Наряд Цыси подчеркивал ее несравненное богатство, знатность, блеск и тонкий вкус. Она любила одеваться в дорогостоящий халат — специфическое китайское одеяние, напоминавшее длинное европейское платье, носила накидки, расшитые жемчугом. Голову ее украшала причудливая прическа с обилием наколок на голове. Для официальных встреч вдовствующая императрица надевала красивый атласный или шелковый халат желтого цвета, расшитый золотыми драконами или ярко-розовыми пионами. Ей не нравился желтый цвет. «Я выгляжу в нем, — с досадой говорила она, — слишком некрасивой. Мое лицо сливается с желтым цветом». И тем не менее установленный этикет вынуждал ее соблюдать правила, хотя нередко она их и нарушала.
Для повседневной носки у ней имелось более 300 платьев-халатов, которые хранились в лакированных коробках, обвязанных желтым шелком. Каждый халат отделывался жемчугами и нефритовыми камнями.
Зимой Цыси предпочитала носить халаты из атласа с меховой подкладкой, а летом — халаты из тонкого шелка с вышивками. Рукава халата расшивались тесемками; на шее императрицы-регентши красовались изысканные воротнички.
Чаще всего вдовствующая императрица надевала халат из бледно-зеленого атласа, расшитого иероглифом «шоу» и покрытого драгоценными камнями. Поверх платья-халата она набрасывала накидку в виде сетки, сшитую из жемчугов и отделанную кисточками из нефрита. Накидка затягивалась двумя нефритовыми пряжками. На правом плече с верхней пуговицы свисал шнурок с 18 большими жемчугами, отделенными друг от друга плоскими кусочками блестящего прозрачного зеленого нефрита. Возле этой же пуговицы был прикреплен огромный неяркого цвета рубин, от которого спускалась желтая шелковая кисточка, увенчанная двумя крупными жемчугами.
Однажды, готовясь к встрече с иностранными дипломатами, она велела достать из гардеробной до 30 халатов. Осмотрев все халаты, Цыси нашла, что ни один из них не годится, и велела принести еще несколько. Наконец она надела голубой халат, на котором было вышито 100 драгоценных бабочек.
Особое внимание Цыси уделяла головному убору. Обычно на ее пышных волосах красовалась длинная наколка, отделанная по краям жемчугом и нефритом с изображением бабочки и летучей мыши (символ счастья). С левой стороны наколки свисала кисточка из жемчугов, а в центре красовался нефритовый феникс.
Ее руки украшали два браслета: один из жемчуга, другой — из нефрита. На пальцах было несколько нефритовых колец. Браслеты и кольца имели изображения бабочек. Для предохранения длинных ногтей на среднем пальце и мизинце обеих рук Цыси одевала драгоценные наконечники — футляры длиною до 8 сантиметров. Ее туфли, украшенные маленькими кисточками из жемчуга, были расшиты разноцветным нефритом.
Увлекаясь искусственными украшениями, Цыси тем не менее питала особую страсть к естественным цветам, особенно к белому жасмину. Ее личные апартаменты, тронные залы, театральная ложа были щедро украшены всевозможными цветами. Китайцы не ставили срезанные цветы в воду, а держали их сухими в вазах или горшочках: в таком виде они издавали больше аромата.
На прическе вдовствующей императрицы в любое время года красовались живые цветы. Она не разрешала прикалывать живые цветы молодой императрице — жене Гуансюя и фрейлинам: они могли носить лишь нефрит и жемчуг. И это мотивировалось тем, что ее придворные женщины были молодыми и могли обойтись без живых цветов.
Цыси считала себя хорошим каллиграфом: она писала на свитках кистью и даже щеткой крупные иероглифы, обозначающие «долголетие», «счастье», «мир». Такими свитками награждались ее дворцовые фавориты и даже иностранцы. А чтобы никто не мог спутать ее подарок, на таком свитке ставилась личная печать Цыси.
Увлекаясь живописью и каллиграфией, Цыси считала себя талантливой художницей. Она содержала при дворе 18 художников, отобранных как самых лучших из многочисленных мастеров живописи и портрета. Им вменили в обязанность рисовать Цыси в разных позах: одну или в окружении близких. Больше всего она любила позировать перед художниками в образе богини милосердия Гуаньинь с четками в руке. Свои портреты Цыси дарила приближенным в знак великого внимания.
Американская художница Катрин Карл в 1904 г. рисовала с натуры портрет Цыси. Она написала два ее портрета: один остался во дворце, а другой был послан на выставку в американский город Сан-Луис. Портрет был вынесен из дворца Цыси с соответствующими церемониями: перед ним было совершено челобитье, в котором принял участие император Гуансюй.
Посредственная художница К. Карл за один лишь портрет запросила с Цыси 100 тысяч американских долларов. Портрет пользовался шумным успехом в США и принес художнице немалый доход.
Катрин Карл была первая европейская женщина, которая длительное время находилась под одной крышей с Цыси, наблюдала за ней, наиболее подробно описала ее внешность в книге «С вдовствующей императрицей Китая». В этом описании сильно чувствуется субъективное восприятие, тем не менее оно представляет определенную ценность как наблюдение очевидца.
«Превосходно сложенная фигура с прелестно посаженной головкой на плечах. Все было при ней: поистине красивые руки, изысканно маленькие и пухлые; симметричная, правильной формы голова с довольно большими ушами; черные как смоль волосы, гладко зачесанные на пробор над высоким широким лбом; тонкие изогнутые брови, блестящие черные глаза, симметрично расположенные на лице; аристократический нос „благородной“ формы, как называют его китайцы; верхняя губа подчеркивает ее твердость; довольно большой, но красивый рот с подвижными алыми губами, которые придают ее улыбке редкое очарование, когда, полуоткрыв их, она обнажает здоровые белые зубы; волевой подбородок, но без намеков на упрямство. Если бы я не знала, что ей около 69 лет, я бы подумала, что передо мной хорошо сохранившаяся 40-летпяя женщина».
Цыси увлекалась театральными представлениями, поэтому знала всех знаменитых актеров Пекина. Она не пропускала ни одного популярного театрального зрелища, и артисты должны были играть полюбившиеся ей пьесы в императорском театре. Роли женщин в китайском театре, как правило, исполняли мужчины.
Во время театральных представлений и во дворце она восседала на широком желтого цвета кресле, а император Гуансюй сидел слева от нее на табурете. Его первая жена, «второстепенные» жены, принцессы и фрейлины в нарядных одеяниях стояли рядом, готовые по первому знаку Цыси исполнить ее поручение. Но вот на сцене появились главные актеры и стали отвешивать низкие поклоны. Их игра начиналась с произнесения хвалебных од в честь вдовствующей императрицы.
Если Цыси нравилось представление, она свое удовлетворение выражала словами: «хао, хао» (хорошо, хорошо). Это был сигнал для остальных присутствующих в театре также выразить свое одобрение артистам независимо от того, понравилась им игра на сцене или нет. Никто из них во время представления не имел права показать свое отношение к игре артистов — это считалось бестактным.
Катрин Карл присутствовала на представлении в императорском театре по случаю дня рождения императора Гуансюя. Об Увиденном церемониале в театре она писала: «В конце этого пышного зрелища штора, прикрывавшая императорскую ложу, была отодвинута, открылись стеклянные створки дверей, и все увидели Ее величество и императора. Князья и сановники подошли к императорской ложе, трижды стали на колени и каждый раз отвешивали три земных поклона, выражая этим признательность за предоставленную возможность присутствовать на представлении. После того как они удалились, артисты подошли к краю сцены и совершили такой же ритуал в честь императорских особ».
Одним из любимых развлечений Цыси была прогулка на джонке по озеру Куньминху в Летнем дворце. Белоснежная, словно лебедь, императорская джонка обычно стояла на берегу у мраморной балюстрады; здесь же находилось множество служебных лодок. В джонке вдовствующая императрица садилась на желтый стул, стоявший на возвышении и напоминавший трои; рядом с пей, поджав под себя ноги, садились на подушечки ближайшие ее придворные. Несколько евнухов стояли сзади, держа в руках теплые платки, сигареты, кальян, готовые по первому приказу предоставить все это в распоряжение своей повелительницы. Около них два гребца, двигая длинными веслами, регулировали движение джонки.
Императорскую джонку тянули на буксире две большие лодки, в каждой находилось по 24 гребца, одетых в голубые халаты. За джонкой следовало несколько лодок с множеством евнухов, обязанных служить императрице при выходе ее на берег. На портативной печке кипятили чай, который в любое время могла потребовать повелительница Китая. Евнухи-певчие исполняли старинные напевы под аккомпанемент старинных инструментов.
