ушла?
Внезапность появления Кирилла у меня за спиной вызывает волну противоречивых эмоций. Здесь злость, радость, удивление, что он так скоро заметил мое отсутствие… Но больше всего, наверное, радость. Потому что он здесь, со мной, а не там, с ней.
– Мне стало скучно.
– Ты могла сказать мне об этом, – тянет недовольно.
– Ты был чересчур занят, я посчитала неуместным отвлекать тебя, – говорю я, напрягшись в ожидании его ответа.
– Не говори глупостей.
– Считаешь?
– Да, считаю. – Теперь он кажется раздраженным. – Я разговаривал с Кристиной о делах. Если тебе надоело сидеть в одиночестве, ты могла присоединиться к нам. Или хотя бы предупредить меня, что ты хочешь уйти, а не сбегать молча и делать из меня дурака, который расспрашивает о тебе у своих знакомых.
– Я не думала, что ты так скоро заметишь мое отсутствие, – огрызаюсь я, осознавая, что слова и тон, которым говорю все это, выдают с головой мое отношение ко всей этой ситуации. – К тому же я не хотела вам мешать.
– О чем ты, черт возьми, говоришь? – Гордеев хмурится.
– О тебе и Кристине! Она тебя хочет, и ты…
– Что я?
– А ты, судя по всему, хочешь ее! – выпаливаю я. – Не понимаю, зачем все эти игры. Если я здесь, чтобы вызвать ее ревность, тебе нужно было сразу сказать мне, чтобы…
Он вдруг бесцеремонно хватает меня за плечи и резко разворачивает к себе.
– Замолчи, – бросает жестко.
Но я и не собиралась ничего говорить. Одного взгляда на его лицо, такое удивительно мужественное и красивое, хватает, чтобы любые мысли выветрились из головы. Я могу только безвольно смотреть в его глаза, в которых горят отблески заката, и с какой-то отчаянной жадностью наслаждаться тяжестью и теплом его ладоней, которые сжимают мои плечи.
Внезапно он поднимает руку и обхватывает пальцами мой подбородок. Не больно, но ощутимо, так что, если бы я попробовала воспротивиться этому собственническому жесту, у меня бы ничего не вышло. Да я и не хочу. Послушно смотрю на него, испытывая странное ощущение, будто я под гипнозом, и в этот миг ничто другое не имеет никакого значения.
– Вот что ты за стерва такая… – бормочет он с необъяснимой яростью. – Не хочу тебя трогать, но ты как нарочно… Все делаешь, чтобы замечал…
– Не понимаю, – хриплю я, ощущая, как сердце под его взглядом стучит как отбойный молоток.
– Может быть, нужно просто прекратить эту игру в кошки-мышки и взять тебя? – выдыхает почти яростно. – Ты этого хочешь не меньше, может быть, даже больше, чем я. Это сразу снимет все вопросы…
– Какие вопросы? – От шока и напряжения, вызванного его провокационными словами, я едва ворочаю языком.
– Все, – отрезает жестко и без какого-либо перехода спрашивает: – Хочешь остаться здесь на ночь? Со мной?
Глава 23
– З…здесь? – заторможенно повторяю я, утопая в гипнотической серости его глаз.
Наверное, до конца даже не осознаю, что конкретно Кирилл мне предлагает. Этим вечером я чересчур измотана ревностью, чтобы различать оттенки его состояния. Сейчас, если я буду честна сама с собой, я просто признаюсь, что счастлива из-за того, что в этот момент он со мной, а не с прекрасной Кристиной. И что провести ночь он хочет со мной, а не с ней.
– Да, в отеле. – Голос Кирилла звучит отрывисто и мрачно. Хватка его пальцев на моем плече становится сильнее. – Я бронировал номер. На всякий случай.
– Я не брала ничего, – лепечу растерянно. – У меня с собой нет никаких вещей.
– Не понадобится, – отвечает Гордеев многозначительно, заставляя жгучую кровь прилить к моим щекам.
Отпустив мой подбородок, он легким движением проводит невидимую черту вдоль моей скулы. Потом заправляет за ухо выбившийся из хвоста локон. Это движение почти нежное, хотя и откровенно собственническое.
– Только если ты хочешь. Если нет, – он выразительно смотрит на часы на запястье, – поедем обратно через десять минут.
Я закрываю глаза, прячась от его пронзительного взгляда. Зачем Кирилл дает мне этот выбор? Это несправедливо. Не хочу решать. Слишком много в своей жизни я принимала неправильных решений. Слишком много из-за них потеряла. А сейчас я не хочу брать на себя эту ответственность. Хочу просто жить. Просто чувствовать. Стереть эти пять лет, которые пролегли между нашей последней ночью к этому вечеру, догорающему за нашими спинами закатным солнцем. Заслонить новыми воспоминаниями звенящую пустоту и горечь сожалений, боль одиночества. И найти дорогу назад, в то место, которое я когда-то занимала в его душе, в его мыслях и сердце. Я не дурочка: понимаю, что эта битва заранее обречена на провал, при данных обстоятельствах нельзя даже помышлять о победе. Но сейчас я готова побыть и наивной, и глупой. Потому что желание быть с Кириллом заслоняет все – последствия, будущую боль и разочарования.
– Останемся, если ты хочешь, – шепчу я, будто бы действительно достаточно смелая, чтобы произнести эти слова, чтобы почти признаться в том, чего хочу.
Глаза Кирилла темнеют, но в их глубине вспыхивает огонь, который обжигает. Его взгляд обжигает, его прикосновения, дыхание, которое со свистом вырывается из его груди. Я наклоняюсь, чтобы поднять обувь. Стою перед ним босая.
– Пойдем, – приказывает тихо, пробегаясь кончиками пальцев по моему плечу до локтя и ниже, соединяя наши ладони, сплетая пальцы почти до боли, но у меня все равно не возникает ни малейшего желания выдернуть руку из его захвата. В этом прикосновении так много от прошлого, что сердце, не выдержав эмоций, заходится в новом приступе тахикардии. Мне будто снова двадцать, и я впервые касаюсь его, рассыпаясь на миллионы осколков счастья. И ничего не способно нарушить это ощущение.
Кирилл явно хорошо ориентируется на местности. Он ведет меня за собой с какой-то удивительной целеустремленностью. Словно он тоже не может ждать, словно каждая секунда промедления его раздражает.
На стойке ресепшен в отеле он называет фамилию и просит ключ немедленно, обещая завершить все формальности позднее. В его голосе сквозит нетерпение. Плевать, как это выглядит со стороны. Я хочу его не меньше, чтобы обращать внимание на людей, которые мне совершенно неинтересны.
Не выпуская моей ладони, он тянет меня за собой к лестнице на второй этаж, к номеру, который встречает нас тишиной и темнотой.
Втолкнув меня внутрь, захлопывает за нами дверь, отрезая от окружающего мира.
С моих губ срывается стон, заглушенный его ртом. Резким, жадным. Очень собственническим. Жажда власти и нежность сочетаются в его действиях так совершенно, что я уже ощущаю себя безвозвратно потерянной. Запах его кожи, движение и вкус его губ, дразнящая игра
