Герцог продолжал улыбаться. Только теперь еще и легкий блеск предвкушения каких-то особенных развлечений светился в его стальных глазах. Он сделал один за другим два порядочных глотка спиртного.
— Отчего бы и нет. Казнь, так казнь, — веки с белесыми ресницами сблизились, подарив его глазам легкий прищур.
Рабыне, на которую ставили в этом раунде, другие служанки завязали руки за спиной. Пропустив конец веревки несколько раз между кистей для верности, веревку протянули до лодыжек, которые также опутали ею. Невысокая рабыня с каштановыми волосами и острыми, выпирающими из-под одежды плечами, спокойно дала проделать с собой все эти манипуляции. Затем служанки отступили к противоположной стене, оставив ее на милость герцога и Като.
— Ну-с, графиня, назначьте казнь, — предложил он своей сопернице по игре, поднимаясь из-за стола.
— Я не понимаю вас, — вырвалось у нее.
Признаться честно, она была несколько ошарашена происходящим и продолжала оставаться за столом.
— Ну хорошо. Да вы и не обязаны в этом разбираться, право же, — эти слова герцог как будто говорил самому себе, или же в этом момент о чем-то размышлял.
Решение созрело в его голове быстро. Схватив проигранную Тьме рабыню за волосы, Матей рывком подтащил ее к краю бассейна.
— Говори. — И не успела Като опомниться, как он дернул рабыню вниз, головой в воду.
Секунды три — не меньше, он так и держал ее, а затем выдернул обратно на поверхность.
— Говори, — повторил он.
— Я ничего не сделала, — часто и шумно дыша, ответила та. Матей тут же снова погрузил ее головой в термальный источник. Связанные руки рабыни мелко подрагивали.
— Матей! — Возмущенно крикнула ему Като, отбросив закуску и собираясь подняться с места, чтобы остановить истязание.
— Спокойно, графиня, — отозвался герцог, снова давая рабыне возможность отдышаться. — Небольшая встряска им не повредит. Узнаем, чем они грешат и балуются за моей спиной. И потом, вы ведь проиграли эту рабыню в Черный дом, — привел он последний аргумент.
Като так и осталась сидеть на месте. По-настоящему, конечно, рабыня принадлежала герцогу Эритринскому. И он волен был делать с ней все, что ему вздумается. Но с другой стороны — плевать на их местные законы и устои — она ведь человек, и смотреть на эти истязания Като спокойно не могла. Она вцепилась в ручку кресла, не зная, чем апеллировать Матею.
— Спокойно, графиня, вы ведь не думаете, что я стану причинять вред своим слугам. — Негромко, но отчетливо произнес он.
— Но я не…
— Давайте на этом и покончим.
После еще одного принудительного купания с головой рабыня сделалась красная, как рак — она успела наглотаться воды.
— Плеть, — коротко приказал он стоящим поодаль слугам. Тотчас же в его руку вложили короткую двадцати-хвостку. Предупреждая очередной протест со стороны нашей графини, Матей показал ей замшевую сторону орудия. Мол, как можно ею нанести увечья.
— Сознавайся, несчастная, — с ноткой драматизма и все с той же строгостью он обратился к связанной рабыне, пытающейся отдышаться на каменном полу перед бассейном. Все еще придерживая ее за волосы, он несильно стегнул ее чуть ниже спины.
— Герцог, хватит! — Като не выдержала и поднялась.
Матей повернулся к гостье, не выпуская плети из рук.
— Графиня, это мои рабы, и мне лучше знать, как поддерживать порядок в огромном замке.
Сказано это было вовсе не тем тоном, каким он менее часа назад учил ее игре в гранатовые зернышки и рассуждал о человеческой мотивации. Сейчас его голос был избавлен от налета мягкой учтивости, в отсутствие которого представлял собой нечто настолько твердое и жесткое, словно сталь без обшитых бархатом ножен, что ему было страшно перечить.
Вместо дальнейших дискуссий герцог снова принялся за плеть. Для эффективности ударов он освободил рабыню от ее шифоновых одежд, оставив в неглиже. Скоро замшевая плетка начала дарить коже несчастной красные полосы, жертва оставила всякие попытки оправдаться и лишь негромко постанывала с каждым ударом. Като совершенно растерялась при виде всего этого и не могла решить, как должным образом отреагировать; но одно она знала точно — эта сцена разворошила в ней бурю эмоций, разнородных, частью — давно забытых, родом из юности или даже детства. Она сама пребывала в каком-то смущенном напряжении, словно что-то могло случиться с ней самой.
Матею, тем временем, скоро наскучило охаживать рабыню плетью. То ли он устал, то ли был удовлетворен — сказать по виду человека, не слишком, как оказалось, хорошо его зная — для Като это было трудно. Она оставила алкоголь и просто сидела в плетеном кресле за столиком с рассыпанными по нему гранатовыми зернышками. Подошедший герцог разом смахнул стопку какого-то спиртного.
— Сыграем на оставшихся рабов или же продолжим казнь? — Осведомился он у Като.
— А… нет, — Като вдруг поняла, что если она согласится играть дальше, то может проиграть еще одну или даже несколько жертв в Черный дом. — Игра требует такого напряжения…
— Игра ли? — С едва ощутимой ноткой сарказма осведомился герцог, поставив рюмку и занявшись закуской. В правой руке он все еще держал двадцати-тихвостку из отрезков кожи, половина из них была белого, вторая — черного цвета. Покончив с закуской, хозяин замка вернулся к связанной рабыне. — Черт вас дери, слуги, давно можно было пристроить ее как-нибудь поудобнее, — указал он на жертву Черного дома.
Служанки, на ходу кланяясь, направились к своей связанной соплеменнице.
— Мне что, к ноге ее привязать, бестолочи? Где деревянная лошадка?
Като с тревогой наблюдала всю эту сцену, предчувствуя худшее. Деревянная лошадка? Это еще что такое? Матей никогда раньше в ее присутствии не оскорблял и не истязал своих слуг. Эта «шуточная казнь», как он ее окрестил заранее, открыла для Като в нем новые грани.
Убедившись, что слуги поняли его верно, Матей снова занял свое место за столиком с нефритовой чашей и зернышками, которые по взмаху его руки тотчас же убрали. На их месте появилось ведерко со льдом, выпивка и фрукты, а прямо перед ним — немаленькая треугольная в сечении, продолговатая фигура, высеченная из цельного вязового ствола. Так вот она какая, «лошадка».
Обреченную на казнь рабыню осторожно усадили на острую грань фигуры, жертва не доставала ногами до пола, и несколько раз успела вскрикнуть, прежде чем ей кляпом не заткнули рот и не приковали цепью к кронштейну в потолке — за прищепки, зажавшие соски.
— Итак, думается, вам по душе более изысканные удовольствия, графиня, — с ноткой легкого недовольства начал хозяин рабыни. — Признаться, я ожидал большего азарта, фантазии и изощренности ума, и что уж таить, пылкости от девушки, вышедшей один на один на бой не с кем-нибудь, а со свирепым огненным рино.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
