«Среди моих сокамерников опять оказалось много людей, которые на допросах сочиняли, как они говорили, «романы» и безропотно подписывали протоколы допросов, состряпанных следователем. И чего только не было в этих «романах»?.. Многие, узнав, что мне удалось не дать никаких показаний, негодовали на свои вымыслы и свое поведение. Другие успокаивали себя тем, что «всему одна цена — что подписал, что не подписал; ведь вот Горбатов тоже получил пятнадцать плюс пять». А были и такие, что просто мне не верили...»
В дальнейшем судьба А.В. Горбатова складывалась по следующему сценарию. Заключение он отбывал на Колыме (Северо-Восточные лагеря), работая там на промывке золота и других тяжелых участках. Как и остальные заключенные, Александр Васильевич писал жалобы в различные высокие инстанции — И.В. Сталину, в Прокуратуру СССР и Верховный суд СССР, наркому обороны, Главному военному прокурору с единственной просьбой — пересмотреть его дело и отменить несправедливый приговор.
Так продолжалось до августа 1940 г., когда в лагерь поступила команда о вызове заключенного Горбатова на переследствие в Москву. Вызов поступил в августе, хотя еще в мае того же года пленум Верховного суда СССР отменил вынесенный Горбатову приговор и постановил направить его дело на дополнительное расследование.
С Колымы до Москвы Горбатов добирался четыре месяца и только в конце декабря 1940 г. прибыл снова в Бутырскую тюрьму. Пересмотр дела затянулся до начала марта 1941 г. Ранним утром 5 марта 1941 г. А.В. Горбатов покинул стены этого ненавистного учреждения НКВД. После короткого отдыха и лечения, после восстановления в партии и армии он получил назначение на должность заместителя командира 25-го стрелкового корпуса, дислоцированного на Украине.
Здесь сделаем отступление от основного рассказа и проведем своего рода исследование. Горбатов пишет, что в одной с ним камере в Лефортовской тюрьме сидел подследственный, обозначенный им как комбриг «Б». Со слов Горбатова известно, что этот самый «Б» на допросах в Лефортове оговорил себя и своих сослуживцев; Помня о данном «Б» обещании повидать его жену при выходе на волю, Горбатов сделал это сразу же после своего освобождения. О результатах своего визита Александр Васильевич рассказывает так:
«Помня обещание, данное когда-то товарищу «Б» в Лефортовской тюрьме сходить к его жене, как только буду на свободе, и рассказать ей, как обстоят дела ее мужа, и, будучи уверен, что он страдает где-то в лагере, я немедленно, прямо с телеграфа, отправился на розыски. Быстро нашел нужную мне квартиру. Позвонил, дверь открылась — и, к моему величайшему изумлению, я увидел его самого в генеральской форме. Это было так неожиданно, что в первый момент я потерял дар речи.
Мы, конечно, были рады видеть друг друга на свободе. Но я никак не мог понять, как он оказался дома? Он рассказал, что, после того как меня вызвали из камеры с вещами, его еще некоторое время подержали в Лефортовской тюрьме, а затем отпустили.
Уйдя от него, я долго не мог привести свои мысли в должный порядок. Что обвинения против него ложные, в этом я всегда был уверен. Но обстоятельства его освобождения сбивали с толку. Человек когда-то служил офицером в старой армии, напрасно обвинил себя, обвинил других — и вскоре был освобожден из тюрьмы
без суда. А меня, бедняка по происхождению, которого выучила и подняла на такую высоту Советская власть, не подписавшего ложных показаний, осудили и сослали на Колыму...»72
Так кто же это такой— товарищ «Б»? Горбатов из каких-то, видимо этических, соображений не называет его фамилии, имени, отчества. Называет только одну букву «Б». Что она означает? То ли это начальная буква его фамилии, то ли это условное обозначение чего-то другого? — нам точно не известно. Но все же мы попытаемся хотя бы приоткрыть тайну, спрятанную под именем комбрига «Б».
Для начала зададимся вопросом — что нам известно об этом человеке? А известно не так уж и мало для начала поиска. Во-первых, известно его воинское звание — комбриг. Во-вторых, что он был арестован в 1937—1938 гг. В-третьих, что он был офицером старой армии. В четвертых, что его фамилия (по нашей версии) начинается с буквы «Б». В-пятых, что он до ареста жил, а если точнее — его семья (жена) жила в Москве. А если так, то можно предположить, что комбриг «Б» работал, т.е. служил в Москве или же по крайней мере в Подмосковье. Известны факты, когда некоторые командиры из числа высшего начсостава, служившие в Нарофоминске, Солнечногорске, получали квартиры в Москве. В качестве примера назовем командира 50-й стрелково-пулеметной бригады комбрига М.А. Шошкина, служившего в Солнечногорске. В-шестых, товарищ «Б» был освобожден вскоре после отправки Горбатова на Колыму, а это значит, что освобождение состоялось где-то летом или осенью 1939 г. И, наконец, в-седьмых, — если Горбатов весной 1941 г., придя в Москве на квартиру своего бывшего сокамерника, застает его дома, да еще в военной форме, то это значит, что «Б» служит в Москве или же, как мы предположили, в ближнем Подмосковье. То есть дела у него шли как нельзя лучше, если он уже успел получить генеральское звание спустя полгода или чуть более того после освобождения из-под стражи.
Вот такие отправные точки для поиска комбрига «Б». Для начала неплохо было бы иметь сведения о комбригах бывших под следствием неосвобожденных в период некоторого «реабилитанса» в 1939—1940 гг. Такие сведения имеются в Российском государственном военном архиве, в фонде Главного управления кадров РККА. Оттуда узнаем, что всего по состоянию на конец января
1940 г. командиров в звании «комбриг» было освобождено 17 человек. Искомый нами товарищ в эту группу вполне вписывается. В числе освобожденных комбригов с фамилией, начинающейся с буквы «Б», всего три человека — А.В. Благодатов, К.Р. Белошниченко и А.Б. Борисов (Шистер). Кто из них до ареста мог жить и работать в Москве? Да, пожалуй, никто, ибо А.В. Благодатов занимал тогда должность начальника штаба 33-го стрелкового корпуса (а это далеко от Москвы), К.Р. Белошниченко командовал 12-й кавалерийской дивизией в Северо-Кавказском военном округе, а А.Б. Борисов (Шистер) возглавлял штаб 4-го кавалерийского корпуса в Армавире.
А если сделать анализ с другой позиции — с рассмотрения должностей, которые получили эти командиры после освобождения из тюрьмы? А зная должность, легко можно определить и место жительства. Вот здесь круг лиц сужается до одного человека — того же А.В. Благодатова, назначенного старшим преподавателем Академии Генерального штаба РККА. Что касается Белошниченко, то он снова пошел командовать дивизией, разумеется, за пределами Москвы. А Борисова (Шистера) опять двинули по штабной линии — он принял штаб 6-го кавалерийского корпуса в Белоруссии.
Итак, комбриг «Б» — это Алексей Васильевич Благодатов? Ведь все вроде бы сходится! Но не будем торопиться и продолжим свои изыскания. Рассматривая другие параметры и в первую очередь основной из них — дату присвоения генеральского звания, — комбриг Благодатов отпадает начисто потому, что генерал-майором он стал только в январе 1943 г. А это значит, что А.В. Благодатов окончательно выпадает из поискового поля и искомым командиром является кто-то другой.
У нас есть еще один, но значительно более трудный путь поиска, — искать такового среди генералов, получивших это звание до начала войны, т.е. в 1940 г. и первой половине 1941 г., взяв за основу опять-таки фамилию, начинающуюся на букву «Б», а также непременный факт его пребывания под следствием в 1938—1939 гг. Плохо, что А.В. Горбатов не обозначил степени генеральского звания, а поэтому придется просматривать списки генералов образца
1940 г. как по вертикали (от генерала армии до генерал-майора), так и по горизонтали (по принадлежности к родам войск). Среди генерал-полковников и генерал-лейтенантов претендентов не оказалось, а среди генерал-майоров (их количество на букву «Б», за исключением бывшего начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР, а также прибалтийских военачальников, ставших в конце
1940 г. советскими генералами, равнялось пятидесяти шести). Из этого большого числа командиров указанным выше требованиям (пункты 1—7) в полной мере не удовлетворяет никто, а вот частично к ним достаточно осторожно можно отнести следующих лиц (при наличии хотя бы одного или нескольких пунктов): Ефима Викентьевича Барановича, Илью Николаевича Березовского, Николая Иосифовича Беттихера, Николая Николаевича Биязи, Александра Ефимовича Будыхо. Первые трое стали комбригами в 1935 г., остальные двое— в начале 1938 г. Поэтому каждый из них в конце 1938 г. — начале 1939 г. вполне мог представиться Горбатову как комбриг «Б». Методом исключения снова будем сужать круг претендентов на право быть искомым комбригом. Из перечисленных выше офицерами старой армии являлись Е.В. Баранович, И.Н. Березовский, Н.И. Беттихер. Однако данных об их аресте и нахождении под следствием в 1938—1939 гг. не имеется. Равно как и в отношении остальных названных лиц.
