— Отдай себе должное, Персефона. — Она не отрывает взгляда от того, кому пишет сообщение.
— Он влюблен в тебя. Он согласится на все, что удержит тебя рядом с ним добровольно. Ты была бы дурой, если бы проигнорировала такую возможность.
— Отлично. Я прослежу, чтобы та и было.
— И приведи Эвридику домой. — Ее тон смягчается. — Теперь для нее здесь безопасно, и ей
нужна ее семья, пока она справляется с разбитым сердцем из-за этого идиота, ее бывшего парня.
По крайней мере, в этом мы согласны.
— Я так и сделаю.
Нет смысла спорить о моей способности убедить Аида. Моя мать рассматривала каждый из своих браков как ступеньку к чему-то лучшему, ее мужья были пешками, которыми можно манипулировать, а не партнерами. Ей бы никогда не пришло в голову, что я считаю Аида равным себе.
Я вхожу в свою комнату, не говоря больше ни слова. Подготовка не занимает много времени, хотя я тихо ругаюсь и добавляю немного дополнительного консилера под глаза. После некоторых размышлений я надеваю пару широких черных брюк и красную блузку, которая настолько темна, что с таким же успехом может быть черной. Я собираю волосы в гладкий конский хвост и добавляю помаду почти такого же красного цвета, как моя рубашка.
Я долго смотрю на себя в зеркало. Образ, который я очень тщательно создавала на протяжении многих лет, солнечный и яркий, наполненный светлыми тонами и розовыми губами. Сейчас я выгляжу совершенно другим человеком. Я чувствую себя другим человеком.
Хорошо. У девушки, которой я была месяц назад, никогда бы не хватило наглости заключить сделку, которую я заключила прошлой ночью. Такой маленький промежуток времени. Так много изменилось. И мы еще не закончили.
Поездка от дома моей матери до моста занимает меньше времени, чем я ожидаю. Кажется, что это разные миры, но на самом деле это меньше тридцати минут, даже с учетом пробок. Я выбираюсь с заднего сиденья и беру себя в руки. В идеале мне бы хотелось, по крайней мере, двадцать четыре часа, чтобы заставить Аида взглянуть на вещи по-своему, но я работаю с несколькими часами.
Я все еще должна извиниться за то, что улизнула, как вор ночью.
Переход по мосту при дневном свете кажется странным. Я готовлюсь к той же боли, которую испытала в тот первый раз, но это всего лишь легкое давление на мою кожу. У меня возникает странная мысль, что он как будто приветствует меня дома. Я быстро пересекаю улицу и прохожу между колоннами в нижний город. Это… действительно похоже на возвращение домой. Я поднимаю подбородок и начинаю идти, мой шаг сокращает расстояние между мостом и домом Аида. Еще достаточно рано, вокруг мало людей, и их присутствие — еще одно подтверждение того, что я поступила правильно.
Никто из этих людей не будет отвечать за последствия моих действий.
Все кончено.
Почти.
Я задерживаю дыхание, когда поднимаюсь по ступенькам к дому Аида и стучу в
дверь, мое сердце колотится в горле. Мгновение спустя она открывается, и меня притягивает в объятия мягкое тело. Требуется несколько секунд, чтобы понять, что это Эвридика.
— Что ты делаешь, открывая дверь?
— Психея написала, что ты уже в пути. — Она затаскивает меня в дом и закрывает за нами
дверь. — Зевс действительно мертв?
— Да. — Она выглядит измученной, под глазами темные круги, волосы растрепаны, как будто она
провела по ним пальцами. Я ловлю ее руки. — Мама хотела бы, чтобы ты вернулась домой. Мы все хотели бы.
Она открывает рот, колеблется и наконец кивает.
— Я так и сделаю. — Она грустно улыбается мне. — Но что-то подсказывает мне, что ты здесь не
ради меня. Аид сейчас со щенками.
— Я не задержусь надолго…
— Все в порядке. — Еще одна из тех грустных улыбок. — Харон предложил подвезти меня домой,
когда я решу, что это то, чего я хочу. Не беспокойся обо мне.
Легче сказать, чем сделать, но она права. У Эвридики есть свой собственный путь, по которому она должна идти вперед. Я еще раз обнимаю ее.
— Я здесь всякий раз, когда я тебе понадоблюсь.
— Я знаю. А теперь иди к своему мужчине. — Она легонько подталкивает меня в направлении
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
гостиной, в настоящее время предназначенной для щенков.
Я нахожу Аида сидящим у стены с закрытыми глазами, щенки растянулись у его ног. Он открывает глаза, когда я вхожу в комнату, и медленно моргает.
— Ты вернулась.
— Конечно, я вернулась. — Я делаю шаг вперед и останавливаюсь, внезапно почувствовав
неловкость и неуверенность. Я складываю руки перед собой.
— Мне жаль, что я ушла, не попрощавшись. Я увидела выход из этого и воспользовался им.
Он рассеянно проводит рукой по спине щенка у себя на коленях.
— Ты могла бы поговорить со мной перед уходом. Я сказал, что ты здесь не заключенная, и я
действительно это имел в виду.
— Я не могла так рисковать, — шепчу я.
— Ты пойдешь на все ради людей, которые тебе небезразличны, но ты абсолютно уязвим, когда
дело доходит до твоей собственной безопасности
— Я расходный материал. — Он пожимает плечами. — Это связано с территорией.
— Нет, Аид. Нет, ты абсолютно не расходный материал. — Я подхожу к нему и осторожно
опускаюсь перед ним на колени. Только сейчас я хорошо разглядел его лицо. Я не могу остановить свой вздох так же, как не могу удержаться от того, чтобы не протянуть руку и не провести пальцем по синяку, темнеющему на его скуле и синяку под глазом.
— Что случилось?
Он все еще не смотрит на меня.
— Прошлой ночью ты заключила сделку со своей матерью, чтобы гарантировать, что я смогу
действовать против Зевса без последствий. Каковы были условия?
— Как ты… — Я останавливаюсь, когда до меня доходит, что он говорит. — Зевс. Это был ты? -
Должно быть, так оно и было, если только Аид не ввязался в драку в баре в промежуток времени между моим уходом и возвращением. Самый логичный ответ также является самым простым. Он пошел за Зевсом, и они подрались. Теперь Зевс мертв, а Аид дома и выглядит так, словно вышел из автокатастрофы.
Я протягиваю руку и осторожно беру его за руку. Он крепко сжимает меня, прежде чем, кажется, осознает, что делает, и пытается расцепить наши пальцы. Я крепче прижимаю его к себе.
— Ты пошёл к нему.
— Я думал, ты договорилась с ним о себе, чтобы пощадить меня. Я знал, что он сломает тебя, и
я не мог отступить и позволить этому случиться. — Его голос звучит почти опустошенно. — Я хотел бы сказать тебе, что я не хотел, чтобы он упал, но…Я не знаю. Я просто не знаю. Если это что- то изменит…
— Аид, остановись.
— Да, ты уже говорила мне это раньше.
Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду.
— На мосту.
— Я тоже чуть не убил его. — У него другой голос. Он едва ли похож на самого себя. — Я мог бы
это сделать, если бы ты меня не остановила.
Я прочищаю горло и пытаюсь снова.
— Зевс был чудовищем. Я не собираюсь притворяться, что убийство — это правильный способ
решить проблему, но ты действительно думаешь, что он не убил бы тебя, если бы у него был шанс? Так много смертей можно положить к его ногам. Мне жаль, что тебе приходится нести его бремя, но я не сожалею, что он мертв. — Я протягиваю свободную руку и обхватываю его лицо, осторожно касаясь синяка. — И тот человек, которого ты избил, причинил боль моей сестре. Я не кричала, не потому что хотела спасти его. Я сделала это, потому что знала, что ты будешь чувствовать себя виноватым, если потеряешь контроль.
Он испускает судорожный вздох.
— Тогда, я думаю, это прощание.
Я могла бы рассмеяться, если бы не чувствовала себя так, словно нахожусь в середине марафона. Сейчас самое время сказать всю правду, но мое сердце бьется так быстро, что я вдруг начинаю бояться, что могу упасть в обморок. Было намного проще написать эти слова и ускользнуть до того, как он их найдет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я не уйду, Аид. Я люблю тебя. Я остаюсь и сделаю все возможное, чтобы защитить тебя — и
