Постепенно обнаружилась своеобразная тактика Герца: он явно стремился к затягиванию переговоров. Правда, он вынужден был так поступать, поскольку не имел никаких конкретных инструкций короля. Поэтому конгресс несколько раз прерывался, чтобы дать время Герцу съездить в Стокгольм и получить решения Карла по тому или иному вопросу. Тщеславный карьерист, он любой ценой должен был обеспечить своему королю необычайную дипломатическую победу. Это являлось для него вопросом жизни и смерти. Дело в том, что Герц, голштинский немец на шведской службе, заслужил в Швеции всеобщую ненависть. Все, от простых крестьян до влиятельных аристократов, имели основания для таких чувств. Карл XII доверил ему не только внешнюю политику, но и внутренние дела. Королю необходимо было получить только одно — большую и сильную, хорошо вооруженную армию. Его не интересовало, каким путем, какими средствами и методами такая армия будет создана. Потеряв в России большую армию, Карл XII требовал новых рекрутов. Он действовал так, будто Швеция имела население в 50 миллионов, тогда как она насчитывала лишь 1,3 миллиона. Но эта цифра относится к началу правления короля. В 1718 году число шведов уменьшилось до 700 тысяч человек. В стране невозможно было встретить здорового мужчину в возрасте 20–40 лет, чтобы он не был военным. Катастрофически не хватало денег, производство товаров и продуктов резко упало — работать стало уже некому. А Герц придумал целую серию экономических мероприятий, с помощью которых из разоренной страны выжимались последние соки. Голод, нищета, запустение, эпидемии, всеобщее обнищание — вот к чему привели прославленные «победы» нового Александра Македонского. Герц на Аландском конгрессе сам признавался в беседах с Остерманом, что в Швеции, кроме короля, его никто не поддерживает, что поэтому нужна дипломатическая победа, которая чудесным образом воскресила бы великодержавное величие Швеции и славу Карла XII.
Но пока дипломаты двух стран топтались на месте на неуютном балтийском островке, Остерман изо всех сил обхаживал представителей Швеции. Освободили находившегося в плену в России брата Гилленборга, затем согласились обменять фельдмаршала Реншильда, взятого под Полтавой, на двух русских генералов, попавших в плен под Нарвой. Не скупились на подарки представителям шведского короля, особенно Герцу. «Я ему сказал, — доносил Остерман, — что он может надеяться на самую лучшую соболью шубу, какая только есть в России, и что до ста тысяч ефимков будут к его услугам, если наши дела счастливо окончатся». Таким образом, русская дипломатия на Аландах представала перед шведами в довольно странном виде. Дело в том, что в дипломатической деятельности Остерман руководствовался прежде всего соображениями личного успеха. Поэтому он совершенно отстранил от ведения дел Брюса, который не только по возрасту, но и по чину, не говоря уже о порядочности, был намного выше Остермана, этого, как писал В. О. Ключевский, «великого дипломата с лакейскими ухватками». Остерман, в молодости служивший камердинером у одного голландского адмирала, имел чин канцелярского советника, тогда как Брюс был генерал-фельдцейхмейстером. Вестфальский немец сумел ловко войти в доверие к вице-канцлеру Шафирову. Их дружба объяснялась тем, что Остерман нашел в нем родственную душу: Шафиров, человек очень способный, служил Петру не столько ради величия России, сколько с целью личного возвышения и обогащения.
Ну а об Остермане и говорить нечего; его ничто не занимало, кроме личной карьеры. В результате Брюс оказался не у дел. Официальные донесения посылались редко, и содержание их не давало представления о ходе конгресса. Реальная связь с Петербургом осуществлялась в форме частной переписки на немецком языке Остермана и Шафирова. Дело дошло до того, что Остерман переменил шифр, а ключа к нему Брюсу не дал, поэтому во время отъездов своего коллеги в Петербург или Ревель наш герой становился совершенно беспомощным. Остерману во что бы то ни стало требовался дипломатический успех, и притом одержанный обязательно им самим. Но беда в том, что и другому немцу, Герцу, представлявшему Швецию, гораздо более смелому проходимцу, тоже позарез нужна была дипломатическая победа. Что же получилось из этой коллизии?
Положение прояснилось, когда Герц представил Остерману и Брюсу проект дополнительных статей к мирному договору, который еще только предстояло окончательно согласовать. Именно в этих дополнениях раскрылась программа действий, которую хотели навязать России. Прежде всего в Польше должно быть восстановлено положение, существовавшее до Полтавы. Россия признает королем Станислава Лещинского и заставит Августа II отказаться от короны. Для этого она введет в Польшу 80 тысяч войск, а Карл XII подойдет к ней с войсками со стороны Германии. Штеттин и померанские земли, отошедшие к Пруссии, будут возвращены Швеции, прусский король получит компенсацию за счет Польши, и его следует принять в союз России и Швеции. Россия обязуется за приобретенные ею земли помочь Карлу получить компенсацию в Норвегии, принадлежавшей Дании. Когда шведский король вступит в Германию, чтобы вернуть себе владения, полученные Данией, Россия направит ему на помощь 20-тысячную армию. Если какая-либо держава выступит против Швеции, то Россия будет действовать на шведской стороне всеми своими силами. Россия берет на себя обязательство содействовать возвращению Швеции Бремена и Вердена, переданных Георгу I, а также передаче ей в вознаграждение за ущерб Целльского герцогства. Если Англия или любая другая держава воспротивится этому, то Россия вместе со Швецией будет воевать против них до достижения победы. Кроме того, Россия должна склонить герцога Мекленбургского передать свою страну Швеции, а ему дать в компенсацию владение в другом месте.
Народные легенды о Брюсе, собранные Е. З. Барановым Брюс и Петр Великий (продолжение)А боялся народ Брюса от своего недопонимания, от того, что не знал, какое это бывает испытание натуры. А это — наука такая, тут требуется хороший ум, чтобы уразуметь ее. И это самое испытание натуры вот что означает: положим, возьми человека. Вот он живет, делом каким занимается, а то просто ворует. Но только ему и в ум не приходит, какой в нем есть магнит. Ему какой магнит требуется? Нажрался, да спать, а нет — портманет из чужого кармана вытащить — вот какой его магнит. И выходит, что он, как свинья нечувствительная, не шевелит мозгами. Вот от этого самого он натуры не знает, да и где знать, ежели он как божий бык? А Брюс знал и умел отводить глаза. А этот отвод вот что значит: вот, примерно, сидит человек и пьет чай, а Брюс сделает такое, и человеку этому представится, будто полна комната медведей. Вот это и есть испытание натуры. Всем наукам наука. И по-настоящему за нее Брюсу должна быть похвала, а купцы ругают его:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
