пальца, и он возвращает руку к набору коробок.
— Но теперь, когда она здесь, я наконец могу сказать ей, что она опасна.
Моя шея вытягивается назад, а брови резко хмурятся. Лука разворачивает один из пакетов, который я не успела открыть, обнаруживая блестящую пару новеньких белых кроссовок моего размера, которые соответствуют тем, что он носит.
— Что? — Я говорю.
— Я не фанат разобранных кроссовок.
Он становится на колени, затем берет одну из моих ног в свою большую ладонь и надевает на нее мягкую обувь. Мягкая сетка подходит идеально.
— Однако я предупреждаю тебя, эта моя женщина только что показала немного ревнивой стороны.
Он улыбается. Он наклоняется, чтобы надеть другой ботинок. Его руки на моей ноге возвращают меня к прошлой ночи.
Я шевелю пальцами ног в своих новых кроссовках.
Лука выпрямляется, и его губы целуют каждую разгоряченную точку моей плоти: мои щеки, мой нос, мои губы. Я хочу поддаться теплу, которое вызывает каждое нежное прикосновение, как оно согревает что-то под моим животом, но я не колеблюсь.
— Откуда ты знал, что я найду их здесь? Не может быть, чтобы он купил их специально для меня. Даже если туфли моего размера.
— Я этого не делал. Ты первая женщина, которую я привел домой. Но за последние пару недель, что мы работали вместе, каждый раз, когда я покупал что-то для себя, я не мог не думать о тебе и твоем нехарактерно слабом спортивном чувстве моды.
Первая женщина, которую он привел домой? Последние пару недель?
Он улыбается.
— Нет никого, кроме тебя, Эйви.
Меня захлестывает ошеломляющая волна эмоций, и мне хочется протянуть руку и свернуться в его объятиях.
Вместо этого мой кулак встречается с его мускулистой грудью.
Я чувствую себя нелепо. Лука неделями дразнил и дразнил меня, как будто его единственной целью в жизни было залезть мне под кожу. Наоборот, он подкалывал мою жесткую внешность.
— Ой! — Лука симулирует травму, но продолжает ухмыляться. — Для чего это было?
Лука выдерживает несколько ударов без малейшего нарушения осанки, прежде чем обхватывает меня руками за талию и перебрасывает через плечо.
Почему он должен быть разочаровывающе сильным, красивым, раздражающим недугом, от которого у меня кружится голова на плечах?
Ах!
— Перестань шутить со мной! — Я кричу.
— Никогда.
Его ладонь касается моей задницы, и я тявкаю. Короткое жало моей плоти становится теплым. Жар между моими бедрами возвращается под волной паники.
Кровь приливает к моей голове, когда я вишу вниз головой.
— Это то, что будет с тобой? Вспыльчивость, которую нужно постоянно укротить?
Его голос исходит надо мной. В другой руке у него моя новая тренировочная одежда. Он несет меня в спальню.
— Да. А теперь опусти меня!
Я вскрикиваю, мое раздражение переходит в приступ смеха.
Лука несет меня в свой шкаф и ставит перед пустыми полками напротив своих костюмов.
— Лука?
Я секунду сомневаюсь.
— Да?
Лука смотрит на меня, и меня охватывает тревожная потребность в нем, который сейчас складывает ходовую часть и укладывает ее в пустой ящик.
— На всякий случай, если тебе интересно, кроме тебя здесь никого не было…
Его тело поворачивается ко мне, и он целует меня. Я улыбаюсь в его нежные губы, чувствуя себя невероятно счастливой.
— Теперь твоим вещам наконец-то есть место в нашем шкафу вместо этих коробок.
Он говорит это так небрежно, что я не думаю, что он даже расслышал то, что сорвалось с его губ.
— Наш шкаф? — говорю я, пытаясь изобразить, как успокаивается мое сердце при его словах.
— Да, — говорит Лука.
Уверенность в его тоне выпрямляет мой позвоночник.
Просто да.
Никакого рассмотрения. Никаких объяснений.
Пространство, которое мы занимаем, внезапно становится моим.
Наш.
— Ты уверен, что я планирую вернуться?
Я дразню его, пытаясь убрать серьезный тон из его дразнящего голоса. Мои собственные эмоции все еще пытаются сопротивляться его намерениям. Не потому, что я не хочу его, а потому, что я хочу его слишком сильно.
— Да, — говорит он, как будто это очевидно. — Ты можешь делать здесь все, что захочешь.
Деревянные полы внезапно напоминают движущуюся палубу корабля.
Это то, на что похоже доверие? Просто однажды проснуться и понять, что человек, которого ты хотел сбросить со скалы, прыгнет с тобой? Я хочу почувствовать с ним освобождение, и что-то дикое внутри меня просит, чтобы его укротили.
— Тогда я могу это сделать?
Я медленно вытягиваю слова. Я сбрасываю новые кроссовки с ног и бросаю их в беспорядочную пачку на своей стороне шкафа.
— Если тебе так нравится хранить свои вещи. Лука давно отказался от складывания. Вместо этого он стоит там, наблюдая за каждым моим движением. — Тогда да.
В его голосе звучит знакомый вызов, заставляющий мой здравый смысл уступить обещанию чего-то безрассудного, назревающего между нами.
Я достаю из ящика одежду и бросаю ее на пол. — Что насчет этого?
— Я же говорил тебе, Эйвери.
Его голос становится глубже с каждым словом. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его, и он ласкает мои пальцы своим ртом. Электричество потрескивает в моем пупке. — Здесь все для тебя, делай, что хочешь.
— Все?
Мои губы скривились от предложения, которое я раньше не решалась принять.
Я никогда по-настоящему не исследовала свои собственные жадные фантазии, зная, что ни один мужчина не сможет сравниться с моими необузданными желаниями. Но с Лукой я хочу испытать, каково это — рухнуть в него, отдав каждую плотскую часть себя.
— Чего ты хочешь, Эйвери?
Каждой молекулой своего существа я знаю, что могу попросить Луку переложить землю у меня под ногами, и он без колебаний сделает это. Так что я, не колеблясь, говорю ему правду.
— Тебя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ЛУКА
Эйвери продолжает сеять хаос в ее части туалета, на ее лице появляется зубастая ухмылка. Ее озорные глаза вызывают улыбку на моем лице. Обычно я бы сошел с ума прямо сейчас, увидев беспорядок на полу.
Но в моем шкафу есть нечто гораздо более интересное, чем беспорядок.
Я смотрю на женщину, которую хочу сделать своей, когда она двигает своими неотразимыми голыми ногами к стене моих галстуков.
— Эйвери.
Мой голос низкий с предостережением, как будто я никогда не слышал его раньше.
— Лука, — бросает она вызов, затем берет в ладонь горсть моих галстуков.
— Даже не думай об этом.
Но она уже таскает их со стены толпами.
В одно мгновение я отрываю Эйвери от земли и поднимаю ее тело на руки. Ее смех затихает, и я пользуюсь случаем, чтобы поправить ее
