когда люди, услышав свой диагноз, опускают руки или начинают требовать от близких невозможного.
Последняя ремарка, хоть Катя и не называет имен, явно адресована Роману.
– Ладно, с причиной твоей поездки в Москву мы разобрались, – деловито заключает подруга. – А с Кириллом что у вас?
– Это сложный вопрос. Я не знаю.
– Но он взял тебя с собой на регату.
– Да. И… – замолкаю, потому что не знаю, что именно я могу рассказать Кате.
Как-то мы не обсудили с Гордеевым конфиденциальность нашего соглашения. С другой стороны, она моя единственная подруга. С кем как не с ней я могу поделиться?
– И? – Катя пытливо вглядывается в мое лицо. – Говори давай, иначе я прямо сейчас позвоню Гордееву и буду пытать его.
– Я живу у него в квартире.
Тут же жалею о своей откровенности, потому что глаза у подруги становятся как блюдца, а губы складываются в форме буквы «О».
– Не с ним, Кать, – поспешно добавляю я. – Я одна, он просто иногда приходит.
Катя хмурит брови.
– А смысл?
– Он попросил взамен за помощь дяди, чтобы я провела три недели в Москве. То время, которое тогда в «Синичке» я не смогла… – на Катю смотреть не могу, поэтому хмуро изучаю содержимое тарелки. – Когда я сбежала, оставалось еще три недели. И мне пришлось согласиться, понимаешь?
– Засранец, – почти с восхищением выдыхает подруга, широко улыбаясь.
Очевидно, поведение Кирилла ее вообще не шокирует. Даже наоборот.
– Почему ты улыбаешься?
– Потому что Гордеев – молоток. Знает, как с тобой надо себя вести, – говорит она прямо. – Дай тебе волю, ты сразу же улетела бы домой в свою раковину, чтобы существовать в тоске и грусти оставшуюся часть жизни.
– Не думаю, что его заботит, как я буду жить дальше. Эти три недели… Эти три недели ничего между нами не изменят.
– Ну, пять лет также ничего не изменили. Ты по-прежнему влюблена в него. – У Кати нет никаких проблем с тем, чтобы озвучить свои мысли.
– Кать, это ничего не значит. Он… То, как я поступила с ним… Он меня не простит. Да и зачем ему? – Этот риторический вопрос я задаю, не в силах скрыть предательской дрожи в голосе. – Вокруг него столько женщин. Красивых. Готовых ради него на все. Я… У меня был свой шанс.
– Вокруг него столько женщин, но он селит тебя в свою квартиру и берет с собой на мероприятия, – скептически возражает подруга. – Не других. Тебя. Вы уже целовались?
Мне даже не нужно отвечать – то, как стремительно приливает к моим щекам кровь, красноречивее любых слов.
– Еще что-то было? – допытывается Катя.
– Кое-что, – шепчу я.
– И ты продолжаешь утверждать, что это ничего не значит?
– Ты не понимаешь…
– Ну так объясни мне, Лер, я же не дура! – вспыхивает подруга раздраженно. – Ваш роман в «Синичке» и расставание, которое просто прибило вас обоих, – это все я собственными глазами видела. И эти пять долгих лет порознь перед моими глазами прошли. А к чему вы пришли в итоге?
– У него все хорошо. Я же… Я просто живу.
– Нет, Лера, ты не живешь, ты себя похоронила, – возражает Катя. – Когда-то давно ты в слезах просила меня не вмешиваться, и я тебя послушала, а теперь очень об этом жалею. Когда друзья делают неправильный выбор, мы должны вмешиваться. Я этого не сделала, и посмотри, к чему это привело. Ты несчастна. Кирилл сделал центром своей жизни работу. И только твоему Роману все нипочем – растоптав тебя, он отправился на поиски новой лучшей жизни.
– Рома был моим лучшим другом, – говорю я тихо.
– И этого подонка ты называешь своим лучшим другом? – Вижу, что подруга из последних сил держит себя в руках.
– Он был другом до того, как я вышла за него замуж, – замечаю тихо.
– Он шантажом заставил тебя выйти за него, – без обиняков напоминает Катя. – Он никогда не был твоим другом. Он был одержим тобой и использовал ту аварию, чтобы заполучить тебя. Его не интересовали твои чувства, он добивался тебя с маниакальностью психа, коим в итоге и оказался. Извини, если это звучит грубо, но кто-то же должен это сказать.
Я молчу, переваривая слова подруги. Еще никогда она не разговаривала со мной в таком тоне, а сейчас вижу – не может остановиться, словно ситуация с Кириллом рвет на части не только меня, но и ее тоже.
– Пойми, Лера, во всей этой ситуации мне жаль всех. Рому твоего, тебя, но Кирилла особенно. Он на моих глазах выбирался из эмоциональной ямы, в которую загнал его ваш разрыв. Долгое время его вообще ничего не интересовало. Кроме работы. Он в ней прятался от окружающего мира, от друзей, как огня боялся заводить новые отношения. Его максимум до сих пор – секс на пару ночей, и никогда и никого он не селил в свою квартиру, – добавляет многозначительно. – У тебя, когда ты выбрала Рому и свой долг ему, хотя бы был выбор. Кириллу ты такой роскоши не предоставила.
– Если бы ты видела Рому в тот день, – сокрушенно бормочу я. – Его мать умоляла меня на коленях не бросать его, понимаешь? Я не могла поступить иначе… Он нуждался во мне больше, чем Кирилл. Больше, чем я нуждалась в Кирилле. Это был вопрос жизни и смерти.
– Уму непостижимо, что ты до сих пор его защищаешь! И это после всего, через что он заставил тебя пройти! Я никогда не лезла в твое трагическое замужество – ты не хотела о нем говорить, а я не настаивала. Но я видела, насколько ты несчастна. Ты и сейчас несчастна. Но пойми же ты, что жизнь не сводится к одной-единственной ошибке в молодости. У тебя сейчас есть отличный шанс все исправить. Так воспользуйся им.
– Разве я могу? Кирилл никогда меня не простит.
– А разве то, что происходит между вами сейчас, тебе ни о чем не говорит? Зачем ему выдвигать это бредовое требование трех недель? Лер, ты же не дура, ну, пораскинь мозгами. Мужчины, а особенно такие, как Кирилл, ничего не делают просто так.
– Это запоздалая месть, Кать, ничего больше.
– Блин, Лер, ты как ребенок. Кирилл и месть? Ты вообще хоть немного знаешь этого человека? Он самый порядочный и честный мужчина, которого я знаю. И, к несчастью для него, явно однолюб.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Именно то, что сказала. Безумие какое-то. Ты живешь в его квартире и убеждаешь себя, что он тебе мстит. Он, вместо того чтобы быть с тобой, напивается и спит у нас на диване, во сне повторяя
