на части эйфорией, кричу я. — Мы в Китае!
— Дошло, — ухмыляется он и тут же, становясь серьёзным, спрашивает: — Сколько?
Я вскидываю руку, глядя на чип. Жду, пока пикнет несколько раз — чтобы уж точно. Показываю Баксу четыре пальца.
— Дальше — пешком, потому что я ни хрена не понимаю, как и где в таком потоке, в случае чего, перестраиваться в обратную сторону, — сообщает он. — Погнали.
* * *
— Погнали, — говорю я, выходя со стоянки. — Следи за временем.
Выбираю направление противоположное тому, в котором мы ехали. Лилит идет рядом, время от времени сообщая:
— Четыре… четыре… четыре…
После того, как мы проходим несколько достаточно длинных зданий, внешняя стена каждого из которых может претендовать на половину квартала в нашем родном сити, девчонка вдруг останавливается, продолжая смотреть на дисплей чипа и кивая в такт чему-то. Мы стоим так не более полуминуты, после чего она вновь подаёт голос:
— Да. Пять.
Мы удаляемся от объекта. Самое оптимальное — повернуть на девяносто градусов, продолжая отслеживать интервалы. Я выбираю повернуться спиной к трассе. Если мы ошибемся в направлении, то дорогу переходить в любом случае, а если выбор будет правильным, то не нужно будет возвращаться назад. Выбор оказывается верным. Я придерживаю Лилит под локоть, чтобы не споткнулась, а она неотрывно пялится в дисплей, и с регулярностью метронома озвучивает:
— Пять… пять… пять… четыре… четыре.
Хорошо — с направлением угадали. Продолжаем двигаться вперед. Я всё так же придерживаю девчонку, а она, не отрывая взгляда от дисплея, бубнит себе под нос:
— Твою ж мать, ещё несколько дней назад я и представить такого не могла… четыре… Если сказали бы — послала бы нафиг. Решила, что шутка или… четыре… или как в «Клюнет — не клюнет», ну там, где… четыре… там, где подставные создают глупые ситуации, а зрители… четыре… зрители ставки делают, поверит или нет… три… — Лилит останавливается, забывая о чем только что рассказывала, — три… три…
Идем дальше. До тех пор пока девчонка вновь не озвучивает «четыре», после чего поворачиваем приблизительно на девяносто градусов, и снова удачно. «Четыре» превращается в «три», а «три» — в «два». Затем снова в «три». И мы поворачиваем ещё раз.
На нас никто не оглядывается, не косится, не тычет пальцем, хотя наш тандем явно выделяется из общего потока спешащих, идущих, прогуливающихся во все стороны людей.
Мы делаем петлю, словно акула, почуявшая запах крови в воде. Только вместо моря — незнакомый сити, вместо запаха крови — пиканье в наушниках Лилит.
* * *
Пиканье в наушниках учащается, но сложно становится после того, как мы выходим на стройплощадку позади универсал-маркета — звук, частивший в башке с регулярностью раз в секунду, становится ещё чаще. Я останавливаюсь, уже в который раз пытаясь приглушить наушники, но кожа за ухом не реагирует ни на касания, ни на поглаживания. Бакс тоже останавливается, окидывая взглядом стройплощадку.
— Твою мать, — говорю я ему сквозь стиснутые зубы. — Слишком часто чирикает. Два или три раза в секунду. У меня мозги и без того плавились, а в таком режиме я долго не вывезу. Где хоть кто-то? Я чего-то вообще людей не вижу.
— Сделай тише, — советует Бакс.
— Хрен там, — хлопаю ладонью себя за ухом, где под кожей притаился модуль управления, — не работает.
— Не зря я не люблю эти кибернавороты, — говорит Бакс, делая указательным пальцем круговое движение возле своего уха и продолжая разглядывать прямоугольники экзопластика, бухты проводов, оконные блоки и прочую муйню, которая, наверное, является нормой для стройплощадок.
Я приглядываюсь, пытаясь игнорировать пиканье в голове. Даже если все эти строительные прибамбасы и являются тем, что должно находиться в таких вот местах, то бардак и ощущение запустения, вкупе с иероглифами и пошлыми рисунками, неуклюже нанесенными на каркас двух первых этажей, это нихера не норма для интенсивно идущей стройки. И если перевода иероглифов я не знаю, то рисункам перевод не нужен.
— Вон там, — кивает Бакс в сторону этого самого каркаса. — Видишь, мельтешат?
Приглядываюсь и вижу, что действительно, внутри этой недоделанной коробки маячат какие-то силуэты.
— И как узнать, кто?
— На месте разберемся, — решает Бакс и идет к стройплощадке.
Я, естественно, шагаю за ним.
Пробравшись через перекошенные, скрепленные цепью ворота, попадаем на заваленную мусором площадку. С неё — внутрь недостроенного здания.
Люди, сидящие под стеной, у костра в дальнем конце, если его можно так назвать, холла. Люди, спящие вповалку возле стены, рядом с какой-то ёмкостью, из которой поднимаются языки пламени. Всех их объединяет некая неопрятность. А писк в голове, между тем, становится почти непрерывным. Я уже едва способна различить промежутки между сигналами — четыре или пять звуков в секунду.
— Это здесь, Бакс. Это кто-то из них, — говорю я, стараясь сосредоточиться на мыслях, а не на пронзительном писке в голове. — Жужжит почти непрерывно. Не понимаю…
И только после того, как я подаю голос, к нам поворачивается несколько голов, лениво провожая взглядом.
Это похоже на лагерь обдолбанных хиппи, о которых когда-то рассказывал Лис. Он вообще часто рассказывал такое, о чем не додумаешься просто так отправить запрос в поисковик. Помню, меня очень удивило, что у людей была возможность жить без привязки к биометрии, ячейке, индивидуальному номеру, и они выбирали такую жизнь сами. Эти, на заброшенной стройке, показались мне такими же. Ну, по крайней мере, по рассказам Лиса я себе представляла хиппи как-то похоже на то, что вижу.
— Понять бы, кто из них.
Бакс делает несколько шагов вперёд, я вслед за ним.
Звук сверлит мозг, становясь непрерывным. Оглядывая сидящих, стоящих, лежащих, разговаривающих, молчащих людей, я вдруг понимаю, кого из них мы ищем.
Это парень в жёлтой куртке — уж очень неестественны грязные разводы на его одежде. Уж очень они контрастируют с кислотно-жёлтым цветом ткани. Куртка выглядит грязной, но не видавшей виды, как одежда остальных и поэтому он единственный, выбивающийся из потасканной, побитой жизнью кучки народа. Парень стоит у оконного проема, вглядываясь куда-то за пределы недостроенного убежища, которому, возможно, суждено стать функционирующим зданием. И он явно нервничает.
— Смотри на жёлтого, — говорю я Баксу, продолжая идти не к парню, но в его сторону.
Однако, видимо, слишком уж мы отличаемся от тех, кто не должен вызывать опасения, находясь здесь. То ли одежда на нас не такая, то ли поведение отличается от принятого, а может разрез глаз выдает (самой смешно от этой мысли), но когда до парня в жёлтой куртке остается всего три-четыре шага, а писк в
