Я отшатнулась, понимая, что близится неизбежный конец.
– Эскалант так горевал о твоем решении, сестра, что не заметил, как собственноручно подписал распоряжение о моем всевластии над семейным делом. Я получу деньги в случае кончины любого из вас, – смертоносно продолжал Сезар, вставая между нами с Себастьяном: – И я уверен, что тот, кто останется в живых, будет жаждать смерти, принимая собственную вину. Так что, мне все равно кто из вас умрет.
Он протянул мне оружие, которое только что направлял мне в сердце:
– Вот пистолет. В нем одна пуля. Так и быть, по-братски, я разрешаю тебе выбрать, сестренка, кто из вас будет жить. Либо убей Эскаланта, либо застрелись сама.
Глава 50
Кровь и снег
Равнодушный снег падал за окном коттеджа, украшая зимний вечер нового года. На протяжении веков, каждую зиму снег не прекращал свой ход и погибал на земле. Во время снегопада одни радовались, другие печалились из-за закрытия лыжных спусков, некоторые собирались ужинать или занимались любовью. Но к счастью, немногие переживали ужас и безысходность человеческой жестокости, как это делал я.
Почти не чувствуя боль от ран, я смотрел на свою Зою, которая мотала головой и пятилась назад. Она бы упала, если бы не стол, который и послужил для нее опорой.
Мой мозг лихорадочно соображал, высчитывал, принимал и тут же откидывал варианты нашего спасения. Я отказывался принять худший исход этого вечера. И вдруг понял, что именно этот вечер – последний в моей жизни.
– Малышка, – хрипло прозвучал мой голос.
Она подняла огромные глаза, в которых я прочитал тот же ужас, что сидел во мне.
– Стреляй в меня, любимая.
Ее губы стали дрожать сильнее, а слезы, казалось, застыли в глазах.
Я улыбнулся разбитыми губами, понимая, что готов умереть ради того, чтобы она жила. И мне стало так легко, словно я, наконец, разгадал сложную загадку, которая растянулась на всю жизнь. Мою жизнь.
– Браво, Себ! – ухмылялся мерзавец и похлопал в ладоши. – Я ставил на тебя!
Я не мог на него смотреть. Свои последние мгновения жизни я должен смотреть только на нее, чтобы запомнить. Чтобы ждать на той стороне, когда она присоединится ко мне, прожив долгую и счастливую жизнь. За нас двоих.
– Давай, малышка! – нежно уговаривал я и продолжал улыбаться. – Ты будешь со мной во всех мирах. Ты же мне обещала, помнишь?..
Она рыдала, прикрыв рот рукой.
– Нет! – вдруг закричала Зоя, мотая головой и сжимая ладони в кулаки. – Нет! Нет! Нет!!!..
– Я и это предугадал, – скучающе вздохнул Сезар.
Он резко поднял руку с револьвером, направив на Зою, и нажал на спусковой крючок.
Раздался выстрел.
Он убил Зою.
Я услышал собственный вопль и упал на пол вместе со стулом, разбивая лицо. Сквозь боль и кровь я поднял голову и увидел то, что вмиг лишило меня рассудка.
Мои глаза смотрели на худшее в жизни. Мои глаза видели смерть.
Ее смерть.
Зоя лежала на полу, у ног убийцы.
Ее тело извивалось от боли.
Ее одежда в крови.
Ее живот истерзан смертельной пулей.
Я выл и пытался добраться до нее.
Я должен ее спасти. Я смогу ее спасти!
– Она будет долго умирать, – раздался надо мной голос ублюдка. – Но ты не сможешь ей помочь, мой псевдо-друг Себастьян Эскалант.
Мимолетная тень скользнула по мне, и новая резкая боль пронзила затылок. Сгусток ужаса и мрака затянул меня в свою трясину.
Тишина. Она будила меня, вытягивая из болота мглы.
Я распахнул глаза и увидел лежащие рядом наручники и пистолет.
Внутренности сковало жутким предчувствием. Я приподнялся, невзирая на острую боль от побоев, и…
Зоя.
Она лежала рядом. Ее глаза направлены на потолок. Ее живот растерзан. Ее вытекшая кровь превратилась в застывший ореол, почти черного цвета.
– Малышка? – позвал я, дрожащей рукой откидывая залипшие кровью локоны с ее лица. – Зоя?..
Но пальцы обжигал обреченный холод ее кожи. Пульс молчал. Сердце не стучало. Я прижался к ее лицу, пытаясь почувствовать бесценный выдох…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мозг поглотил дикий жар понимания, что девушка, которую я любил мертва.
Горячие слезы покатились по щекам и падали на бездыханную Зою. Горло разорвал крик. Вопль невыносимой скорби разорвал черную тишину этого коттеджа.
Я кричал. Я плакал. Я умирал, но почему-то еще дышал.
Схватив с вешалки куртки, я стал обматывать Зою. Я поднял ее на руки и вышел на улицу. Метель стирала слезы с лица, превращая их в лед, пока я нес свою любовь туда, где был ничтожный шанс вернуть ее в этот мир. Босые ноги жадно проглатывали сугробы. А руки, кажется, примерзли к девушке, которая умерла ради меня.
Сквозь завывания ветра я стал различать знакомый звук работающих лопастей вертолета. Я беззвучно закричал от радости, увидев свет автомобильных фар, которые быстро мчались на встречу. Вертолет над головой уже озарял меня мощным прожектором.
Я поскользнулся и рухнул на колени, но удержал драгоценную ношу на руках. Нас окружали со всех сторон, и я прижимал ее к себе, пытаясь вновь подняться, чтобы быстрее донести Зою к спасателям.
Из машины выпрыгнули люди и побежали в нашу сторону.
Я поднялся, не чувствуя ног, и стал идти к ним на встречу, под кругом света прожектора.
– Себастьян?! – услышал я голос брата и узнал его в одном из приблизившихся ко мне мужчин.
– Спаси ее! – я пытался кричать, но получился лишь хрип: – Спаси… Спаси ее, брат!
– О, Боже! Зоя?!.. – шокировано воскликнул он, когда я нападал на него.
– Это из-за меня…
Медики забрали ее у меня, и я рухнул на колени, глядя, как мою любимую несут к приземлившемуся вертолету.
– Это я убил ее… Я убил…
Кровавый рассвет второго января встречал Барселону. Казалось, что кровь, пролитая этой ночью, осветила утреннее небо алым заревом. Будто небо тоже горевало, что принимало в свою обитель прекрасного человека.
Виктор смотрел в окно больничной палаты на восходящее солнце, пока глаза не заболели. Он поморщился, и устало помассировал переносицу, отвернувшись от ярких лучей рассвета. Мужчина тяжело вдохнул больничный воздух и посмотрел на брата, спящего химическим сном. Измученное родное лицо уродовали многочисленные кровоподтеки и синяки.
Сердце Виктора взволновано стучало в груди, предвещая новые испытания. Он снова воскрешал в памяти события последних нескольких ужасных часов. Перед его глазами стоял, почти по пояс в снегу, раздетый старший брат, держа на руках окровавленный труп девушки, и умолял ее спасти.
Скорая, полиция, журналисты. Он все также слышал их навязчивые и однообразные вопросы. Продолжал кривиться от вспышек фотокамер, закрывая собой искалеченного брата. А в ушах, ни секунды не переставая, звучала жуткая фраза, которую постоянно твердил Себастьян.
Виктор закрыл глаза, запрокинул голову и опять воспроизвел в памяти жуткое бормотание своего старшего брата:
«Я ее убил… Это я ее убил!..».
– Виктор?
Он вздрогнул и, открыв глаза, обернулся на звук голоса жены. Злата тихо прикрыла за собой дверь, позволив ему на секунду увидеть спину одного из двух полицейских, которых приставили конвоем к палате Себастьяна.
– Как он? – встревожено спросила она.
Не говоря ни слова, Виктор быстро шагнул к ней и заключил в объятьях. Она обняла его в ответ, нежно поглаживая по спине.
– Я не знаю, что ему сказать, когда он очнется, – прошептал Виктор, еще крепче прижимая к себе жену. – Если бы такое случилось с тобой или… я больше всего захотел бы замерзнуть в том же снегу!..
– Виктор! – оборвала его Латти и, отстраняясь, обхватила лицо ладонями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она заглянула в его глаза и отчаянно пыталась подобрать нужные слова. Но тщетно. Злата понимала, что таких слов в мире нет.
Эскалант сглотнул и на миг прикрыл глаза. Поцеловал жену в лоб и, взяв за руку, повел к кровати, на которой лежал Себастьян:
