тараща глаза. Её тело дёргалось с чудовищной силой. Ан скатилась на бок. Красавица, хрипя, вцепилась в её шею длинными пальцами. Она попыталась опрокинуть Ан на спину, но ей под руку попала скамеечка для ног у кресла. Ан огрела её Красавицу по голове и скинула с себя. Она хотела было закричать сдохни, но могла лишь хрипеть. Ан схватила сестру за растрепавшиеся волосы и с силой впечатала её лицо в паркет. Потом ещё, ещё, и ещё, пока сестра не обмякла. Ан кое-как разжала пальцы и села на пол. Потом перевернула сестру на спину. Залитое кровью лицо Красавицы уже не было так безупречно. Ан оглянулась. Нож валялся чуть в стороне от них. Ан поднялась, подобрала его и вернулась к сестре.
Красавица мутными глазами следила за её движениями. Когда Ан присела рядом на колени и замахнулась, она из последних сил подняла руки и схватила её за запястье. Красавица таращилась на неё. На окровавленной шее что-то булькнула.
— Да умри уже, — Ан надавила и, преодолев сопротивление сестры, вогнала нож под ключицу. Что-то хрустнуло. Ан отвела руку сестры и прижала её коленом. Потом ещё раз замахнулась и ударила её в сердце.
Нож вошел глубоко. Ан пошатала его, потом встала. В плече чесалось, и она потрогала кровоточащий укус. Ничего, к утру заживёт.
Красавица лежала у её ног в ореоле лёгкого платья с жалко раскинутыми тонкими ногами. Ан она показалась совсем маленькой, почти девочкой. Как будто она со времён их детства так и не выросла. Маленькая девочка-женщина, больше похожа на куклу.
Серая тварь, почти лишившаяся головы, лежала в гостиной. На ней восседал гордо Кел и гордо тянул грязный от слизи нос в потолок. Шептунья ещё скребла пальцами пол, но жизнь из неё выходила. Ан заметила на пороге гостиной неподвижную фигуру в красном мундире. Кто это? Тот, кто привёл тварь? Успел ли он поднять шум?
— Ну вот зачем, а? — тихо спросила Ан, поправила подол сестры и села рядом на пол. Красавица смотрела в потолок и уже не могла ей ответить.
Ан уткнулась лицом в колени и заплакала.
32
Перед уходом Ан устроила небольшой пожар. Она хотела только скрыть часть следов убийства, и не надеялась на что-то масштабное. Но красота и цивилизованность замка Красавицы оказались только внешним фальшивым фасадом. Из старого города сюда принесли деревянные полы, ковры, пластиковые панели, мебель и провода — и только. Тушить роскошь ушедшего мира было нечему. Красавица то ли не знала о назначении спрятанных под фальш потолками железных труб, то ли не придала им значения.
Скорее всего не знала, они с дядей никогда не знали таких скучных вещей.
Огонь, не встречая препятствий, радостно сожрал кровать с телом сестры, пронёсся по стенам и полам, и вырвался в коридор. Тела двух слуг сестрицы и одного охранника, задавленных Келом, быстро пропали в дыму.
Пока Ан собирала свои вещи и доспехи, в доме поднялась паника, а чёрный дым заволок коридор и лестницы. Свет электрических ламп едва пробивался сквозь клубы ядовитого дыма. Ан, пока искала бетонную эвакуационную лестницу, заметила несколько тел, которые уже не доберутся до спасительного выхода. Она прошла мимо, стараясь не смотреть на них. На нижних пролётах, где дым был не таким густым, она подобрала двух пытающихся сбежать людей. Одного закинула на Кела, другого вынесла сама. Внизу оказалось, что чернорясому монашеку Меркию, он же Метт ан Маре, как помнила Ан, снова повезло. Он сполз со спины Кела. Женщина, вынесенная Ан, бормотала какие-то благодарности.
Ан скинула их на руки других слуг сестры и спешно скрылась в саду. Люди суетились, бегали. Кто-то выстроился в цепочку к пруду, но Ан подумала, что всё это бесполезно. Она подозвала Кела и побрела прочь. На душе стало пусто. Ан не чувствовала даже обиды или огорчения от случившегося. Даже увиденные тела вызывали лишь сожаления, что она так необдуманно поступила. Можно же было просто уйти. Затащить тела внутрь и оставить, а самой сбежать. Кто бы хватился хозяйки до рассвета?
Утренний ветер принёс давно забытый грохот взрыва. Ан приложила ладони к глазам, защищаясь от солнца. Чёрный коптящий в небо прямоугольник высился над тронутыми осенью верхушками деревьев. Горит ли внутри ещё что-нибудь? В ответ на её мысли Замок стал медленно заваливаться на бок. Очень медленно. Как человек, который очень хочет спать, но всё ещё пытается сопротивляться сну. Остов словно сопротивлялся своей судьбе. Прошло почти двадцать минут, прежде, чем он наконец-то начал набирать скорость. Ветер с опозданием донёс до неё едва различимый треск. Замок легко, словно игрушка, лёг на землю. В воздух поднялись клубы пыли и гари.
Давно Ан не видела такого зрелища.
— Вот и всё, — она вздохнула. Вместе с солнцем к ней вернулись и чувства. Ан плохо помнила, что произошло в доме сестры. Да и была ли сестра? Ан помнила, как пересекает мост, помнила вкус объедков на заднем дворе замка, помнила странное лицо в зеркале, потом был словно сон. Обрывки произошедшего никак не складывались в хоть сколько-нибудь ясную картину. Её разум как будто пытался заставить её забыть и не думать о случившемся. Всё это навевало на неё невообразимую тоску. Даже знание, что ничем иным их встреча с Красавицей не могла закончиться. Пусть в глубине души Ан надеялась, что кто-то расправился с нежной сестрёнкой за неё, что та за годы тоже забыла обиды, по-другому быть не могло. В первый день Ан надеялась, что они мирно поговорят, и, она сможет мирно уйти. Но запах пороха и оружейной смазки на белых руках сестрёнки и внезапное вонючее происшествие на заднем дворе, где гуляли мужчины с ошейниками для укрощения серых тварей, не оставил ей сомнений.
Ан знала, что всё случилось так, как должно было случиться, и всё равно ей было грустно. На мгновение она вернулась куда-то далеко домой, увидела родное лицо, и уничтожила его. Когда-то очень давно отец внушал ей, что убийство человека её изменит. Что сделав это один раз, не остановишься. Что это как с наркотиками. Ты не умрёшь от одного раза, тебя не поразят божественные кары, что твои руки не отсохнут, лицо не сморщится, а зубы не выпадут. Ничего не будет. И второй раз ты убьёшь без колебаний. В третий. И так, пока не станешь чудовищем и не сможешь остановиться. Ан спрашивала, откуда отец это знает, а он отмахивался и говорил, что прочитал в книжке. Ан
