, как он воплотил в жизнь свои пошлые планы на Женьку. Иначе я бы вполне мог пристрелить мерзавца сгоряча, перед этим оторвав всё лишнее, а так, отделался мудак парой рёбер и сломанной рукой. В четырёх местах, всё как просила моя кровожадная врединка. Желание дамы — закон, и исполнил я его с мрачным удовлетворением. Нечего без спросу моё трогать! А Горошкина — моя, пока мчал за ней по ночному городу, окончательно это понял. Нахрен две недели, Мальдивы и прочую лабуду — этот кудрявый ураганчик нужен мне насовсем, в безграничное и полное владение! Хотя на острова я её, конечно, свожу, почему бы нет?
Но сейчас до дома хотя бы без проблем доехать! Уж не знаю, что за дрянь Ковалёв скормил Женьке, но действует оно периодами — то вялость и малоподвижность, то гиперактивность и требование (да-да, именно требование!) секса. Я в целом очень даже за, но, фак, я в крови, хоть и в чужой, в земле, в травяном соке, короче грязный и негигиеничный. И в машине мы не одни, спереди Волк и охранник за рулём, а машина не такая, как у меня, безо всяких отгородок, всё видно и слышно. И вообще, это ниже моего достоинства — трахаться с девушкой, которая сильно не в адеквате.
Но врединке явно было положить на все мои личные установки. Она ластилась ко мне, как никогда раньше, лезла везде своими шаловливыми ручками, хныкала, требовала, просила… В конце концов охранник тормознул в тихом местечке, и они с Волком вышли "покурить" со словами: "Утихомирь свою Джульетту, Ромео, её стоны мертвого заведут, а со стояком ведь машину вести неудобно!"
Я на них, конечно, порычал, но едва за парнями хлопнула дверца, усадил Женьку себе на колени и присосался к её губам, одновременно торопливо вжикая молнией на брюках. Так на член эту совратительницу и насадил, не снимая трусиков, только в сторону их чуть сдвинул. И пару рывков навстречу друг другу мне было уже похрен, есть ли у меня там грязь под ногтями. Вгоняю свой ствол по самые яйца, отбойным молотком вбиваюсь в тугую жаркую плоть, выплескивая напряжение сегодняшней ночи. Моя, вся, никому не отдам, любому за неё руки поотрываю. Целую, ловлю каждый вздох, каждый стон. Моё, для меня. Идеально подходящая. Врединка моя сумасшедшая, ураганчик мой неуправляемый. Личный мой дурдом на выезде. Стонет, хватается за меня, царапает плечи своими ноготками, запрокидывает голову, выгибается в моих руках, волосы по плечам рассыпались, губы приоткрыты, глаза затуманены. Красота охрененная, аж сердце заходится, на неё такую глядя. Давай, врединка, отпусти себя, кончай, моя сладкая, кончай, как ты умеешь — без капли притворства, ярко, вкусно, да, вот так, вот так, хорошая моя!
Догоняю своё сокровище парой глубоких толчков, с наслаждением выплескиваюсь внутрь. Прижимаю к себе чуть подрагивающее тело, целую в макушку, за ухо, куда дотянусь. Всё, блин, никуда не отпущу, надо будет, к себе привяжу. Вечность так бы просидел — она на моих коленях, в моих объятиях, я в ней. Писец как хорошо.
Идиллию прерывает стук в окно. Ну да, нам-то, может, и хорошо, а кому-то приходится на ночной прохладе топтаться. Ссаживаю Женьку с колен, застегиваюсь. На брюках прибавилось пару пятен, но им и так уже химчистка не поможет, так что пофиг. Как могу, ликвидирую за нами следы бесчинства, снова укрываю растрепанную пигалицу пиджаком. Вырубается моментом, не успели с места тронуться. Приткнул к себе под бок, она в подмышку куда-то ткнулась, клубочком свернулась и засопела. Волк с охранником переглядываются, понимающе ухмыляются, но молчат. Понимают, что втащу
