— Я совсем не похож на тебя. — Я практически выплевываю эти слова.
Он смеется.
— А разве нет? Потому что с того места, где я сижу, ты не похож на хорошего парня.
Я ненавижу то, что он прав.
Я не могу убить его.
Не так, как сейчас.
Я медленно опускаю пистолет.
— Я совсем не такой, как ты, — повторяю я.
Он фыркает.
— Это уже второй раз за столько дней, что ты нарушаешь наш договор. Даже если бы я был
готов закрыть глаза на первое, Тринадцать не проигнорируют эту атаку. Они будут выть, требуя твоей крови.
— Уверен? — Я позволяю себе свирепо ухмыльнуться. Наконец-то, черт возьми, наконец-то я
знаю то, чего не знает этот ублюдок. Если я не могу убить его, то, по крайней мере, я могу сделать это. — Ты действительно веришь в свою собственную фантазию, не так ли?
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Тебе не следовало посылать своих людей за дочерьми Деметры. — Я цокаю. — Если она была
готова прекратить поставку еды половине города, чтобы вернуть Персефону, как ты думаешь, что она готова сделать с тобой за то, что ты приказал своему мужчине заколоть Эвридику?
— Прекратить поставку половини… — Зевс замирает, удивленно расширяя глаза. — Это не было
частью плана.
Мне приходится сдерживать смех. Я никогда не прощу Деметру за попытку передать Персефону этому человеку, но я не могу сдержать мрачного веселья от того, как основательно она подорвала его за такое короткое время.
— Может быть, это не твой план. Она с самого начала играла в свою собственную игру. Ты
просто единственный тупой ублюдок, который этого не понимал.
— Возможно, она и была готова пройти через все это против тебя, но она знает, кто ее кормит.
— Да. — Я жду, пока он хоть немного расслабится, прежде чем сбить его с ног. — Олимп кормит ее.
Олимп кормит всех Тринадцать. Даже ты — особенно ты. Они снова и снова смотрели в другую сторону и игнорировали твои грехи. Теперь пришло время расплатиться с волынщиком.
— Ты здесь не за справедливостью. — Он усмехается. — Ты здесь для мелкой мести.
Моя рука сжимает пистолет сильнее, прежде чем я восстанавливаю контроль. Мелкая месть. Это то, что он называет желанием справедливости за смерть моих родителей. Я делаю медленный вдох.
— Прекрати все это, и я буду считать, что мы квиты.
Зевс поднимает брови.
— Прекратить что? Войну? Или мой брак с этой хорошенькой маленькой дочерью Деметры?
Персефоной.
— Держи ее имя подальше от своих уст. — Я подкрадываюсь к нему.
— Эта сделка подписана, скреплена печатью, и ее нужно только осуществить. Она — моя награда
за то, что я сокрушил оставшееся сопротивление, которое ты представляешь. — Он ухмыляется. — Я намерен получить массу удовольствия теперь, когда ты ее раскрыл.
Я знаю, что он дразнит меня, но теперь, когда я стою здесь, ничто не кажется отрезанным и сухим.
— Она не твоя. Она не принадлежит никому, кроме самой себя.
— Это твоя ошибка. — Он смеется. — Ты ставишь себя в положение, когда можешь забрать все —
мою жизнь, эту женщину, свою месть — и в последний момент теряешь самообладание. — Злобный блеск в его бледно-голубых глазах. — Совсем как твой старик.
— Пошел ты.
Зевс бросается ко мне быстрее, чем он имеет на это право, и хватает пистолет. Он сильнее, чем я ожидал. Несмотря на то, что я пытаюсь вырваться, он продолжает держать меня за руку. Я рефлекторно нажимаю на спусковой крючок, но выстрел проходит мимо цели. Зевс притягивает меня ближе, все еще пытаясь убрать мою руку с пистолета. Выражение его глаз предвещает мне смерть. Возможно, я бы не решился убить его. Он не ответит мне тем же.
Я издалека слышу звук бьющегося стекла, но я слишком занят борьбой за обладание пистолетом, чтобы беспокоиться об этом. Я поворачиваю руку в его сторону и снова нажимаю на спусковой крючок, но он готов ко мне, и пуля впивается в пол у наших ног.
Зевс наконец крепко сжимает мое запястье и кладет мою руку себе на колено. Черт, это больно. Несмотря на все мои усилия, я теряю контроль над пистолетом. Я смотрю вниз, пытаясь понять, куда он делся. Зевс пользуется тем, что я отвлекся, и бьет меня кулаком в лицо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Комната колеблется вокруг меня. У этого ублюдка есть чертовски большая сила, стоящая за его ударами. Еще один удар, и он действительно может вырубить меня. Я качаю головой, но это никак не помогает унять звон в ушах.
Мысли, планы и стратегия вылетают в окно. Правит только инстинкт. Мне удается поднять руку, чтобы блокировать его следующий удар, и от удара я откатываюсь на несколько дюймов назад. Я бью его кулаком в живот, и он хрипит. Он быстр и мчится, как товарный поезд, и мне это мешает, потому что, хотя я ненавижу этого ублюдка, я все еще слышу панический голос Персефоны у себя в голове.
Аид, остановись.
Я не могу убить его. Я не буду. Мне просто нужно, чтобы между нами было достаточно пространства, чтобы я мог двигаться, чтобы я мог думать. Я отталкиваю его назад.
— Почему ты убил моего отца?
Этот ублюдок смеется. Он, черт, смеется.
— Он заслужил страдания. — Он снова замахивается, но на этот раз я готов. Я ныряю под удар и
вгоняю левый хук ему в бок. Зевс наклоняется с проклятием, но этого недостаточно, чтобы замедлить его.
— Хотя стыдно за твою мать.
— Черт. Ты. — Этим утром здесь для меня нет ответов. Я не знаю, почему я подумал, что это
может быть так. Зевс — чертов хулиган, полный решимости уничтожить любую возникающую угрозу. Мои родители были угрозой, новичками в ролях и наивными, потому что они думали, что смогут проложить путь к новому и лучшему Олимпу. Зевс не позволил бы ничему повлиять на его силу, поэтому он убрал их. Конец истории.
Я продолжаю пытаться создать пространство между нами, но это бесполезно. Зевс не дает мне возможности дышать. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы держать его кулаки подальше от моего лица. Как бы то ни было, мой глаз закрывается, и это только вопрос времени, когда я потеряю способность видеть. Если к этому моменту бой все еще будет продолжаться, у меня будут проблемы.
Я уклоняюсь от правого хука и ловлю его за руку, используя его инерцию, чтобы отбросить его от меня.
— Остановись. Это не обязательно должно быть так.
— Я не остановлюсь, пока ты не сдохнешь, маленький ублюдок. — Он трясет головой, как бык, и
бросается на меня.
Я не замечаю, где мы находимся в комнате, пока холодный ветер не ударяет мне в лицо. Черт.
— Подожди.
Но Зевс не слушает. Он замахивается на удар, который будет чертовски болезненным, если попадет, но он недооценил свою близость к разбитому окну, как и я. Он балансирует на краю, размахивая руками, пытаясь обрести равновесие.
Время замедляется.
Он еще не дошел до точки невозврата. Я могу оттащить его назад. Мне просто нужно туда попасть. Я бросаюсь вперед, намереваясь схватить его за руку, за рубашку, за что-нибудь. Неважно, что он за монстр, никто не заслуживает того, чтобы так оказаться на улице.
Он касается моих рук, но его пальцы проскальзывают сквозь мои, несмотря на все мои усилия. Между одним морганием и следующим он исчез, свист воздуха и затихающий крик удивления — единственное доказательство того, что он был здесь с самого начала. Я смотрю на разбитое окно, на пустой темно-синий воздух, на огни, мерцающие вдалеке.
Понимал ли я, насколько мы были близки? Неужели я намеренно довел его до того, что он упал и разбился насмерть?
Я так не думаю, но никто бы мне не поверил, если бы я заявил, что это был несчастный случай. Не тогда, когда я заявился в его офис с пистолетом ранним утром, когда никого больше не было рядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ледяной ветер снова бьет меня в лицо, возвращая в себя. Я не могу здесь оставаться. Если кто-нибудь поймет, что я нарушил договор, что я фактически убил Зевса, тогда мой народ заплатит за это. Прямо сейчас я слишком полагаюсь на то, что Деметра сдержит свое слово, и наша короткая история уже доказала, что я не могу ей доверять.
