«Вы меня извините, я вам по простонародному скажу: на терпеливых воду возят. Коли не молчать, а надоедать прошениями — и в казначейство, и в Национальное Собрание, и на высочайшее имя, — то, может быть, какую толику поборов с нас и скостят».
Главный бухгалтер сохранял молчание. Не в его правилах было касаться политических вопросов. Тертый жизнью, он давно усвоил, что политические дебаты — развлечение аристократии, а простому человеку в такие дела лучше и близко не соваться. Молчал некоторое время и Лойн Далус. Потом размеренным спокойным голосом произнес:
«Пустой разговор. Ты же не можешь заставить все Провинциальные ассамблеи поставить под сомнение политику Королевского казначейства. Так что нечего зря и говорить об этом. Все, забудем. Вы оба свободны».
Однако этот разговор имел продолжение. Уже на следующий день Лойн Далус сам заглянул в комнатку главного инженера в конторе фирмы и тихим голосом, оглянувшись на дверь, сказал Оберу Грайсу:
«Возвращаясь к нашему вчерашнему разговору… В пятницу вечером я ужинаю в городе, в ресторане „Эксельсиор“. Пойдешь со мной, там я познакомлю тебя кое с кем полезным. Раз уж ты сам завел разговор об этих делах, ты ими и займешься». — И добавил — «Приличный костюм-то у тебя найдется? Фрак, в общем-то, необязателен, но учти — провожают, может быть, и по уму, а вот встречают, точно, по одежке. А там, куда мы идем — особенно».
«На первый раз возьму напрокат. Потом куплю, если это дело — надолго» — пожал плечами Обер Грайс.
«Вместе нам туда лучше не собираться. Встретимся прямо в вестибюле отеля, часов, скажем…» — Далус машинально вынул из жилетного кармана позолоченные часы, щелкнул крышкой, потом закрыл ее и убрал часы на место — «…скажем, в двадцать часов ровно».
«Непременно буду» — наклонил голову Обер.
Уже подходя к двери, Далус обернулся и еще понизив тон, промолвил:
«Все эти дела — строго между нами. Иначе стоит появиться доносу в королевскую полицию…»
Обер молча кивнул в знак согласия.
Длившаяся несколько дней бурная сессия ассамблеи провинции Квелато закончилось почти единогласным принятием резолюции с нижайшей просьбой к царствующему Королю Великой Унии Гасаров и Норншатта Нотиолему IX о смягчении непосильного бремени налогов. Обер Грайс немало потрудился, чтобы депутаты ассамблеи настроились соответствующим образом. С некоторыми наиболее влиятельными из них беседовал и Лойн Далус на встречах в деловых клубах, куда Обер Грайс не имел доступа.
Но решающим оказался даже не вес Лойна Далуса среди деловых людей провинции Квелато, а бешеная энергия Касрафа Телуса, адвоката, с которым успел сблизиться Обер Грайс. Своими зажигательными речами против беззаконных поборов с народа Провинций ему удалось возбудить столь многих депутатов, что умеренная и лояльная часть ассамблеи поспешила присоединиться к прошению, напичканному изъявлениями покорности царствующему монарху. Иначе, опасались они, может пройти дерзкая резолюция с протестом против увеличения пошлин, внесенная Касрафом Телусом.
Пока Касраф Телус темпераментно обличал в политических клубах отсутствие прав и свобод в Провинциях, публиковал статьи о произволе королевских чиновников, Обер Грайс налаживал связи с журналистами солидных газет. Эти связи возникли у него уже после побоища при Форт-Лаи. Теперь же ему удалось поместить в этих газетах несколько статей под скромным псевдонимом «налоговый инспектор N.N.», где было показано, сколько убытков несут промысловые заведения в Провинциях по сравнению с таковыми же в метрополии. Кроме того, в статьях была помещена таблица, призванная доказать, что королевская казна больше теряет, ограничивая рост капиталов в Провинциях, нежели приобретает, вводя новые налоги. Вскоре рассуждения на эту тему стали модными не только среди деловых людей, но даже и в светских салонах. Дискутировали там и статьи Касрафа Телуса о прирожденных человеческих правах.
За политической суетой не забывал Обер Грайс и о делах. Так, рассчитывая на принятие провинциальной ассамблеей прошения о смягчении налогов, он удачно сыграл на понижение облигаций Королевского казначейства. К его сожалению, он мог рискнуть лишь небольшими средствами, и выигрыш поэтому тоже был невелик. Однако его хватило, чтобы оформить патент и купить королевскую привилегию на производство «самовоспламеняющегося зажигательного устройства для хозяйственных нужд», как значилось в патенте, а попросту говоря — спичек.
Тем временем вслед за провинцией Квелато прошения о смягчении налогов были приняты еще семью провинциальными ассамблеями. Лишь три из провинций командора Ильта отказались принять подобную резолюцию, поскольку в них преобладали представители землевладельческой аристократии. Пропаганда Касрафа Телуса и закулисная работа Обера Грайса давали первые плоды.
Но практически сразу после принятия этих прошений, как будто в ответ на них (хотя новость о прошениях еще не могла достичь метрополии — на это нужно было около месяца), пришло распоряжение Королевского казначейства о введении чрезвычайных военных налогов на соль, на чай, на заготовку дров и на выпечку хлеба. В Порт-Квелато вспыхнули волнения, толпа в порту избила нескольких королевских таможенных чиновников, задержавших выгрузку соли. Вызванные войска ружейными залпами разогнали толпу, оставив на мостовой убитых и раненых. Все же налог на выпечку хлеба был вскоре отменен, а на заготовку дров — понижен. Волнения постепенно сошли на нет и спокойствие, казалось, было восстановлено. Напуганные волнениями депутаты ассамблей представили королю верноподданнические адреса с осуждением мятежных действий и заверениями в верности трону. Однако голосование по этим адресам было далеко не единодушным.
Касраф Телус был весьма удручен трусостью и близорукостью депутатов ассамблей. Сидя вместе с Обером Грайсом в небольшом кафе, он язвительным тоном описывал последнее заседание ассамблеи провинции Квелато:
«…И вот эти государственные мужи, которые всего несколько дней назад мудро рассуждали о том, что поборы губят деловую жизнь в провинции, а некоторые даже высказывали крамольные мысли о необходимости уравнять в правах провинции и метрополию, вдруг поползли на брюхе к королевскому трону в надежде лизнуть руку, которая надавала им затрещин и подзатыльников!»
«Чего же ты хочешь», — рассудительно отвечал Обер, — «в большинстве из них борется не вполне определенное мечтание вкусить от прав и свобод с вполне определенным нежеланием нести хоть какие-нибудь неудобства ради достижения этих прав и свобод. Они не дадут нашему делу большего, если их не будут толкать взашей обстоятельства. Если ты хочешь, я скажу напрямик — они могут не только попросить, но и потребовать реформ только в одном случае: если им придется выбирать между реформами и революцией».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
