– Со всем?
– Да, абсолютно! Я всегда считала тебя своей дочерью. Когда ты станешь женой Луиса Альберто, и когда подаришь нам внука, тогда вообще никто ни в чем тебе не откажет. В этом можешь быть уверена.
Несколько минут длилось молчание, слышно было, как падре Адриан помешивал ложечкой кофе.
– Значит Луис Альберто хотел всех обмануть? – священник покачал головой.
– Ему это не удалось. Эстер ждет ребенка. Его ребенка.
– Ну, а что говорит Луис Альберто?
– По-прежнему отказывается ото всего, настаивает на своем. Представляешь, Адриан, сколько времени он всем нам морочил голову?
– Но ведь он казался таким правдивым, что даже я начал сомневаться в искренности Эстер. И когда я с ней говорил, я было совсем принял сторону Луиса Альберто…
– Да, но он все еще отказывается, не хочет признаться. Вероятно, был настолько пьян, что ничего не помнит.
– Вот беда, так беда! Алкоголь запутал человека. Толкнул в бездну, лишил чувства ответственности. Мне бесконечно жаль Луиса Альберто, поверь, потому что он не любит Эстер.
– Я понимаю тебя, но в конце концов, пришло время расплачиваться за свою непутевую жизнь. Впрочем, его и это не остановило.
Дон Альберто устало подпер голову рукой, прикрыл глаза.
– Значит он пьет по-прежнему? – спросил падре Адриан.
– Да, ведет себя просто неприлично. По возвращении обещал матери измениться, стать лучше, даже изъявил желание помогать мне в конторе. Но потом, когда узнал, что Эстер беременна, его благие намерения испарились, как дым.
– Эх, ты не представляешь, Альберто, как мне жаль, что все так случилось. А как Марианна?
– О, она просто ангел, – глаза сеньора Сальватьерра потеплели. – Если бы не она, это чудесное, нежное создание, мне было бы намного тяжелее. Сейчас это кажется абсурдным, друг мой, но я бы предпочел, чтобы, вместо Эстер, Марианна вышла замуж за Луиса Альберто.
– Марианна?
– Да, потому что уверен, именно она помогла бы сыну измениться. А в руках Эстерситы, мне кажется, Луис Альберто еще больше испортится.
– Не будь пессимистом, Альберто, и помни, господь велик, милостив и справедлив. Возможно, он сжалится и над твоим сыном.
Марианна все последние дни была грустна. Она верила Луису Альберто, хотя понимала, что такие женщины, как Эстер, ради достижения своей цели, способны на все. Единственный человек, которому она могла открыть боль души своей, была Мария. Но та ее постоянно уговаривала, приучала к мысли, что ничего серьезного между нею, деревенской девушкой, и молодым сеньором быть не может. Никогда. Но маленькая надежда все же теплилась в душе девушки.
– А молодые здесь будут жить? – грустно спросила она Марию, когда они остались одни в кухне.
– Скорее всего да, девочка, по крайней мере сначала.
– Ах, Мария, я этого не вынесу. Эстер при каждой встрече готова меня убить, как будто я ее самый главный враг.
– Может сказать сеньору?
– Ну, что ты, Мария? Он и так болен из-за всего этого, – нет, ни за что.
– Ах, Марианна, не знаю чем тебе помочь. Но можешь на меня рассчитывать, я всегда буду на твоей стороне. Потому что ты одна из немногих, кого я люблю и кому верю.
– Если бы не ты, и не дон Альберто…
– Пойдем, девочка, падре Адриан и сеньор ждут тебя. Идем.
Глава 40
«Наверное, надо было настойчивее доказывать свою непричастность к появлению будущего ребенка. Но как? Как? Единственное спасение в том, что Марианна мне еще верит. Но как долго продлится эта вера? Чем будет питаться она? Кто знает? Во всяком случае, родная мать тут вовсе не поддержка».
Луис Альберто раздумывал, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры в той трясине, которая засасывала его, и в которую все безжалостно сталкивали его.
– Ты думаешь, мама, я соглашусь поехать в свадебное путешествие с ней?
– Но, Луис Альберто! Она будет твоей женой.
– Да, к несчастью. Так и передай своей племяннице, что в свадебное путешествие пусть едет одна.
– Сынок, дорогой, пойдут разговоры.
– Меня не интересует, что будут говорить люди. С ней я не поеду никуда. И не вздумай привести ее в мою спальню, мама. Подыщите для нее какое-нибудь другое место в доме.
– Уму непостижимо, что ты говоришь, сынок.
– Мама, клянусь, если она придет в мою комнату, я просто выгоню ее. Так что подумай хорошенько.
– Ты представляешь, как оскорбишь Эстер? Так что, если хочешь, сам ей скажи.
– Не сомневайся, скажу. И о медовом месяце пусть не думает, я не изменю своего решения. Пусть наконец-то дойдет до нее мысль, что не очень-то великое счастье быть моей женой.
– Луис Альберто, не пугай, прошу.
– Ты меня еще очень плохо знаешь, мама.
– Пойду к Эстер, как-то утешу ее, сынок. Последние дни перед свадьбой племянница доньи Елены жила в доме сеньоров Сальватьерра. Ей, как и всем домочадцам, отвели уютную светлую комнату на втором этаже. С нею неотлучно была Рамона, которая, словно верная собака, оберегала покой и сон своей молодой хозяйки и болезненно переживала все перипетии отношений Эстер с молодым сеньором Луисом Альберто. Когда в комнату вошла донья Елена, Рамона спустилась вниз.
– Эстер, Эстер, девочка, не знаю, как тебе и сказать, – начала сеньора.
– Ну, что еще, тетя?
– Луис Альберто и слышать не хочет о свадебном путешествии.
– Как это не хочет, почему?
– Я пыталась его убедить, но он решительно отказывается.
– Как можно, тетя, у нормальных людей это принято.
– Ах, Эстер, разве я этого не понимаю? Не знаю, что и делать. Как убедить его… Я в отчаянии. Вот разве что твой дядя… Попросим его повлиять на сына. – Елена и Эстер спустились в библиотеку.
– Итак, вы уже слышали, падре Адриан отслужит свадебную церемонию, она будет очень скромной, только члены нашей семьи – и все.
Дон Альберто устало присел рядом с доньей Еленой.
– Ну, а гости, а прием? – заволновалась та. – Ведь так не принято…
– Не будет ни приема, ни торжеств.
– Но почему, дядя? Почему? Объясни, пожалуйста!
– И ты еще спрашиваешь? Не люблю комедий, Эстер. Вы с Луисом Альберто женитесь при таких обстоятельствах, что, вряд ли, стоит оповещать кого-либо из наших знакомых.
– Альберто, а что они скажут, что подумают? Женится единственный сын! Я считала, что обязательно нужно разослать приглашения…
– Не надо никаких приглашений. И нечего беспокоиться, они обо всем узнают несколько позже. Пойдем, Елена! И никаких свадебных нарядов. Это было бы смешно, да и Адриану это не нравится.
Рамона застала свою воспитанницу в слезах. В бессильной ярости, молча, в слезах, Эстер стучала кулаком по измятому покрывалу.
Игра в казино ночного клуба «Две тысячи» была в самом разгаре. Столики плавали в сигаретном дыму. То и дело подбегали официанты то к одному, то к другому посетителю осведомиться, не нуждаются ли они в чем-то.
