Аш перевела взгляд с лица Годфри, поглаживавшего каштановую бороду, на лицо Флоры, на иконный лик Анжелотти, на нетерпеливую и озабоченную физиономию Герена.
Бомон проговорил что-то на неуловимо быстром английском.
— Да, — согласился Оксфорд, снова обращаясь к Аш. — Вы сказали, мадам, что следует принять во внимание два обстоятельства: какое же второе?
Аш кивнула Генри Брандту. Одним движением руки бравый каптенармус очистил палатку от пажей и слуг. Резкий приказ капитану стражи — и круг латников отступил подальше от павильона. Аш усмехнулась про себя, покачала головой. Все равно, еще до вечера слухи разойдутся по всему лагерю.
— Второе обстоятельство, — она строго, по-деловому оглядела собрание, — это каменный голем. — Аш положила оба кулака на скатерть и обвела взглядом лица офицеров, остановившись на Оксфорде. — Тактическая машина, «machina rei militaris». Вот ради чего я затеваю этот рейд. — Говоря, Аш метнула взгляд на Годфри и увидела, как моргнули его темные блестящие глаза. На лбу тяжелая складка — непонятно, озабоченность, страх или гнев….
— Ты уверена?.. — начал он.
Аш сделала ему знак помалкивать, но он замолчал еще раньше, перехватив взгляд Флоры дель Гиз.
—Нам известно, что Фарис слышит Голоса, — спокойно продолжала Аш. — До всех уже доходили слухи о «каменном големе» визиготов. Он говорит с ней из Карфагена, дает советы, как выигрывать сражения. Мы должны лишить их армию такого советчика. Дело не в калифе. Я стремлюсь разбить или сжечь, в общем уничтожить, машину, о которой она рассказала мне. Стереть в порошок каменного голема, заставить его замолчать навсегда.
На росшем у берега вязе забарабанил дятел: резкое «тук-тук-тук» эхом разносилось в тягучем воздухе, заглушая звон оружия марширующих ландскнехтов. Южный небосклон над рекой ничем не отличался от трех других четвертей света.
Виконт Бомон в сомнении оттопырил губы.
—Насколько она зависит от этой «машины», а насколько — от своих генералов? Насколько серьезной будет для нее такая потеря?
Джон де Вир вмешался, не дав Аш открыть рот:
— С тех пор как мы сошли на берег в Кале, со всех сторон только и слышно, что о каменном големе. Даже если это всего лишь слухи, потеря этой машины будет стоить потери целой армии.
— Беда в том, что если это всего лишь слухи, — заметил его брат Джордж, — их не уничтожишь военной силой. Что толку рубить мечом струйку дыма?
Том де Вир подхватил:
— А если она и существует, то в Карфагене ли? А может, эта женщина-генерал возит ее с собой или скрывает где-то еще? Откуда нам знать? Дятел замолчал. Аш разглядела на берегу за палисадом компанию мальчишек с пращами.
Она резко возразила:
— Если бы она держала машину при себе, мы бы уже знали. За информацию заплачено немало. При ней машины нет. А если она «где-то еще», при той ценности, какую представляет подобное устройство, это может означать только: в сердце визиготской империи, под строжайшей охраной, за стенами столицы. — Аш усмехнулась и, помолчав, добавила: — Там, куда я и предлагаю направиться.
Граф Оксфордский лаконично заметил:
— Если…
— Подобный шедевр — где еще он может храниться, ваша милость? Вы можете представить, чтобы король-калиф выпустил его из-под непосредственного надзора? Но сведения, подтверждающие наши предположения, можно раздобыть, если не пожалеть золота. Годфри знаком с изгнанником Медичи. Банкиры знают все. Джон де Вир сухо возразил:
— До сих пор я не замечал, чтобы они горели желанием поделиться своей мудростью с изгнанниками Ланкастерами. Желаю вашему клерку большей удачи. Мадам, как служит визиготам эта «машина»? Это действительно жизненно-важная цель?
— Войско, вторгшееся в Европу, повинуется Фарис. Эта женщина — жизненно-важная цель, но эта цель для нас недостижима. И она считает, что машина для нее — все. Что бы вы ни думали, — заключила Аш, подтягивая стул и снова садясь к столу, — она считает, что именно инструкции машины привели к разгрому итальянцев и швейцарцев. Она машинально протянула руку с пустым кубком — вспомнила, что пажей удалили, опустила… Дотянулась и сама щедрой рукой налила себе разбавленного вина из глиняного кувшина, выпила. Судя по разгоревшимся лицам Ансельма и Оксфорда, жара мучила их не меньше. «Хватит им этого, — соображала Аш, — или придется выкладывать все начистоту?»
— Как вы рветесь на верную смерть, — мягко заметил граф Оксфордский.
— Я рвусь сразиться, победить и получить свою плату. В сундуке с казной почти пусто — это пугает меня больше смерти. Кроме того… — Аш ткнула пальцем в сторону бургундского лагеря, раскинувшегося у слияния рек, — здесь моим парням нетрудно будет найти, кто заплатит им побольше. Нам нужна драка. В Базеле нам напинали задницу — необходимо дать ответного пинка.
— Драка за нечто, могущее оказаться слухом, фантомом, пустышкой? — не сдавался граф.
— Ладно. — Аш крутанула кубок с вином, уставилась на крошечный водоворот на темной поверхности, потом подняла взгляд на графа и поняла, что попалась на мягкую подначку. — Ладно. Без денежной поддержки мне свой план не осуществить, а значит, вас нужно убедить во что бы то ни стало. Я скажу все, ваша милость.
Загорелая рука Годфри накрыла крест на его груди. Аш читала мысли, написанные на его лице, так легко, что не могла поверить, будто они остаются тайной для остальных. Только присутствие английского лорда мешало священнику выкрикнуть: «Неужели ты скажешь им о своих Голосах?!»
И вдруг заговорил младший де Вир, Дикон:
— Мадам капитан, вы ведь тоже слышите Голоса. Я слышал, ваши люди говорили об этом. Как французская Дева.
В последней фразе прозвучал оттенок вопроса, и юноша вспыхнул под сердитым взглядом старшего брата.
— Да, — отозвалась Аш, — слышу.
В звоне медных голосов заговоривших враз англичан Аш на мгновенье спрятала лицо в ладонях.
И в сомкнувшейся для нее темноте подумала: «А если голем будет уничтожен, не кончится ли для меня и жизнь, вместе с Голосом?».
— Взгляните на меня, ваша милость, — попросила она, и дождавшись, когда граф выполнит просьбу, продолжала: — Встретившись с Фарис, вы увидите то же лицо. Мы похожи, как близнецы.
— Вы — побочный отпрыск ее рода? — поднял брови граф. — Да, полагаю, это вполне возможно. Какое отношение?..
— Десять лет я думала, что слышу Голос Льва. — Аш невольно перекрестила грудь, едва не ободрав пальцы об ажурную отделку набрюшника. — Она встретила и удержала глазами обратившиеся на нее взгляды: озабоченный — Ансельма, загадочно невозмутимый — Анжелотти, насмешливый — Флориана, недоумевающий — Герена; и наконец, острый, взвешивающий взгляд графа Оксфордского.
— Десять лет в битвах я слышала Голос Льва, звучавший в моей душе. Вот почему некоторые зовут меня Львицей — когда вспоминают об этом… — Губы Аш искривились в усмешке. — Само по себе это не редкость. В ином сражении от пророков, слышащих голоса святых, проходу нет.
Вокруг стола пробежала волна мужских смешков.
Аш обращалась теперь только к своему нанимателю:
— Я сколько могла старалась сохранить это в тайне. Конечно, полностью скрыть не удалось, вы знаете, что такое солдатские сплетни. Милорд Оксфорд, я наверняка знаю, что Фарис слышит Голос. Я сама слышала его. Все эти годы я слышала не Льва, а их военную машину. Фарис способна слышать ее, потому что выведена специально для этой цели. Я же способна на это — потому что я ее побочная сестра. Оксфорд уставился на Аш:
— Мадам… — И вдруг, видимо отбросив сомнения, сразу перешел к главному: — Им это известно?
— Известно, — мрачно сказала Аш. Она сидела откинувшись, прижав ладони к стальной пластине на груди. — Иначе к чему бы столько хлопот ради того, чтобы захватить меня?
Оксфорд прищелкнул пальцами, лицо его ясно выражало: «Ну конечно!».
Юный Дикон наивно поинтересовался:
— Если ваш Голос на ее стороне, сможете ли вы сражаться, Дева?
Тот же вопрос читался и на лицах остальных офицеров. Аш улыбнулась им, не разжимая губ.
— Могу или нет, главное, я могу доказать, что это тот же Голос, та же машина. Будь это не так, — сказала она де Виру, — они бы не тратили столько сил, чтобы отыскать меня в Базеле. И не вздумали бы тащить меня в Карфаген для допроса.
С реки долетел порыв влажного ветра, замешал в потную вонь лагеря запах трав и прохладной воды. Аш протянула руки, сжала плечо Флоры и руку Годфри.
— Они хотели видеть меня в Карфагене, — сказала она. — Я не стану прятаться. У меня здесь восемьсот человек. На этот раз я доставлю им войну на дом.
Глаза ее блестели. Прямая и незатейливая, как клинок, с пугающей улыбкой, которой она встречала каждую битву, — пугающе-безмятежной улыбкой человека, для которого все в мире — правильно, — она договорила:
— Они хотели видеть меня в Карфагене? — Я отправляюсь в Карфаген!
