Зуммерит встроенный, в пульт телефонный аппарат. Стрельцов берет трубку и говорит в микрофон:
— Я — «Первый». …У «33» наезды? Сколько?
Выслушав абонента, он переспрашивает и делает пометки в журнале.
* * *
…Вадим Стрельцов идет он ночной улице. Вокруг ни души. Офицерскую сумку он снял с плеча, намотал ее ремень на руку, и она покачивается в такт его шагам. Ступает он устало, настроение у него далеко не радужное.
Стрельцов поднимается на крыльцо обшарпанного двухэтажного дома, резко и широко распахивает дверь, и она, захлопываясь за ним, сверкает вывеской — «ГОСТИНИЦА КЭЧ МО СССР».
* * *
Вадим на пороге комнатушки, которую здесь снимает, Вспыхивает свет от настольной лампы. Белокурая женщина в домашнем халате спешно прикрывает лампу газетой. Это жена Стрельцова — Валентина. У нее нежный овал лица, по-детски припухлые губы и вздернутый носик. Поясок, который Валентина привычно затягивает на боку, выдает фигуру-мечту многих представительниц слабого пола.
Валентина улыбается, глядя на мужа. Вадим предстал перед ней в довольно смешном виде. Входя в жилище, он снял сапоги, намотал портянки на голенища, теперь, в галифе и босой, держит сапоги в руках. Полевую сумку, когда разувался, он повесил на шею. Шаг — и Вадим влетел в мокрое белье, что развешено на веревках, натянутых вдоль комнаты. Он, словно медведь, топчется на месте, освобождаясь из плена мокрых простыней, полотенец, и ворчит:
— Ну, мать, нашла ты место, где развесить.
В угол летят сапоги, сумка, снаряжение. Лицо его остается насупленным.
— Есть будешь? — ласково спрашивает Валя, а сама уже проворно достает из солдатской тумбочки тарелку, ложку, а из-под подушки на кровати небольшую кастрюльку.
Вадим не отвечает ей, засовывает руки в карманы и расхаживает между веревок, сосредоточенно о чем-то думает. Теперь видна вся обстановка их комнатушки: шкаф, стол, выкрашенная половой краской тумбочка, две кровати (на одной из них спит, разметавшись во сне, мальчишка лет шести-семи), три стула и в углу пирамида из ящиков.
— На занятиях что-то случилось?
— Там все в порядке. — Стрельцов отстраняет жену и продолжает мерить комнату шагами. — Надоело все, — говорит он раздраженно. — Жизнь вот эта на ящиках надоела. Бесквартирье и нищета! Увольняться надо. Начать, пока силы есть, все сначала. А, мать?
Валя обнимает мужа за шею и прижимается щекой к его груди. Как бы там ни было, а когда он рядом, ей хорошо, покойно и уютно.
* * *
В кабинете командира полка идет крутой разговор. Подполковник горячится.
— Вы понимаете, Вадим Николаевич, что вас ждет впереди? — говорит он Стрельцову. Отходит к столу, резко разворачивается. — Вы же ничего, ничего, кроме как управлять БМП, стрелять и учить этому солдат, не умеете!..
— Научусь, — твердо возражает капитан, — еще не поздно.
Он стоит посредине кабинета на бордовом ковре, руки держит по швам, но не чувствует неловкость в разговоре с начальником.
— Вадим, — в голосе подполковника звучит дружелюбие, — вспомни наш батальон. Где нас только судьба не испытывала! Дорогу от Термеза, Саланг, Кандагар, Баграм, Джелалабад — все прошли. Теперь живи да служи. Ты же боевой офицер, в почете здесь.
— Я решил, Сергей Петрович, — упрямо твердит Стрельцов.
— У вас нет квартиры. Где собираетесь жить? — Подполковник опять горячится, размахивает руками. — И выслуги-то у тебя всего десять лет, о пенсии и речи быть не может.
— Не надо мне ничего, — говорит Вадим. — Всю службу по частным халупам скитаюсь до по кэчевским гостиницам. Так что привычный, а хуже не будет. Еще пятнадцать лет «пахать» по двенадцать часов в сутки и гроши за это получать? Хватит! Идет сокращение армии, вот меня и увольняйте. Специальность моя не дефицитная, замена найдется. Таких, как я, дураков еще немало.
— Капитан Стрельцов! — повышает голос Сергей Петрович. — Вы офицер! Постыдитесь таких слов. — И уже спокойно и устало добавляет: — Да тебя, Вадим, и не уволят. Пришлют документы обратно.
— А вы меня но служебному несоответствию увольняйте. Ну, не дискредитацию же воинского звания мне зарабатывать, товарищ подполковник! — Теперь Стрельцов смотрит на командира дерзко, с вызовом и повышает голос: — Я все равно уйду!
— Стрельцов! Не забывайтесь! — вскипает командир полка. Но справляется со своими чувствами. — Идите, Стрельцов. И подумайте хорошенько еще раз.
— Я подумал. — Он энергично поворачивается, щелкает каблуками и выходит из кабинета.
Подполковник осуждающе и вместе с тем озабоченно смотрит ему вслед, качает головой.
* * *
Вадим Стрельцов одет по-спортивному: на нем кроссовки, джинсы, футболка. Он стоит возле доски объявлений и записывает на клочке бумаги телефоны организаций, которые рекламируют те или иные вакантные места.
— «Требуется инженер-механик…» Подходяще. Попробуем…
На его предплечье болтается авоська с двумя пакетами молока и свертками.
* * *
В тот день он звонил во многие организации, побывал в некоторых конторах и заводоуправлениях. Устроиться на работу оказалось делом не простым. Специалисты нужны повсюду, но высококвалифицированные и с солидным стажем. Руководители и кадровики, прочитав в его документах — «уволен по несоответствию должности», подозрительно смотрели на Вадима и говорили одно и то же: «Рады бы, но…»
* * *
Вадим Стрельцов бредет по улицам города. В задумчивости перебрасывает авоську через плечо и шагает дальше, не видя людей. Воздух вокруг неожиданно сотрясает солдатская песня:
«…Не плачь, девчо-о-онка, пройдут дожди! Солдат верне-е-ется, ты только жди!»
По улице идет рота. По всему видно, что солдаты шествуют из бани: раскрасневшиеся довольные лица, под мышками свертки в вафельных полотенцах со штемпелями. Роту ведет бравый прапорщик. В паузе между словами песни он зычно отдает команду: «Рот-та!» Подразделение переходит с походного шага на строевой. Раз, два, три! — звонко хлещут подошвы сапог по мостовой! И песня с еще большей силой сотрясает воздух.
Вадим долго смотрит вслед солдатскому строю.
* * *
У стойки бара в ресторане сумрачно, плавают облака табачного дыма, громкий говор подвыпивших посетителей. Авоська с двумя пакетами молока и свертками стоит в углу. Вадим тянет через соломинку коктейль из тонконогого фужера. Другой, уже пустой, стоит перед ним.
Наконец, он справляется с содержимым, отставляет фужер в сторону и вяло машет рукой бармену: мол, повтори. С другого конца стойки за Вадимом с интересом наблюдает, попыхивая сигаретой, молодой человек лет двадцати пяти. Лицо его ничем не примечательно, волосы цвета соломы старательно зачесаны назад; парень высок и широкоплеч. На нем спортивные брюки, кроссовки и легкая рубашка с подвернутыми короткими рукавами, отчего еще заметнее развитые бицепсы.
