…Никогда еще не целовали ее так неистово и самозабвенно. И ей не хотелось, чтобы эти сумасшедшие поцелуи вдруг прекратились и губы, прикосновения которых мучили ее во сне и были так нежны наяву, вдруг оторвались от ее исстрадавшегося от долгого ожидания рта, и едва слышно прошептали:
– Прости, я не хотел тебя обидеть…
Но именно это они и прошептали. Людмила с досадой освободилась из рук Барсукова, села и обнаружила, что шапка опять отлетела в сторону и ей нужно встать на ноги или хотя бы на колени, чтобы дотянуться до нее.
– Ты обиделась? – уже более настойчиво повторил Денис и неловко улыбнулся. – Прости, все так неожиданно получилось…
– Послушайте, подполковник. – Людмила все-таки умудрилась подняться на ноги без его помощи и добралась до шапки. Отряхнула ее от снега, надела на голову и лишь после этого, напитав до предела слова ядом, спросила: – Вы случайно не в институте благородных девиц воспитывались? То и дело в реверансах приседаете, извиняетесь, сожалеете о содеянном… А я вот в Смольных не училась, поэтому совершенно ни о чем не жалею. Что случилось, то случилось! – Она перевела дыхание, застегнула шубу и произнесла с подчеркнутым вызовом: – Не бойтесь, за подобные штучки к суду не привлекают и в загс за уши не волокут. Оставайтесь, пока! – Она помахала Барсукову рукой и быстрым шагом направилась к дому, до которого оставалось не более сотни метров и которые она в обычном состоянии духа преодолевала за минуту, не больше.
Но на этот раз она пробежала их с еще большей скоростью, но Барсуков каким-то непостижимым образом обогнал ее и загородил калитку:
– Люда, послушай. – Он шагнул ей навстречу и, положив руки на плечи, привлек к себе. – Я целый день ждал этой встречи. Тысячу раз проговаривал все слова, которые так давно собираюсь тебе сказать. Но эта проклятая ледяная горка окончательно отшибла мне мозги и память. И я думал лишь о том, что если тебя не поцелую, то не прощу себе этого всю оставшуюся жизнь…
– Ты считаешь, что провинился? – Она осторожно коснулась ладонью его щеки. – Не надо ни о чем жалеть, тем более извиняться. – Она чуть улыбнулась. – Честно сказать, я и подумать не могла, что сегодняшняя ночь так здорово для меня закончится…
– Но она еще не закончилась. – Денис поднес часы к глазам. – Три часа ночи. Детское время. – И умоляюще посмотрел на нее. – Пригласи меня к себе. Не заставишь же ты меня встречать Новый год в одиночку?
– А мы уже и так врозь встретили Новый год, – снова улыбнулась Людмила. – Значит, все оставшиеся триста шестьдесят четыре дня так и проживем, каждый за себя в ответе.
– Не скажи. – Он еще сильнее прижал ее к себе, нашел губами ее ухо и прошептал, слегка задыхаясь, прямо в него: – Только от тебя зависит, проведем мы эту ночь и всю нашу жизнь вместе или нет. Я по крайней мере надеюсь на твой здравый смысл. До меня уже дошло, что нам не прожить друг без друга. И я почти стопроцентно уверен, что ты хочешь этого не меньше, но постоянно находишь тысячу причин, чтобы оттянуть то, что давно должно было случиться.
– Ты предлагаешь мне… выйти за тебя замуж? – едва не потеряла дар речи Людмила. – Но мы так мало знакомы! Я почти ничего о тебе не знаю.
Денис слегка отстранился от нее, заглянул ей в глаза и улыбнулся.
– А мне кажется, что я знаю о тебе столько, что здесь уже клеточек не хватает, – он постучал пальцем себя по лбу, – чтобы вместить в себя всю информацию.
– Ты что ж, собираешь на меня досье? – поразилась Людмила. – Или как это у вас называется? Выясняешь, не имею ли я порочащих связей и тайного криминального прошлого? Ну, как? Нашлись темные пятна в моей биографии?
– Остынь, пожалуйста. – Барсуков, похоже, сконфузился. – Я уже понял, что с тобой как на минном поле, всегда уши топориком держать надо. Один неверный шаг, и все – вывешивай кишки на просушку! Никакого досье я на тебя не собираю, мне достаточно того, что о тебе ежедневно рассказывает дед, с которым ты общаешься гораздо чаще и успешнее, чем со мной. Они, похоже, с твоим братом чуть ли не закадычными друзьями стали. И Костя к тебе по-особому относится. Ты еще не видела, какую картину он нарисовал перед отъездом в город. – Денис вздохнул и еще крепче прижал Людмилу к себе, коснулся ее щеки губами и глухо проговорил: – Я ведь как ее увидел, у меня в голове словно выключатель щелкнул и свет включился: е-мое, думаю, что же я тяну?..
– По-моему, прежде всего ты тянешь кота за хвост, – рассердилась Людмила. – Говори скорее, что там Костя нарисовал?
– Три весьма страшненьких человечка. Стоят под елкой, держатся за руки, и под каждой фигурой подпись соответствующая сделана: «Папа, Костя… – Он перевел дыхание. – И Люда». А чуть дальше еще несколько фигурок. Под ними тоже необходимые пояснения, чтобы, дескать, не ошиблись, что это Слава, дед и кошка Мавра со своим выводком. По правде сказать, ты самая красивая получилась. В длинном платье и с бантом в прическе…
– Ну тогда это точно другая Люда, не я! – рассмеялась Людмила. – Чего-чего, но длинных платьев и бантиков никогда не носила. Ошибаешься, Денис Максимович, не меня твой Костя нарисовал…
– Он не просто нарисовал, – упрямо повторил Денис, – но и подписал. Это у него пока лучше получается, чем говорить. Но и то слава богу, теперь знаем хотя бы, что он хочет. Дед удивляется: сколько ни пытался научить его писать, ничего не получалось, а со Славкой, паршивец, за неделю все буквы выучил и теперь целыми днями только тем и занимаются, что с дедом письма друг другу пишут.
– Очень ему хочется говорить, Денис. – Людмила впервые назвала Барсукова по имени и удивилась, как легко, оказывается, оно произносится. – И я думаю, что в скором времени он еще надоест нам своей болтовней.
– Нам? – тихо переспросил Барсуков.
– Нам! – Она ласково провела ладонью по его щеке. – Уже щетиной зарос…
– Сущее наказание это, а не щетина. – Денис накрыл ее ладонь своей ладонью. – Растет прямо с космической скоростью. Как у цыгана. – И прошептал: – Ты меня накормишь ужином? Или завтраком? – Он опять посмотрел на часы и взмолился: – Людмила, не дай пропасть с голоду. В восемь я должен уже оперативных дежурных заслушать, а дома хоть шаром покати…
– Я словно знала, наготовила, как на Маланьину свадьбу. Но как мне кажется, это только на раз позавтракать одному голодному милиционеру. Или поужинать? – рассмеялась Людмила, распахнула калитку и, пропустив Дениса вперед, спросила: – Скажи, когда ты в последний раз ел?
– Не помню, – пожал он плечами. – Сегодня я у черта на куличках, в Мартыновке был. Познакомился с одним гражданином, очень занятным гражданином. Может, слышала: Сто Пятнадцать Ведьмедей?.. Он меня и напоить хотел, и накормить, но беседа наша, увы, к дружескому обеду не располагала…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
