выпущу тебя, когда снова увижу, что ты меня любишь.
Они встретились взглядом. Глаза Рины ничего не выражали, а граф смотрел внимательно. Девушка сказала:
— Хорошо. Я постараюсь для тебя.
— Для нас. Это ради нас, не ради меня.
— Хорошо, граф Дартер, я постараюсь для нас.
Граф ещё смотрел на неё какое-то время, а затем вышел. Рина осталась лежать, укутавшись в одеяло. Дартер вдруг снова вернулся, и Рина обернулась на него.
— Вот твой медвежонок, — он положил его на матрас. — Я делаю так, как ты попросила. Надеюсь, это станет нашим первым шагом навстречу друг другу.
Рина обняла графа, но лишь для того, чтобы скрыть удивление. Она просила?.. Девушка догадалась мгновенно. Как только граф ушёл, она схватила Ори и стала обыскивать его. Булавка нашлась сразу. Она вытащила её, задев добрый кусок синтепона, и тут же бросилась к ящичку. Игла булавки точно подошла к отверстию замка. Рина вставила её до предела, послышался щелчок, и ящик открылся. Она откинула крышку и увидела внутри пожелтевшие листы бумаги. Это был лист из газеты, той самой, где не хватало одной полосы. На нём Рина увидела большую статью о пожаре в доме Дартеров, случившемся более 20 лет назад.
— Он говорил мне про этот пожар. Но зачем ему прятать эти листы?
Вначале Рина посчитала, что здесь нет ничего удивительного, что граф захотел сохранить заметку о том пожаре отдельно от других газет. Однако интуиция подсказывала ей, что должно быть что-то особенное в том, как именно он их сохранил. Как вырвал, как нашёл специальный ящик, как спрятал в самую даль архива. Она вновь и вновь перечитывала статью, пытаясь понять. И вдруг взгляд её задержался на одном предложении:
«Сын четы Дартеров, юный наследник семьи Виктор Дартер, в тот злополучный день находился в сарае неподалёку от дома. Он практиковал магию, а потому не заметил пожар, да и сам сарай находится в глубине леса. Но когда он увидел дым, было уже поздно…»
— Что мне тогда сказал Виктор? Что-то вроде «мне чудом удалось спастись»… Что-то тут не сходится. Почему он сказал, что ему удалось спастись, ведь тут написано, что он не был в доме в момент пожара?
Девушка долго думала, снова перечитывала. Она уже успела одеться и съесть добрую половину блюд с подноса. Граф теперь оставлял ей свет, так что она спокойно могла ходить, читать и писать, и последние два пункта почти мгновенно протрезвили её и вернули в рассудочное состояние. Но всё же она была обессилена пребыванием здесь и ещё не вполне отошла после аварии.
Виктор принёс ужин на двоих и остался есть с ней. Он расстелил плед, принёс вино и другие закуски, и они сели на полу. Рина горько улыбнулась — всё это было словно тем днём, когда граф позвал её на пикник. Как жутко далеко друг от друга находились эти два дня.
Они молча пили вино. Рина наслаждалась каждым глотком. Здесь, в плену, простые человеческие радости приносили ей втрое больше удовольствия. Наконец, выпив два бокала, она решила заговорить.
— Послушай, мне так жаль…
Граф посмотрел на неё.
— Я, кажется, кое-что поняла. Знаешь, я вспомнила, что ты говорил мне про свою семью. Про тот ужасный пожар и то, как они погибли, а ты выжил… Понимаю, что так неправильно говорить по отношению к их памяти, но они, в каком-то роде, оставили тебя одного. Я имею в виду… Ты ведь рано покинул дом ради учёбы. А потом этот пожар. Ты был совсем один.
Дартер отвернулся и смотрел перед собой. Рина продолжила.
— И я вдруг поняла, что поступала с тобой так же. Со всеми этими попытками бросить тебя, убежать… Я поняла, какую боль причиняла тебе. Но я больше никогда тебя не брошу, слышишь? Больше никогда так не поступлю с тобой.
Рина молча вглядывалась в лицо мужчины. Тот медленно повернулся к ней и посмотрел с выражением, которое показалось Рине злостью. Она испугалась, что сказала что-то не то, и произнесла:
— Я… Не хотела обидеть тебя. Я…
Дартер молча встал и направился к выходу. Рина встала вслед за ним. Она звала его, спрашивала, чем обидела, но тот просто вышел и хлопнул дверью. Рина остановилась посреди подвала и крепко задумалась. Что именно в её словах так разозлило графа?
23
Рина царапнула булавкой по краю стеллажа.
— Четырнадцать.
Столько дней, как ей казалось, она провела в подвале. Она считала те дни, что провела без сознания, а затем и те, которые прошли в состоянии между сном и явью и под литрами лекарств. А после и те, что провела в темноте. Хотя до конца она не была уверена.
Она смотрела на четырнадцать косых чёрточек, украшавших книжную полку. Четырнадцать дней её плена. Но их было гораздо больше. Пожалуй, отсчёт стоило бы начать с того самого дня, когда она только шагнула на порог дома графа. Рина тяжело вздохнула.
Она вновь взяла в руки газетные листы, пытаясь понять, что её так настораживало во всей этой истории. Граф так странно отреагировал на её слова о семье и пожаре. Всё это было жутко. Рина почувствовала вдруг отвращение, вспомнив, как Дартер устраивал ей игры с огнём, при том что вся его семья сгорела заживо. Раньше она никогда не сопоставляла два этих факта, а теперь…
— А что если… — пришла одна мысль Рине в голову.
Перед завтраком Рина спрятала ящичек вглубь архива. Граф принёс две чашки кофе, яичницу, тосты. Девушка встала ему навстречу и легко тронула губами его щёку. Граф был чуть бледен, но выглядел лучше. Чёрные волосы особенно подчёркивали его осунувшееся лицо, а скулы стали ещё острее. От него пахло елью, мятой и мускусом. Он приобнял девушку и поцеловал в ответ.
— Я ждала тебя.
— Я сварил тебе кофе. Как ты любишь. Перец и корица.
Рина хотела было спросить, как он узнал. Говорила ли она ему об этом? Или же он посмотрел по камере, что она добавляла в свой кофе?
— Спасибо, — ответила девушка и взяла напиток.
Она сделала глоток и прикрыла глаза. И постаралась не выплюнуть напиток. Он сварил ту ещё гадость, испортив вкус кофе, но Рина блаженно улыбнулась:
— М-м… Ты постарался для меня. Спасибо.
Граф молча наблюдал за девушкой, не притрагиваясь к еде. Вдруг он вырвал чашку из её рук и притянул к себе. Он поцеловал её, впиваясь губами. Рина ответила ему, обхватывая его тело, гладя руки, спину, спускаясь ниже.
