впереди целый день, а ты уже вымоталась.
— Заправляйся, — смеется она и откусывает большой кусок от моего плеча.
Похотливое жало ее зубов на мою плоть вызывает у меня желание перебросить ее через колено и приземлиться твердой ладонью на ее голую задницу.
— Этого было достаточно? — спрашиваю я, когда она отстраняется.
— Никогда! — кричит она в ответ, охватывая мои руки более нежными покусываниями.
Мои пальцы щекочут ее бока. У нее вырывается кудахтанье смеха, пока она, наконец, не вырывается из моей хватки и не бежит к шкафу. Я наслаждаюсь ее обнаженным телом, прежде чем оно скроется из виду.
Я иду за ней, и мы быстро принимаем душ, прежде чем найти свою одежду. Я натягиваю пару чистых боксеров и спортивных штанов, пока Эйвери копается в своей новой куче одежды в ящиках.
— Если у меня здесь целый шкаф, то мне лучше поскорее купить пижаму, — говорит она, и одна из моих рубашек с пуговицами возвращается на ее стройные плечи.
— Лично тебе носить это намного лучше, чем любую пижаму. Я стою над ней и застегиваю пальцами пуговицы рубашки за две тысячи долларов, которую купил на втором курсе в «Дуглас и Дрейпер».
— Я рада, что ты наконец понял, что у меня изысканный вкус.
Она смеется и натягивает свои новые хлопчатобумажные шорты.
— У тебя всегда был изысканный вкус.
— Что ты думаешь?
Она улыбается мне.
— Единственное, что может сделать это лучше, — это если ты снимешь его.
Эйвери смеется. — Сначала мы поедим, а потом ты сможешь отведать меня.
— Ты босс.
Я целую ее в лоб.
Быть с Эйвери — это гораздо больше, чем то, как мы взаимодействуем, больше, чем тишина мира вокруг нас, когда она говорит. Блестящая радость в ее глазах — это то, что я хочу видеть каждый день. Когда я рядом с ней, я чувствую себя самым счастливым. Впервые за долгое время осколки моей ценности отражаются в ее улыбке, а не в моем карьерном успехе.
Я смахиваю прядь блондинки с ее лица и беру ее руку в свою, выводя ее за дверь нашей спальни. Мы идем на кухню, и у плиты нас встречает Нико, одетый только в разношерстные носки и шорты для бега.
Мои беговые шорты.
— Нико? Почему ты здесь?
Он должен быть в походе в Поконо, который бывает раз в жизни.
— И тебе привет, братан. — Он кладет в рот обязательно холодные яйца прямо со сковороды. — Знаешь, я рад, что в той комнате с тобой был настоящий человек, потому что я не думаю, что хочу вернуть свою гарнитуру виртуальной реальности после того, что я услышал.
Нико не может сопротивляться попытке смутить меня. Я абсолютно заслуживаю расплаты, учитывая, сколько его утренних вечеров я испортил. Я не могу не поделиться историями об этой нелепой плюшевой лягушке, которую он держал приклеенной к боку все свои подростковые годы.
— Не волнуйся, мы тщательно продезинфицировали его. Голос Эйвери раздается позади меня, когда она присоединяется ко мне. Моя улыбка становится шире.
Мне нравится, как она завернута во что-то мое. Она стоит рядом со мной, в ее чертах нет и следа колебания.
— Эйвери, это мой очень надоедливый младший братик, Нико.
Нико отказывается от нашего завтрака и подходит, чтобы поприветствовать ее.
— Приятно наконец познакомиться с тобой, Эйвери. Я знаю, что Лука, вероятно, так много рассказывал тебе обо мне, поэтому я не буду вдаваться в подробности.
Бровь Эйвери изгибается, изображая замешательство на лице. — Ты никогда не говорила мне, что у тебя есть братья и сестры.
Нико смеется над оттенком сарказма в ее голосе, и она присоединяется к нему, отбрасывая его протянутую руку в объятиях.
— Ты мне понравишься, — говорит ей Нико и одобрительно кивает мне.
Я тоже так думаю, брат.
— Кто из вас отвечает за украшения? — она спрашивает. — Искусство здесь красивое.
— Это был бы я, — отвечает Нико.
Эйвери ходит по гостиной, пока ее взгляд не останавливается на чем-то на одной из полок. Она берет маленькую фигурку лошади, которую поставил туда Нико.
— Это из Швеции?
— Да как ты узнала?
Нико улыбается. Он любит рассказывать о своих путешествиях, и, поскольку Эйвери объездила весь мир, логично, что и она тоже.
— Ребенком я была в Стокгольме, и мой папа позволил мне выбрать вот такую. Она вздыхает и слегка прикусывает губу.
Когда ее глаза встречаются с моими, выражение исчезает.
Оказывается, пара быстро подружилась. Пока я устраиваю для нас пир, состоящий из яичницы с сыром, тостов с авокадо и очень больших кружек кофе по просьбе Эйвери, они сидят вместе и кричат на телевизор. На экране играет громкая видеоигра, а их руки работают с геймпадом до полусмерти.
Они занимались этим почти час, вовлекая меня в свои разговоры, когда они нападали на оживших фигур, которые, как они утверждали, были их проклятыми врагами. Смех Эйвери наполняет мою квартиру. Ее очаровательная улыбка не сходит с ее лица, даже когда она вскрикивает, когда сбивает врага.
Я чувствую вкус того, какой должна была быть жизнь все это время. Солнце, заливающее мою гостиную, внезапно становится ярче, напряжение в моем теле исчезло после релиза с Эйвери.
Она поворачивается ко мне, и ее растрепанные волосы падают за ней, когда она подмигивает мне, а затем одним из тех нуждающихся взглядов при виде моей обнаженной груди. Мне хочется схватить брата за затылок и вышвырнуть из этой квартиры.
Однако я — в отличие от моей бурной женщины — человек терпеливый. Я помню, как я хранил целомудрие весь последний год обучения в колледже, чтобы выиграть пари. И все же никакое пари не могло удержать меня от нее.
Словно Эйвери может читать мои мысли, она прикладывает палец к своим губам, медленно облизывая их языком, и кровь мгновенно приливает к моему члену.
Уголки моего рта слегка приподнимаются, и я шлепаю лопаткой по столу. Она принимает вызов с горящим пламенем в глазах.
Мой брат поворачивается к нам обоим. — Можете ли вы остановить телепатический трах прямо сейчас? Мы проигрываем!
Мгновенно Эйвери снова смотрит на экран, толкая Нико плечом. Я присоединяюсь к ним на диване, ставя ассортимент еды на кофейный столик.
— Я не понимаю, как ты так быстро подружилась с моим братом. Тебе потребовались месяцы, чтобы прекратить спарринги со мной.
— Я перестала с тобой спарринговать? — спрашивает Эйвери.
— Он любит, когда ему приходится нелегко, — говорит Нико.
— Абсолютно нет.
Эйвери смеется. — Я действительно должна когда-нибудь привести Лили к себе. Думаю, мы
