– И тебя не беспокоило, что это с ним сделает?
– Я беспокоилась, чтобы это его не убило. – Исповедница коснулась раны на голове, на пальцах осталась кровь. Она брезгливо поморщилась. – Так что теперь ты понимаешь, почему я не испугалась, когда вы сюда заявились. Я знала, что вы привязались друг к другу. Если ты стала с ним близка, то никогда не причинишь мне вред. Однако я недооценила эффект от резервуара. Я чувствовала, что с ним не всё ладно, но никак не ожидала полного беспамятства. И тебя я переоценила. Думала, ты сразу это выяснишь.
– Я была так слепа.
Сморщившись, Исповедница снова потрогала отек на виске.
– Мы обе были слепы. Мне стоило сразу тебе сказать. Я поступила опрометчиво. – Она повернулась к Кипу, который вяло шевельнулся на полу. – Но он изменился. Мой трусливый близнец никогда бы так не напал.
– Ты его совсем не знаешь. Он, может, и твой близнец, но абсолютно на тебя не похож.
– Возможно, и нет. Как и ты не похожа на Зака. Для нас с Заком близнецы, лишенные всяких амбиций, стали настоящим бременем.
Я опустилась на пол рядом с Кипом. Слегка приподняв, просунула руку под затылок, затем медленно положила его голову к себе на колени. Он сильно зажмурился, затем открыл глаза, щурясь на свет.
– Она? – вымолвил он. – Но это невозможно.
Я покачала головой.
– Они отрезали тебе руку, Кип, чтобы замаскировать под Омегу. Мне так жаль.
Он снова закрыл глаза, надолго. Несколько раз его губы начинали шевелиться, как будто он собирался что-то сказать. И когда наконец открыл глаза, он посмотрел на меня в упор.
– Это правда?
Я кивнула. И снова воцарилось долгое молчание.
– Думаю, это означает, что я больше не смогу попрекать тебя твоим братом, – пробормотал он, глядя мимо меня на Исповедницу, когда та встала. – Похоже, мы с тобой по части наших близнецов сорвали куш.
Он изучал ее с таким пристальным вниманием, какого прежде я в нем не замечала. Как будто он мог опознать себя в ее лице. Как будто мог увидеть начертанные на ее бледной коже секреты своего потерянного прошлого. Ее глаза, обычно такие холодные и безразличные, осматривали Кипа с любопытством.
– Даже сейчас ты действительно ничего не помнишь?
Он покачал головой.
– Зачем? Ты хочешь поделиться воспоминаниями о нашем детстве?
– Оно не было нашим, – фыркнула она. – Меня отослали, когда мне исполнилось восемь, сразу же после того, как я не смогла скрыть свое видение. Но для тебя, конечно, этого было недостаточно. Как и этого, – она провела рукой по лбу, где горело клеймо. – Тебе казалось мало заклеймить меня, мало заставить жить впроголодь в убогом поселении, в то время как сам завладел фермой мамы и папы и жил сыто и богато. Тебе всегда было мало, если дело касалось ненависти ко мне. Потому-то три года назад ты решил подстраховаться, чтобы я не стала для тебя ненужным риском. Подошел к местному Советнику, обратился за помощью, чтобы меня отследили. Сказал ему, что слышал разговоры о том, как обеспеченные люди могут за плату поместить своего близнеца «под опеку» в Камеры Сохранения.
Пайпер упоминал об этом на Острове. Но я не могла представить, что Кип способен на такое. Я могла принять, что он – Альфа. Но того человека, которого она описывала – подлого и жестокого, я вообще не могла узнать.
– Это не я, – вскричал он, садясь. – Я даже не знаю, кем был тогда. Я не помню ничего из-за того, что ты со мной сделала.
Я никогда не видела, чтобы он плакал, а сейчас из его глаз катились слезы, оставляя светлые дорожки на грязной коже.
– Я даже не забочусь о своей руке, – сказал он, пожимая обрубком плеча. – Когда ты вообще всё отобрала.
– Я всё отобрала? – ее смех напоминал острое лезвие. – А что насчет меня, изгнанной в восемь? Ты никогда обо мне не беспокоился. Ты бы сделал со мной то же самое, что я сделала с тобой.
Я это чувствовала: жгучую ненависть, преследовавшую нас с самого начала побега. Ненависть, которая относилась вовсе не ко мне.
– Я знала, что ты в конце концов придешь за мной, – продолжила она. – Такой злобный тип, как ты, никогда не простил бы мне те первых восемь лет.
Ее голос звучал по-прежнему тихо, но глаза сощурились, а челюсть сжалась так сильно, что слова вылетали резко и отрывисто.
– Мне пришлось найти способ обезопасить себя. Это одна из причин, по которой я нашла Зака и начала с ним работать. Может быть, поэтому мы так хорошо и сработались. Он просто с ума сходил по поводу позднего разделения близнецов. Я всегда понимала, что движет Заком, потому что видела в тебе тот же страх и злобу, хотя ты никогда не был таким амбициозным и умным, как он.
Неужели она так воспринимала мир, подумала я? Не Альфы против Омег, но амбициозные против тех, кто лишен их жестокости в достижении цели?
– Я не могу спорить с тобой о нашем прошлом, – голос Кипа звучал так тихо, что я едва слышала его.
Каждое слово рождало в башне отзвук, точно камень, упавший в колодец.
– У меня ничего не осталось. Исчезло всё. Ты сделала это со мной.
– Нет, – она покачала головой, – ты сделал это со мной. Ты сделал меня такой, какая я есть.
– Ты не знаешь Кипа, – вмешалась я.
– Он – мой близнец, – возразила она. – Я знаю его так хорошо, как ты бы никогда не узнала.
Я хотела поспорить, но Кип заговорил первым:
– Касс права. Ты меня не знаешь. Нам не о чем разговаривать.
Он повернулся ко мне. Исповедница стояла между нами и лестницей. В воздухе повисла настороженная тишина. Я бросила взгляд на стальную дверь в стене, хотя знала, что это безнадежно, еще до того, как Исповедница заговорила.
– Не утруждайся. Она заперта.
Она все еще пристально смотрела на Кипа.
– Я, бывало, приходила и смотрела на тебя, иногда, – сказала она. – Когда ты плавал в резервуаре. На меня прямо умиротворение находило, когда я видела тебя таким. Как будто держишь домашнюю лягушку.
– Это отвратительно, – процедила я, вспомнив Кипа, плавающего в резервуаре, и немой ужас той сцены.
– Он сделал бы со мной то же самое, – сказала она. – Он пытался заплатить за то, чтобы меня посадили в камеру.
Исповедница повернулась к Кипу.
– Когда я наблюдала за тобой, ты казался более живым, чем остальные. Иногда я могла поклясться, что ты смотришь прямо на меня. И наши техники докладывали о том, что у тебя наблюдались признаки возможного сознания. Они, конечно, не знали, почему – им ведь было невдомек, что ты не Омега, как другие.
Я попыталась заткнуть ее и обратила всё внимание только на Кипа, низко склонившись над ним.
– Всё, что она говорит о твоем прошлом, – сказала я ему, – это не о тебе, я знаю. Знаю, это не тот человек, какой ты есть.
– Прости, – прошептал он.
– Нет, – покачала я головой. – Не говори этого. Это не ты.
Я вспомнила, что он сказал несколько дней назад: что, если человек, которым я окажусь, мне не понравится, и я не захочу им быть? Кип почувствовал, о чем я подумала.
– Я не знал, – сказал он быстро. – Но после запретного города и всех тех проводов у меня начались какие-то проблески воспоминаний. Ничего особенного. По крайней мере, о ней или о том, что я был Альфой, мне не вспомнилось. Это походило на то, будто я находился в чужой коже. Я думал, что не знать – самое худшее. Но это еще хуже. Человека, которого я чувствовал, переполняли злоба и страх.
Он посмотрел вниз.
– Прости меня.
– Это не ты, – я намеренно говорила громко, чтобы Исповедница слышала. Мне хотелось, чтобы она слышала. – Не извиняйся. Я знаю тебя.
Я провела пальцем по изгибу его клейма, затем прошептала, стараясь даже под взором Исповедницы выкроить сокровенный момент для нас двоих:
– Не имеет значения, что ты – Альфа. Хотя я начала подумывать, что и в тебе есть что-то от провидца.
Он покачал головой.
– Тогда ты бы подумала, что я мог предвидеть то, что произошло.
Зато я предвидела, хоть и не осознавала. Я чувствовала всё это время. Но оказалась слишком глупа, слишком зациклена на себе, чтобы понять, что это значит.
– Может, именно этого ты и не чувствовал, – промолвила я, – но были другие моменты. Например, то, как ты догадывался о моих мыслях и чувствах. Или как ты говорил наперед то, что я только собиралась сказать.
– Думаю, что для этого есть другое слово, – сказал он с так хорошо знакомой мне ухмылкой.
– Итак, ваша маленькая выходка закончена, – прервала нас Исповедница. – Теперь мы ждем. Бороться со мной вы не сможете.
Она подняла нож, который выпал из руки Кипа. Я стояла к ней лицом, когда она подошла вплотную, держа нож перед собой. Затем подняла его к моей шее и провела лезвием по коже до впадины между ключицами. Я подумала о многих ночах, когда мы с Кипом лежали рядышком, и он утыкался носом в эту же впадинку, куда сейчас упирался острый кончик ножа.
– Та дверь заперта. Зак – неподалеку, он работал в другом учреждении поблизости. И вскоре после него придут солдаты. Ему решать, что делать с вами, но полагаю, что после вашего представления вы оба отправитесь в резервуары.
