Приятели обменялись рукопожатием и постарались как можно радушнее поприветствовать друг друга. Клей подозревал, что каждое их слово записывается. Стояло начало сентября, воздух был свежим, но не холодным, тем не менее Мэл упаковался так, будто ожидал, что вот-вот пойдет снег. Под одеждой могли быть спрятаны микрофоны.
— Пройдемся, — предложил Клей, показывая в тот конец мола, где виднелась колонна Вашингтона.
— Давай, — согласился Мэл, пожав плечами. Ему было все равно. Вероятно, возле мистера Линкольна засада не планировалась.
— За тобой следили? — спросил Клей.
— Не думаю. Я полетел из Балтимора в Питсбург, оттуда — в аэропорт Рейгана, там взял такси. Вроде никого не заметил.
— Спунер и Луш?
— Да, ты их тоже знаешь?
— Эти ребята появлялись на моем горизонте несколько раз. — Клей и Мэл шли вдоль Зеркального пруда с южной стороны. Клей не собирался темнить. — Мэл, я знаю, как работают эти ребята. Они любят давить на свидетелей, прослушивать телефоны, собирать информацию с помощью всяких электронных штучек. Тебя просили надеть на себя микрофон?
— Да.
— И?
— Я послал их к черту.
— Спасибо.
— Клей, у меня очень хороший адвокат. Я рассказал ему все. По его мнению, ко мне претензий быть не может, поскольку я не проводил никаких операций с акциями. Ты, как я понимаю, проводил и наверняка теперь жалеешь об этом. Я получил доступ к конфиденциальной информации, но не воспользовался ею, так что я чист. Однако беда грянет, если мне придется отвечать на вопросы Большого жюри.
Дело еще не было передано в Большое жюри, но адвокат у Мэла, видимо, действительно был опытный. Первый раз за последние четыре часа Клей вздохнул свободнее.
— Продолжай, — осторожно сказал он. Из-за темных солнцезащитных очков он пристально следил за всеми, кто оказывался поблизости, руки были глубоко засунуты в карманы джинсов. Впрочем, если Мэл все рассказал федералам, зачем им подслушивать?
— Главный вопрос заключается в том, как они на меня вышли. Я никому не говорил, что читал этот доклад. Кто им сказал?
— Никто, Мэл.
— Трудно поверить.
— Клянусь. Зачем мне было кому-нибудь об этом говорить?
Они задержались на минуту, пропуская машины, идущие по Семнадцатой. Снова двинувшись в путь, взяли немного вправо, подальше от толпы. Мэл почти шепотом продолжал:
— Если я дам ложные показания перед Большим жюри, им придется попотеть, чтобы доказать твою вину. Но если меня уличат во лжи, то я сам попаду за решетку. Кто еще знает, что я видел доклад? — снова спросил он.
Клей окончательно убедился, что никаких микрофонов на приятеле нет и никто их не слушает. Мэл не стремился выжать из Клея информацию, он просто хотел, чтобы его успокоили.
— Мэл, твое имя нигде не фигурировало, — твердо сказал Клей. — Я передал тебе доклад… Ты ведь не делал копий, так?
— Так.
— Ты отдал мне его обратно. Я просмотрел, там не было ни одной твоей пометки. Мы с тобой просто несколько раз переговорили по телефону. Все свои суждения ты высказал исключительно устно.
— А как насчет других адвокатов, замешанных в деле?
— Доклад видели всего несколько человек. Они знают, что он был у меня до того, как я завел дело, знают, что меня консультировал врач, но понятия не имеют кто.
— Федералы могут заставить их свидетельствовать, что ты был знаком с докладом до того, как сыграл на понижение?
— Нет. Они могут попытаться, но эти люди — адвокаты, причем опытные адвокаты, Мэл. Их нелегко запугать. Сами они не сделали ничего плохого, к операциям с акциями отношения не имеют, так что они ничего не скажут. Здесь я надежно защищен.
— Ты в этом уверен? — с большим сомнением спросил Мэл.
— Абсолютно.
— Так что мне делать?
— Слушаться своего адвоката. Есть реальный шанс, что дело вообще не дойдет до Большого жюри. — Это было скорее заклинанием, чем фактом. — Если ты проявишь твердость, вероятно, все рассосется.
Некоторое время они шли молча. Колонна Вашингтона становилась все ближе.
— Если я получу повестку, — медленно произнес Мэл, — мне, пожалуй, снова нужно будет с тобой переговорить.
— Разумеется.
— Клей, я не собираюсь из-за этого садиться в тюрьму.
— Я тоже.
Они остановились в толпе, собравшейся возле памятника. Спеллинг сказал:
— Я исчезаю. До встречи. Хотя лучше бы тебе не иметь от меня новостей, они могут быть только плохими. — С этими словами он смешался с группой старшеклассников и исчез.
* * *
Накануне открытия слушаний во Флагстафе в здании окружного суда, носившем имя некоего Коконино, царило относительное спокойствие. Все занимались обычными делами, ничто не предвещало исторического конфликта с далеко идущими последствиями, которому было суждено разыграться здесь на следующий день. Шла вторая неделя сентября, но столбик термометра дополз до ста пяти градусов.[16] Побродив по центру города, Клей и Оскар вздохнули с облегчением, оказавшись наконец под сенью кондиционера.
В одном из залов шло совещание суда с адвокатами сторон, и вот здесь-то атмосфера оказалась весьма накаленной. Ложа присяжных пока пустовала, отбор жюри должен был начаться на следующее утро ровно в девять. Одну сторону арены занимал Дейл Мунихэм со своей командой. Орда «Гофмана» во главе с легендарным адвокатом из Лос-Анджелеса Роджером Реддингом оккупировала другое крыло. Роджера Реддинга называли Роджером-Ракетой за то, что он умел поражать противника молниеносно и смертельно. А еще его прозвали Роджером-Шельмой за то, что ездил по всей стране, сражался с самыми знаменитыми адвокатами и хитроумно добивался баснословных вердиктов.
Клей и Оскар заняли места среди прочих зрителей, которых для всего лишь предварительных слушаний собралось необычно много. На Уолл-стрит намеревались пристально следить за процессом. В финансовых изданиях это дело обещало стать темой номер один на предстоящие дни. Ну и, разумеется, стервятники вроде Клея проявляли к нему огромный интерес. Два передних ряда занимали корпоративные клоны — человек двенадцать одинаково одетых нервных мужчин, несомненно, из компании «Гофман».
Мунихэм метался по залу, как бык в загоне, рявкая то на судью, то на Роджера. Голос у него был низкий, глубокий, а интонация — всегда сварливая. Он был закаленным бойцом. Его хромота то появлялась, то исчезала. Он то брал в руки трость, то забывал о ней.
Роджер, напротив, демонстрировал голливудское хладнокровие. Костюм с иголочки, проседь в волосах, мощный подбородок, идеальный профиль. Наверняка когда-то хотел стать актером. Его красноречивые выступления в суде являли собой образцы почти художественной прозы, речь строилась красиво и слетала с губ без малейшей запинки. Никаких «э-э», «как бы», «ну»… Никаких поправок. Ведя спор, он использовал изысканные выражения, которые, однако, каждому были понятны, и обладал талантом одновременно оперировать тремя-четырьмя аргументами, которые элегантно сводил потом в один безукоризненно логичный вывод. Он ничуть не боялся ни Дейла Мунихэма, ни судьи, ни тех фактов, которые вменялись в вину корпорации.
Слушая, как Реддинг оспаривает даже самые ничтожные пункты, Клей чувствовал себя так, словно его гипнотизировали. Страшная мысль вдруг пронзила его: если придется судиться с «Гофманом» в округе Колумбия, компания и там не задумываясь бросит в бой Роджера-Ракету.
Пока Клей с интересом наблюдал за поединком двух великих адвокатов, его самого начали узнавать. Одному из членов команды Реддинга, окинувшему взглядом зал, лицо Клея показалось знакомым. Он подтолкнул соседа, и они вместе установили его личность. Из последних рядов команды «Гофмана» в первые пошли записки.
Судья объявил пятнадцатиминутный перерыв — ему нужно было в туалет. Клей пошел искать содовую. Два человека двинулись вслед за ним и в конце коридора зажали его в угол.
— Мистер Картер, — любезно начал один, — я Боб Митчелл, вице-президент и юрисконсульт компании «Гофман». — Он протянул руку и больно стиснул ладонь Клея.
— Очень приятно, — неискренне ответил Клей.
— А это Стерлинг Гибб, один из наших нью-йоркских адвокатов.
Клею пришлось потрясти руку и мистеру Гиббу.
— Мы просто хотели познакомиться, — продолжал Митчелл. — Не удивлен, что вижу вас здесь.
— Да, меня в известной мере интересует этот процесс, — сказал Клей.
— Не скромничайте. Сколько у вас сейчас дел?
— О, точно пока не могу сказать. Есть немного.
Гибб довольно ухмылялся и молча глазел на Клея.
— Мы постоянно следим за вашим сайтом, — говорил тем временем Митчелл. — По последним сведениям, у вас двадцать шесть тысяч клиентов.
Ухмылка Гибба стала неприязненной: он явно презирал игры в массовые тяжбы.
— Что-то около того, — согласился Клей.
