Второй день был сущим кошмаром.
На третий все привыкли.
— «Делят ризы мои меж собою, об одежде моей бросают жребий», — Дик дочитал антифон и передал книгу Бет.
— «Народы всей земли поклонятся перед Господом», — начала она. — «Боящиеся Господа! Восхвалите Его. Все семя Иакова! Прославь Его.
Да благоговеет перед Ним все семя Израиля,
ибо Он не презрел и не пренебрег скорби страждущего…»
Бет внезапно разрыдалась и швырнула бревиарий об пол.
— Не буду я это читать! Не могу!
Она резко вскочила и бросилась к выходу из часовенки, но на пороге замешкалась — у нее закружилась голова от слишком быстрых движений.
— В чем дело, Бет? — спросила Констанс. — Что с тобой, маленькая?
— Мама, я не могу это читать, — сказала Бет. — Все это вранье. Мы Ему не нужны. А если и нужны — то зачем Он с нами так обращается? Зачем все это? Как мы сюда попали? Почему здесь оказался этот гад? И почему ты его проворонил? — она сверкнула глазами на Дика.
— Бет, милая, — Констанс изо всех сил сдерживала себя: в конце концов, Бет всего лишь сказала то, что она сама так долго подавляла в себе. — Посмотри на нас. Ты думаешь, что больше всех любишь Джека? Ты думаешь, что больше всех страдаешь?
— Я бы для него сделала все! Ты слышишь, Дик? Все!
— Я сделаю все, — прошептал Дик. — Честное слово. Только то, что ты думаешь — не поможет.
— А что поможет? Ваши молитвы? Да кто их слышит! Если бы Он любил Джека, как я — мы не были бы здесь!
— То, что говорит леди Элисабет, очень плохо, — сокрушенно сказал Том. — Господь отдал Своего Сына за нашего маленького господина Джека. Как можно говорить, что Господь его не любит?
— Маленькому господину Джеку от этого не легче, — сказала Бет. — Ему было бы легче, если бы Господь сотворил нам много-много комплектов внутривенного питания. Только Господь что-то не раскачивается.
Бет резко повернулась ко всем спиной и вышла из часовни. Дик поднял бревиарий и, на миг прижав к губам, протянул леди Констанс:
— Дочитайте, пожалуйста.
Когда она закончила, Том поклонился и вышел, а Дик остался. Обычно он не задерживался после чтения Бревиария — было слишком много работы. Но теперь задержался.
— Леди Констанс, не ругайте, пожалуйста, Бет, когда вернетесь, — попросил он.
— Я и не собиралась, — вздохнула она. — У нас с ней одна боль, и я не знаю, чем ее утешить. Сказать по правде, я не знаю, чем утешить себя. Я живу надеждой, Дик.
Он опустил голову так, что она увидела его низко заросший затылок.
— Миледи, мы делаем все, что можем.
— Я знаю, Дик. Я надеюсь на невозможное.
Он немножко покусал нижнюю губу, потом сказал:
— Леди Констанс, а я ведь ни разу еще не молился о чуде.
Ее словно что-то толкнуло в сердце.
— Понимаете, — продолжал Дик. — Я верю в чудеса. Про хлебы и про рыб, и про дочь Иаира… Но я всегда думал, что чудес просят только дураки. Это потому что я сам дурак. Ведь в Писании сказано, что если у нас есть вера с горчичное зерно — то мы сможем горы бросать в озера. Вы не знаете, миледи, оно большое — это зерно? Даже если оно меньше рисинки, в нас и такой веры нет. А знаете, почему? Потому что мы верим в себя. Посмотрите: когда Бет начала меня упрекать, что я ей сказал? «Я сделаю все». Все! А что я могу? Смех один. Я подумал обо всех этих людях — о прокаженном, о слепых и о том, для кого проломили крышу… Они потому верили, что знали — им больше никто не поможет.
Он призадумался и добавил:
— Только… нельзя брать Бога за вороты… За отвороты. Нельзя требовать — если ты Бог, то сойди с креста, и спаси всех нас.
— Ты… надеешься, что чудо случится? — спросила Констанс.
— Да, — твердо сказал мальчик. Она улыбнулась. Дик принял это так же, как принимал решения по управлению кораблем — просто и по-деловому.
Однажды дон Карло рассказал ей, как, в бытность его семинаристом лектор по нравственному богословию огорошил аудиторию вопросом: «Почему вы христиане?» Очень немногие — из семинаристов, будущих священников! — ответили: «Потому что я люблю Бога» или «Потому что я люблю Истину». «Я сам, к стыду своему, не понял вопроса. Я — католик-ортодокс потому, что родители мои католики-ортодоксы, меня крестили в церкви франко-латинского обряда, в ней я прошел катехизацию и получил первое Причастие… Что же еще я могу ответить? Теперь я сам, бывает, огорошиваю так собеседников — и, к сожалению, получаю все тот же однообразный урожай. Что значит быть христианином? Это значит ходить по воскресеньям в церковь, каждый день читать молитвенное правило, строить вертеп на Рождество, блюсти славные имперские традиции, ненавидеть Вавилон… Это значит что угодно, кроме — любить Бога».
— Дик, почему ты христианин? — спросила Констанс.
Юный капитан изумленно хлопнул глазами.
— Как почему, миледи? Господь умер за меня — кем же мне еще быть?
* * *
Как определить местонахождение корабля в пространстве, если ты заперт в четырех стенах, отрезан от всех систем коммуникации и охраняешься огромной злобной тварью?
Задачка на сообразительность.
Ответ: выбраться из четырех стен, термошнуром взрезав дверь. Юный капитан отобрал при обыске пояс, но не обратил внимания на волокно, вшитое в рабочий комбо.
Спуститься по аварийной лестнице на грузовую палубу. Во время дрейфа, в час ночного отдыха экипажа пробраться в вельбот и сориентироваться визуально.
Правда, у этого плана был один недостаток: трудненько будет вернуться обратно. Хотя, если юный капитан доставил «Паломника» в тот пункт назначения, в который должен был — по всем расчетам — доставить, то можно было и не возвращаться.
Он решил рискнуть — и не ошибся. Удача с нами! Конечно, на четыре пятых она состоит из точного расчета и хорошо проделанной работы. Но на одну пятую она может подбрасывать всякие глупости… Но на этот раз — нет.
Из «фонаря» вельбота открывался великолепный вид. Звезды, частые и яркие, творили вечный день, заливая кабину сиянием, подобным огням софитов. «Ао-По» была сейчас на небе ярчайшей. Две раскаленных добела зеницы демона.
«Паломник» дрейфовал в непосредственной близости от «Ао-По». Впрочем, «непосредственная близость» на сей раз была понятием весьма и весьма относительным: до двойной звезды было пять месяцев лета в локальном пространстве. Так уж здесь получилось: она болталась в отдалении от всех остальных здешних звезд. В этом секторе Галактики все пронизано дискретными зонами, и там, где они вынырнули сейчас, их не меньше двух десятков — но сама двойная звезда далеко отсюда. Как будто в центре широкой полыньи, до которой никак не дотянуться ни с одной из ледовых кромок. Близок локоть, а не укусишь.
Кроме того, радиоизлучение здесь было бешеное — межкорабельная радиосвязь возможна с трудом. Это давало ему при побеге дополнительные преимущества — сканеры очень быстро потеряют его. Ну, решайся!
Морита влез в противоперегрузочный скафандр, пристегнулся к драйверскому сиденью ремнями и рамой, проверил, как заправлен и заряжен вельбот — аккумуляторы аж искрятся, воздуха хватит на семьдесят два часа автономного полета — включил антиграв и хотел было отключить анкерные крепления, мертво державшие вельбот между мачтами «Паломника», но перед этим решил кое-что сделать.
Усмехнувшись, он включил внутрикорабельную связь.
— Вахтенный?
— Вахтенный слушает, — изумился на другом конце провода проклятый морлок.
— Свистни-ка мне своего неоперившегося капитана, нелюдь.
— Где ты, кургар? — спросил морлок после паузы.
— Угадай с трех раз, недоумок.
— Он в вельботе, Рэй! — Морита вспомнил, что Дик носит, где бы ни находился, обруч связи.
— Умный мальчик, — сказал он. — Капитан, я связываюсь с вами затем, чтобы сообщить, что не собираюсь более злоупотреблять вашим гостеприимством.
— Нет! — крикнул Дик.
— Я понимаю, как дорог вам, но у меня есть неотложные дела.
Он отключился и стартовал, пока Дик не заблокировал крепления. Вельбот развернулся и нырнул между мачт носом «вниз» — если считать «низом» днище корабля.
Морита выжал из двигателя и из себя все, что мог: восьмикратное ускорение. В глазах у него темнело, но он знал, что только так уйдет от корабля, способного развить восьмикратное чохом.
И все-таки он внутренне усмехнулся, увидев в экране заднего обзора вспышку — «Паломник» запускал двигатели.
* * *
Рэй молчал, но глаза его ясно говорили: надо было дверью. Актеон и Остин отдыхали, Том был на вахте, а Бат лежал в своей каюте со сломанной рукой.
— Вельбот может развить скорость меньше, чем у нас, но гравикомпенсаторов в нем нет, так что он не может так резко ускоряться, как мы, — объяснял Дик.
Он выглядел так же скверно, как в прошлый раз, а чувствовал себя, наверное, еще хуже. Он не успел отдохнуть как следует после прыжка — Моро сбежал меньше чем через два часа — и погоня отняла много сил. Бет видела, что он не только пил энерджист, но и глотал какую-то капсулу. Бет хотела было съязвить, что, как видно, он не только молитвами обходится — но передумала.
