– Благодарю, капеллан, но мы бы хотели убедиться в этом лично.
– У вас есть сомнения?
– Да, у нас есть сомнения! – Горан покраснел еще сильнее. – Мы не видели настоятеля даже мельком уже более пяти недель. Может, он давно лежит в могиле, нам это неизвестно.
– Но, элдер, настоятель совершенно очевидно жив. Вы читали подписанные им эдикты. Все они освидетельствованы и снабжены его личной печатью согласно нашим законам. – Даниляр говорил спокойно и ровно, не позволяя себе повышать голос.
– Эти эдикты, – заявил Горан, вытаскивая несколько документов из рукава и размахивая ими в воздухе, – могли быть написаны мальчишкой-прислужником и подписаны ручной обезьянкой настоятеля. Где доказательства того, что церковная власть не пострадала?
– Ах. – Даниляр скрестил руки на груди. – Вот мы и добрались до сути проблемы. Вас беспокоит вовсе не состояние его здоровья. Вас беспокоит состояние его ума – иными словами, не завелись ли летучие мыши на чердаке у настоятеля.
Горан изумленно фыркнул.
– Я не стал бы использовать столь неоднозначных определений, но настоятель все-таки стар…
– Не настолько стар, – прервал его Даниляр. – И разум его силен, как всегда, равно как и его характер. Спросите секретаря, если не верите моему слову.
– Нам нужны не доказательства из вторых рук, капеллан, – раздался другой голос. Из группы элдеров вышел вперед тощий дременириец с узким лисьим лицом. Он тронул Горана за локоть, и жирный элдер быстро растворился в толпе.
– Цейнан, – сказал Даниляр. Неудивительно, что истинным лидером стал именно он. – Как мило с твоей стороны зайти и пожелать настоятелю выздоровления.
– Даниляр, – так же непринужденно откликнулся тот, – как видишь, наши намерения чисты. Мы пришли в доброй вере, чтобы развеять сомнения. Вот и все. Мы не хотим созывать совет и требовать отстранения Анселя.
– Так чего же именно вы хотите?
– Всего лишь увидеть его. – Цейнан развел руками. – Всего лишь удостовериться, что все хорошо и наш орден в надежных руках.
– Боюсь, вам придется поверить мне на слово. Никто не допускается к настоятелю, пока не исчезнет опасность заражения.
В бледно-голубых глазах Цейнана мелькнуло раздражение.
– Зараза?
А вот Горан выпучил глаза.
– Именно она, элдер Горан, – сказал Даниляр. – Черная легочная лихорадка крайне заразна.
– Черная легочная лихорадка? – Красное лицо элдера побелело.
– Да. Мы же не хотим, чтобы она распространилась на весь совет? Элдеры, которые валятся с ног, – это будет катастрофа.
– Но ты приходишь и уходишь, когда захочешь, Даниляр, – возразил Цейнан.
– Я уже болел лихорадкой раньше, – сказал он. И сам удивился тому, как легко далась ему эта ложь. – Много лет назад, в пустыне. Хенгфорс говорил мне, что дважды этой болезнью не болеют.
Горан начал рыться в карманах в поисках носового платка.
– А ты уверен, что у настоятеля именно эта болезнь?
– Боюсь, симптомы весьма красноречивы. Нельзя позволить, чтобы она распространилась среди членов ордена или же перекинулась на горожан. Болезнь может быть смертельной. До тех пор пока есть вероятность распространения инфекции, настоятель должен пребывать в изоляции, но это не мешает ему справляться со своими обязанностями.
– Почему нам не сказали этого раньше? – вмешался один из элдеров. – Нас должны были поставить в известность, как только диагноз настоятеля стал вам ясен.
– Мы не видели смысла напрасно вас беспокоить. – Даниляр спрятал кисти рук в рукава. – Как только настоятель поправится, он вернется в зал совета. Пока же я могу лишь передать ему ваши искренние пожелания. Уверен, он будет тронут, узнав, скольким из вас небезразлично его здоровье. Хорошего вам дня.
Делегация заворчала и направилась к выходу. Горан вытирал лицо и то и дело оборачивался, словно желая убедиться в том, что за его спиной не крадется ужасный призрак болезни.
И только Цейнан задержался на пороге.
– Настоятель еще жив, правда, Даниляр? – спросил дременириец. – Ты не хуже меня знаешь, что секретарь умеет подделывать его подпись, а где находится большая печать, ни для кого из нас не секрет.
– О, он жив, заверяю тебя, и как всегда в ярости. Спроси у людей Хенгфорса, они это подтвердят.
Цейнан слабо улыбнулся.
– Я ведь могу и спросить. Я знаю, что вашей дружбе с настоятелем уже не один год, вы вместе были неофитами, так ведь? Как далеко может зайти твоя верность ему, Даниляр? Станешь ли ты лгать, чтобы защитить его, или сговариваться, чтобы помешать честному переизбранию?
– А кто сказал, что переизбрание состоится?
Цейнана задели его слова.
– Мой дорогой капеллан, мы оба знаем, что настоятель умирает. Твоя сказочка о страшной лихорадке была неплоха, признаю́. Их это определенно впечатлило. – Он кивнул вслед удалившимся элдерам.
– Я никого не пытаюсь обмануть, Цейнан. Настоятель не готов заразить целый орден лишь ради того, чтобы удовлетворить твое любопытство и доказать, что он в здравом уме и может управлять нами. Это было бы глупо, не говоря уже о том, как это было бы неприятно тем, кто все-таки заразится. Поверь, болезнь тяжела, от нее легкие заполняются черной мокротой.
– Оттого она так и называется, я знаю. Но ты не убедил меня, Даниляр. Я думаю, Ансель обязан к нам выйти. Мы сами должны убедиться в том, насколько он болен и в каком он состоянии. Если настоятель не может заниматься делами, в наших законах есть подходящий для такого случая пункт.
Тревога впилась в Даниляра, как нож. Плохо, что Цейнан взялся за это. Очень, очень плохо.
– Цейнан, я понимаю твое беспокойство, – сказал он. – Совершенно правильно и достойно с твоей стороны заботиться о процветании ордена, но уверяю тебя, твое беспокойство необоснованно. Мы в надежных руках.
– Но надолго ли?
– Никто не может этого предугадать. Лишь Богине ведомы сроки.
– А Она молчит, полагаю?
– Это уже слишком близко к богохульству, элдер Цейнан, – предупредил Даниляр. – Богиня не поверяет мне своих намерений, но я знаю, как Ей не нравятся подобные формулировки. И потому предлагаю тебе оставить Анселя в покое. Если ты все еще хочешь его увидеть, попроси об аудиенции заранее и должным образом.
Цейнан наградил его фальшивой тонкой улыбкой и намеком на поклон, а затем вышел.
Со вздохом облегчения Даниляр запер дверь за его спиной. И вернулся к Анселю, который ждал его – слабый, но в сознании.
– Ну?
– Кажется, назревает бунт.
– Ничего удивительного. Именно этого я и ждал. Цейнан?
– Цейнан.
– Он скользкий тип, Даниляр. С ним нужно обращаться с крайней осторожностью.
– Знаю. Остальным пришлось скормить сказку о черной легочной лихорадке и об общем благе, но Цейнан дал понять, что не купился на это.
– Я слышал. Ты неплотно закрыл дверь. – Ансель тихо рассмеялся. – Как для церковника, ты слишком хорошо врешь.
– Благодарю, хотя и не уверен, стоит ли гордиться такими успехами.
– Сколько их там было?
– Девять или десять, но это наверняка не все. Цейнан намекал, что, если совет будет созван, он соберет кворум или чуть меньше половины голосов, чего уже достаточно для нашей головной боли.
– В последнее время у него все больше последователей, – задумчиво сказал Ансель. – Похоже, мы потеряли немало друзей, когда отпустили леанца.
– Если они собирались сжечь его живьем, я не уверен, что хотел бы оставаться их другом.
– В этом ты, возможно, и прав. Но все же приглядывать лучше за Цейнаном, а не за его кликой. Что ему известно?
– Не могу судить. Он намекал, что знает о нашем сговоре, но не уточнял, о каком именно.
– Тогда пусть пока что все так и остается. Мы и так получили все, на что могли надеяться. Пусть то, что происходит прямо у него под носом, станет для Цейнана сюрпризом. – Настоятель бросил Даниляру шарик из мятой бумаги, кое-где испачканный синим воском. – Сожги это.
29
Лабиринт
Гэр открыл глаза. Ему пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем расплывчатые пятна превратились в тени деревьев на беленой стене, колышущиеся от ветра. Кроме кровати, на которой он лежал, в комнате был только узкий шкаф и умывальник из некрашеного темного дерева. Он не узнавал эту комнату.
– Привет.
Это слово произнес женский голос с певучим акцентом. Гэр повернул голову в ту сторону, откуда донесся звук. На стуле у его постели сидела женщина с золотистой кожей и медными волосами – длинными и волнистыми, свободно ниспадающими на укрытые зеленой мантией плечи. Под рыжевато-карими, слегка раскосыми глазами залегли глубокие тени.
– Я знаю тебя. – Его рот был словно забит сухой плотной шерстью.
Она улыбнулась.
– Я Танит, одна из целителей здесь, в Доме Капитула.
