— Я думаю, это любовь к жизни и способность сопротивляться болезням, — пояснила Кейт. — Очень хороший результат.
— Щедрость: семь.
— Ну надо же! — развеселился Хэл.
— Самоуважение: восемь. Музыкальность: десять. Никогда не знала, что я такая музыкальная, — прокомментировала довольная Надира. — Скрытность… Она умолкла.
— Десятка, — закончил Хэл, заглянув ей через плечо. — Ничего удивительного.
Надира отступила на шаг и продолжала читать:
— Индивидуальность: десять. Осторожность: три. Агрессивность: девять. — Она оглянулась и подмигнула мне. — Ну а чего ждать от дочери пирата? Уровень притязаний: восемь. Эротичность. А это что такое?
Кейт густо покраснела:
— Я думаю, это имеет какое-то отношение к вашей привлекательности для другого пола.
— Десять, — скромно улыбнулась Надира.
— Боже! — сказала Кейт. — Я бы сказала, что у вас прекрасные баллы!
— Это всего лишь глупая машина, — ответила Надира, складывая ленту. — А вы будете пробовать?
— Категорически нет, — решительно заявил я. — Это кровожадная штуковина.
Кейт помрачнела:
— Мне правда хотелось бы узнать мои результаты.
— Я считаю, Мэтт прав, — сказала Надира. — А жаль.
— Чепуха, — бросил Хэл. — Круз, вот тут ведерко, подходящее для воды. Из-за этой машины Грюнеля хочется пить.
Я тоже испытывал жажду, потому что в обширных металлических внутренностях «телескопа» что-то негромко, но непрерывно булькало. Ведерко, о котором говорил Хэл, было полно песку. Я решил, что Грюнель держал его вместо огнетушителя, пока не изобрел свой собственный. Я выколотил из ведра глыбу смерзшегося песка.
— Кто-то должен пойти с вами, — сказал Хэл, едва я шагнул к двери.
— Я нормально себя чувствую.
— Поодиночке никто ходить не будет. Кейт, идите с ним. Я бы послал Надиру, но при такой эротичности они с Крузом ещё влипнут в какую-нибудь историю.
Хэл рассмеялся собственной шутке, но Кейт она вовсе не позабавила. Она выдернула из рюкзака фонарик и двинулась к выходу, не глядя на меня. Мне стало совсем тоскливо. Сейфовая дверь мастерской открылась легко, и, когда мы вышли на мостик, я оставил её слегка приоткрытой.
После освещённого помещения темнота и холод показались ещё более ужасными. Мы молча дошли до лопнувших водяных танков. Острым концом ломика я стал колоть лёд. Кейт подбирала осколки и складывала в ведро.
«Гиперион», казалось, ожил, он был полон непонятных звуков. У меня было такое ощущение, будто шторм разбудил и корабль, и его призрачный экипаж. Что-то странно лязгнуло, и волосы мои встали дыбом.
— Что это было? — спросила Кейт, стараясь, чтобы вопрос прозвучал безразлично.
— Всего лишь оборванная цепь руля высоты.
— А этот свист?
— Ветер воет в вентиляционных отдушинах.
— Ты мне врешь?
— Да, пытаюсь.
— Нет необходимости лгать мне, — раздраженно бросила она. — Я не ребенок.
— Отлично. Я понятия не имею, что это за звуки. Этот глухой шум? Почем мне знать, может, это шаги мертвецов.
Корабль сильно накренился, потом резко выровнялся, и стук захлопнувшейся где-то двери прозвучал подобно взрыву.
Кейт стиснула мою руку. Я в ответ тоже сжал её пальцы.
— Ветер, — сказал я.
— Мне показалось, что это из каюты Грюнеля.
— Это он пытается накрыться простыней.
Она не улыбнулась.
— Не бойся, — сказал я, тронув её за плечо. — Я ни за что не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Она отвернулась.
— Ты лгун, — бросила она напряженно.
— О чем ты?
Она помолчала немного.
— Я видела, как ты целовал её.
Хорошо, что она стояла ко мне спиной, потому что челюсть у меня отвисла и вид, должно быть, сделался преглупый.
— Но… Я же спрашивал, не сердишься ли ты на меня, а ты ничего не сказала!
Она повернулась ко мне, сверкая глазами.
— Конечно я видела, как ты целуешь её. Я уже поднялась до середины трапа. Как же я могла не заметить такое?
— Я тебя не слышал!
— Неудивительно. Ты был так поглощен своим занятием.
— А как насчет тебя и Хэла? — поинтересовался я, начиная в свою очередь закипать. — Танцы, всё эти комплименты и милая болтовня!
— Почему бы и нет? Я же видела, как ты смотришь на Надиру. Даже ещё до того, как ты поцеловал её.
— Вообще-то, это она меня поцеловала.
— Наверно, надо было позволить Хэлу поцеловать меня.
— А ты бы хотела этого?
— Он очень обаятелен.
— Может, тогда тебе выйти за него замуж? — опрометчиво ляпнул я. — Или он уже сделал тебе предложение? Он собирается взять тебя в жены.
— Взять меня в жены? — Кейт рассмеялась, как мне хотелось верить, пренебрежительно. — Он так сказал?
Я жалко кивнул.
— А мой ответ как будто никого не интересует? — воскликнула она.
— И что бы ты ответила? — не удержался я от вопроса.
Корабль раскачивался и стонал. Я ждал её ответа.
— Я бы сказала «нет».
Я заулыбался.
— Я пока не намерена выходить замуж, — добавила она. — И уж менее всего за такого негодяя, как ты.
— Прости меня, — сказал я.
— Ты не виноват, что увлекся ею. Она очень красивая.
Я покачал головой:
— Мне нужна только ты.
— Тогда почему ты от меня бегаешь?
— Я был занят. А ты была настроена так враждебно. Я думал, ты потеряла ко мне интерес.
— Ты просто идиот. Я лишь пыталась заставить тебя ревновать.
— Тебе удалось.
Её лицо вспыхнуло.
— Правда? А я не была уверена. Ты очень страдал?
— Ужасно.
— И я тоже.
Я взял её за руку:
— Если бы моё сердце было компасом, то ты была бы севером.
— Ах, — сказала она, — как романтично. Но, похоже, стрелка немножко отклонялась бы и в сторону Надиры тоже.
— Небольшая магнитная помеха, — ответил я. — И ничего больше.
— Она набрала целых десять баллов, Мэтт.
— А ты бы набрала одиннадцать. Но всё же, как насчет тебя и Хэла?
— Надеюсь, он всё-таки сделает мне предложение.
— Кейт!
— Только чтобы иметь возможность сказать, что мне уже предлагали руку и сердце. Ты же знаешь, что ответ будет «нет».
— Сейчас?
— Всегда. В глубине души он немножко хвастун.
— Старина Хэл не такой уж плохой, — сказал я в приступе неслыханного великодушия.
— Он прирожденный лидер, — пояснила она. — Они все самоуверенные. Они и должны быть такими.
Я вдруг почувствовал себя таким счастливым, что обнял её и прижал к себе её закутанное в мех тело.
— Мне так тебя не хватало, — шепнул я.
— И мне.
Это был не самый удачный момент для поцелуев. Наши лица закоченели от холода, губы потрескались, но это было не важно. Было так хорошо чувствовать её рядом, ощущать её дыхание. Лучше всякого кислорода.
