Он спрашивал про то, как устроен наш мир и как устроены другие миры. Ему до всего было дело – почему мы больше не летаем в космос на самом деле, почему город всё-таки белый, а не какой-то другой? Конечно, ему обо всем этом рассказывали на обучении, но Франц не верил книгам. Ему были нужны наши слова, наши истории. И мы рассказывали и объясняли ему всё так, как понимали сами. Он слушал и запоминал, а через пару дней выдвигал свои теории. С ним всегда было интересно, и я всё больше привязывался к нему. Если для Линкока он был как сын, то для меня – как брат.
Но чем больше я видел во Франце настоящего человека, какими должны быть все мы, тем больше понимал, насколько я ужасен. Насколько страшен и беспощаден наш мир. Если Франц продолжит думать в том же направлении, что и сейчас, то рано или поздно, Совет признает его преступником и уничтожит. Я не могу этого допустить. И снова мне вспоминалась Анна с её ребенком. Уже давно мне не приходилось перемещаться и видеть её. Мне было страшно. Я боялся своих чувств, боялся другой реальности. Но и нуждался в ней. Моя усталость от постоянной войны, от необходимости постоянно играть свою роль, доводила меня до отчаяния.
В очередной темный вечер, лежа на своей чистой белой постели, я собрался с мыслями и снова переместился.
11.
Глупо было надеяться в такой поздний час увидеть женщину с ребенком на улице. Я понял свою ошибку, но решил задержаться в этом мире. Здесь было тихо и спокойно. Редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания, и я спокойно шёл по улице. Столько цветов вокруг. Каждый раз, когда я оказывался здесь, мне приходилось привыкать к яркой обстановке. Только зимой этот мир напоминал мне наш белый город. Откуда-то из открытого окна доносилась музыка – мне так нравилось слышать эти звуки. Я знал, если пройти чуть дальше по этой улице, то можно попасть в небольшой парк. Там посажены цветы, кустарники подстрижены ровно и напоминают большие зеленые шары. На тяжелых кованых скамейках сидят пары. Мне тоже хочется просто так гулять здесь, не слышать воя орудий, не видеть, как гибнут солдаты. Я всё больше думаю о том, что вечера в компании Линкока, Франца и Гальера – это моя жалкая попытка построить в своем доме подобие этого мира. Живого и настоящего. Мне стыдно признаться самому себе, но это не просто воплощение мечты о товарищах, это воплощение мечты о семье.
Я сел на скамью в далеком и темном углу парка и задумался. О своей бесконечно долгой жизни, о пустоте своего мира, о прошлом, которое скрывается в тумане ушедших столетий. А что у меня впереди? Такая же старость как у Гальера? А может быть мучительная смерть от рук какого-нибудь нового Палача? Я просто могу остаться здесь, в этом мире. Наблюдать за Анной и её дочерью. Может быть, даже попытаться стать обычным человеком – найти работу, поселиться в крошечном доме, ходить в магазины и гулять по вечерам? Но нельзя оставить Франца и Линкока в белом городе. Мне нужен какой-то способ, чтобы изменить наши жизни.
Поднявшись, я шёл на уставших ногах всё дальше и дальше, скоро кончится этот город, и я окажусь среди пустоты пригорода. В этот момент я ощутил острую необходимость вернуться на то самое место, где я похоронил своё прошлое. Посмотреть на ту самую реку, если она ещё существует, вдохнуть ароматы полевых цветов. Но не сейчас…
Уснуть в эту ночь мне так и не удалось. Всё утро я ни с кем не мог говорить и всё ждал подходящего момента, чтобы переместиться и увидеть Анну. Наконец-то все вышли из палатки, и я тут же исчез. Неважно, что подумают мои товарищи, я больше не мог ждать. Я знал, где живёт Анна со своей семьей и стоял неподалеку в тени деревьев. Она должна выйти на улицу, обязательно должна. Я торопил её мысленно и волновался. Никогда со мной не бывало такого. Я так хотел увидеть этого ребенка, что не мог сдерживать свои эмоции. Ну же! Выйди, пожалуйста. И тут открылась дверь подъезда, и я увидел её. Усталая Анна, с ней мужчина, её муж, и на его руках маленькая девочка.
Издалека мне трудно было рассмотреть её подробнее – она была крошечная, с темными короткими волосами, одетая в нежно-голубое платье и кофточку. Я и не знал, что маленькие дети бывают такими красивыми. Неожиданно Анна сказала что-то своему мужу, развернулась и пошла в противоположную сторону. Вот он – мой шанс подойти ближе. Быстрым шагом я направился в сторону мужчины с ребенком, но долго догонять их не пришлось – мужчина остановился у ближайшей детской площадки и сел на лавку, девочку он продолжал держать на руках и что-то говорил ей. Она явно была расстроена и начинала плакать. Он предлагал ей какую-то игрушку, поднимал и опускал на руках, но она никак не успокаивалась.
И тут, я сам не понимал, как это произошло, сорвав яркий синий цветок с клумбы, я подошёл к ним и присев на корточки, протянул цветок крошечной девочке. Она посмотрела на меня, цветок не взяла, но успокоилась. А я никак не мог оторвать от неё свой взгляд. Пухлые щечки с румянцем, такие же карие глаза, как у матери, маленькие нежные ручки. От неё пахло чем-то очень сладким и вкусным. Как можно убивать такое чудо? Это действительно чудо – из ничего появляются вот такие маленькие люди. Совершенно беспомощные и прекрасные.
– Спасибо, вы меня спасли, – улыбнувшись, сказал мужчина. – Иногда её очень сложно отвлечь. Особенно, когда мамы нет рядом.
– Не стоит благодарности. Ваша дочь – прекрасна, – я всё ещё смотрел на эту девочку и понимал, что сделал что-то очень хорошее, когда помог её матери.
– Все дети такие, – мужчина настороженно посмотрел на меня, мы встретились взглядами, и он чуть отодвинулся от меня, затем встал. – Нам пора! Ещё раз спасибо.
Они уходили от меня, а я всё стоял и смотрел им вслед. Линкок, ты ведь знал, каким-то невероятным образом знал, что если сбудутся ваши с Анной мечты о семье, – то это будет самым лучшим событием в вашей жизни. Где-то внутри у каждого из нас живёт ожидание чуда. А вы сумели нащупать его, но тут пришла рука правосудия, рука Совета и всё закончилось. Но Анна смогла
