– ВЫ ПРЕДПОЛАГАЕТЕ, А Я РАСПОЛАГАЮ.
Черная песчаная крупа завивалась вокруг того, что Профессор Спасли привык называть своими ногами.
– А где мы?
– В ПУСТЫНЕ.
Пустыня была ярко освещена, в то же время небо было полуночно-черным. Профессор Спасли посмотрел на горизонт.
– А она большая?
– ДЛЯ НЕКОТОРЫХ – ОЧЕНЬ. ЛОРДА ХОНА, НАПРИМЕР, ЗДЕСЬ С НЕТЕРПЕНИЕМ ПОДЖИДАЕТ ЦЕЛАЯ ТОЛПА ПРИЗРАКОВ.
– А я считал, лорд Хон не верит в призраков.
– НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ТЕПЕРЬ ОН В НИХ ПОВЕРИТ. СЛИШКОМ МНОГО ПРИЗРАКОВ ВЕРЯТ В ЛОРДА ХОНА.
– О. Э-э… А что будет со мной?
– Слушай, давай быстрее, я не могу тебя весь день ждать! Шевели ногами!
Повернувшись на голос, Профессор Спасли увидел какую-то женщину верхом на лошади. Лошадь была весьма крупной – с другой стороны, женщина тоже была немаленькой. На ней – на женщине, разумеется, – были доспехи, шапка с рогами и грудные латы, над которыми, должно быть, не меньше недели трудился опытный кузнец. Женщина смотрела на Профессора Спасли не без дружелюбия, но в ее жестах ощущалось нетерпение.
– Прошу прощения? – не понял он.
– Мне сказали – Рональд Спасли, – сказала она. – Но какой ты Спасли?
– В каком смысле «какой»?
– Всех, кого я забираю, – женщина чуть наклонилась в седле, – обычно зовут как-нибудь вроде Кто-то Какой-то. Как твоя кличка?
– Прошу прощения, я вроде бы как профессор…
– Ладно, запишем тебя как Рональд Вечно Извиняющийся. Ну давай, запрыгивай, грядет война, мне некогда засиживаться на месте, надо ехать.
– Куда?
– Туда, где вечные пирушки, попойки, где швыряют топоры в косы девушкам… Во всяком случае, так у меня тут записано.
– Э-э, пожалуй, это было небольшое преуве…
– Слушай, старик, ты едешь или как?
Профессор Спасли оглянулся по сторонам, посмотрел на бескрайнюю черную пустыню. Он был один-одинешенек. Смерть уже успел отправиться по своим, как всегда, срочным делам.
Профессор позволил женщине втащить его на лошадь и усадить сзади.
– А там библиотека есть? – с надеждой в голосе спросил он, когда лошадь взмыла в черное небо.
– Кто ее знает. До сих пор никто не интересовался.
– Ну, или вечерняя школа? Можно мне там вести вечерние классы?
– И какой именно предмет ты хочешь преподавать?
– Гм, в принципе, мне все равно. Допустим, правила поведения за столом. Это разрешается?
– Наверное, да. Хотя до сих пор никто ни о чем подобном не спрашивал. – Валькирия повернулась в седле. – Слушай, ты уверен, что попал в нужную загробную жизнь?
Профессор Спасли все тщательно взвесил.
– Думаю, да, – произнес он наконец. – Во всяком случае, я попробую влиться в коллектив.
Люди на площади постепенно приходили в чувство и поднимались на ноги.
Они смотрели на то, что осталось от лорда Хона, и на Орду.
Бабочка и Цветок Лотоса снова подбежали к отцу. Бабочка на всякий случай осмотрела Лающего Пса.
– Вот видите, – Двацветок говорил немного неразборчиво, потому что все еще не слышал собственный голос, – а вы мне не верили. Он самый настоящий Великий Волшебник.
Бабочка легонько похлопала его по плечу.
– А как нам теперь быть вот с ними? – спросила она.
По площади, осторожно лавируя, двигалась небольшая процессия. Ее возглавляла вещь, которую Двацветок сразу узнал и которая некогда принадлежала ему.
– Он был из самых дешевых, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. – По правде говоря, я всегда считал, что он какой-то бракованный.
Следом за Сундуком двигался Сундук побольше. А дальше, в порядке убывания размеров, семенили четыре Сундучка, самый маленький из которых был примерно с дамскую сумочку. Каждый раз, проходя мимо какого-нибудь слишком ошалевшего, чтобы бежать, лежащего ничком гункунгца, Сундучок останавливался и пинал его в ухо, после чего пускался догонять своих. Двацветок посмотрел на дочерей.
– Так они могут это делать? – Он удивленно задрал брови. – В смысле размножаться? Я считал, для этого нужны столяры.
– Похоже, в Анк-Морпорке он многому научился, – многозначительно заметила Бабочка.
Сундуки сгрудились перед лестницей. Потом главный Сундук повернулся и, бросив назад печальный взгляд (или то, что было бы взглядом, будь у него глаза), галопом пустился прочь. Очень быстро он достиг дальнего конца площади, потом превратился в размытое пятно и исчез.
– Эй, ты! Четырехглазый!
Двацветок оглянулся. По лестнице величественно спускался Коэн.
– Я тебя помню, – сказал он. – Ты разбираешься в великом визирстве?
– Нисколько, господин император Коэн.
– Отлично. Значит, должность твоя. Давай, начинай. Первое, что мне надо, это чашку чаю. Очень крепкого и такого густого, чтобы в нем подкова не тонула. Сахару три куска. Через пять минут. Понятно?
– Чашку чаю через пять минут?! – переспросил Двацветок. – Да ведь этого времени не хватит даже для самой краткой чайной церемонии!
Коэн дружески приобнял коротышку за плечи.
– У нас теперь в моде новая церемония, – сказал он. – А проходит она примерно следующим образом: «Чай готов. Угодно молока? Сахара? Лимон? Еще чашечку?» А евнухам можешь передать, – добавил он, – новый император говорит в точности то, что думает, и напомни, что в последней речи императора промелькнула фраза «покатятся головы».
Глаза Двацветка, полускрытые разбитыми очками, засветились. Чем-то ему нравилось, как говорит этот человек.
Похоже, ему довелось жить в интересные времена…
Сундуки спокойно сидели и ждали.
Рок откинулся на спинку кресла. Боги расслабились.
– Пат, – объявил он. – О да. Похоже, в Гункунге ты победила. Но, если не ошибаюсь, потеряла свою самую ценную фигуру?
– Прошу прощения? – переспросила Госпожа. – Я не совсем поняла твою мысль.
– Насколько я разбираюсь в этой, как его, физике, – сказал Рок, – ничто не может материализоваться в Университете, не погибнув почти мгновенно. Одно дело угодить в сугроб, и совсем другое – в стенку.
– Я никогда не жертвую даже пешкой, – усмехнулась Госпожа.
– Но ради победы иногда приходится жертвовать фигурами.
– О, я вовсе не стремлюсь к победе, – она улыбнулась. – Но я играю так, чтобы не проигрывать. Смотри…
Волшебный Совет собрался перед стеной в дальнем конце Большого зала. Волшебники разглядывали то, что сейчас покрывало почти половину этой стены.
– Интересный эффект, – в конце концов нарушил молчание Чудакулли. – И с какой, по твоему мнению, скоростью он летел?
– Примерно пятьсот миль в час, – ответил Думминг. – Похоже, мы слегка перестарались. Гекс утверждает…
– Мгновенный разгон с места до пятисот миль в час? – Профессор современного руносложения задумчиво подергал свой ус. – Думаю, он пережил своего рода шок.
– Мягко скажем, – ответил Чудакулли. – Но судьба смилостивилась над беднягой, шок был недолгим.
– И, разумеется, мы все должны быть благодарны судьбе, что это не Ринсвинд.
Пара волшебников прокашлялись. Декан отступил на пару шагов назад.
– Но кто же это в таком случае?
– Ты хочешь сказать, кто это был, – уточнил Думминг Тупс.
– Можно справиться в «Бестиарии», – перебил Чудакулли. – Думаю, мы без труда определим, кто или что это было. Длинные задние ноги. Стопы, как башмаки у клоуна. Кроличьи уши. Хвост длинный и остроконечный. И, разумеется, не так уж много найдется существ в двадцать футов шириной, дюйм толщиной и к тому же хорошо прожаренных. Эти характеристики весьма сужают область поиска.
– Я ни на что не намекаю, – промолвил декан, – но если это не Ринсвинд, то где же сейчас наш, э-э, коллега?
– Уверен, господин Тупс сумеет доходчиво объяснить нам, почему в расчеты вкралась ошибка, – сказал Чудакулли.
У Думминга отвисла челюсть.
– Наверное, – произнес он как можно ехиднее, настолько язвительно, насколько осмеливался, – я забыл учесть, что в треугольнике три угла! Э-э. Я попытаюсь вернуть все в исходное состояние, но, скорее всего, в процесс, который должен был представлять собой двусторонний магический перенос, каким-то образом вкрался латеральный компонент. Наиболее ярко это проявилось в серединной точке, в результате чего на траектории, в точке, равноудаленной от двух других (как предсказано в Третьем Уравнении Флюма), появился дополнительный узел, а далее начал действовать Закон Турффеля, согласно которому искажение стабилизировалось таким образом, что появились три отдельные точки, каждая из которых перемещала объект примерно той же массы, что и другие, на один скачок вокруг треугольника. Я не могу сразу найти объяснение тому факту, что третья масса прибыла сюда на такой скорости. Однако рискну высказать предварительное соображение, что резкое повышение скорости было вызвано неожиданным созданием узла. Разумеется, не исключено, что объект и до этого перемещался довольно быстро. Но не думаю, что в своем естественном состоянии он хорошо прожаренный.
