руководящей партии: «ЕДРО – в помойное ведро!» Школота подняла голос…
15 мая – в «Новой газете» публикация «Россия в кольце угроз». Суть: все нам, беззащитным и пушистым, угрожают. А между тем современная Россия – место, где творится произвол и мракобесие. Нападки на инакомыслящих, возня вокруг фильма «Матильда», георгиевских ленточек, и вообще идет битва за духовные скрепы. И на этом фоне ТВ-показы, как Путин играет со своими коллегами в хоккей и забил больше всех профессионалов шайб. В этом есть что-то подхалимно-лизоблюдное: «Ваше Величество, может быть, забьете еще шайбочку? Мы будем только рады…»
10–14 июля, ПЕРЕДЕЛКИНО. Отдых в неполные 5 дней. Не дом отдыха, а кардиологический санаторий в трех обветшалых корпусах. Мы жили в третьем, 3-й этаж, 317-й номер. Все устарело и утло, и до Запада как до Аляски. Кормежка жуткая. Шведский стол, на который набрасывались, как будто голодное время. Жуткий контингент, в основном старые, угрюмые, злые. Ще: «У меня такое чувство, что мы в доме престарелых!» Лишь прогулки по территории и далеко за санаторием были хороши, ибо дышалось отменно… Хваленое Переделкино – это Недоделкино и далеко до Сан-Комфортино…
24 сентября – газеты восторженно пишут о памятнике Калашникову с автоматом. Министр культуры Мединский: «Это бренд России». А сколько убито сотен тысяч людей в мире в различных войнах и конфликтах автоматами Калашникова? И это бренд?! А может быть, наш бренд (символ, гордость, величие) Александр Пушкин с книгой стихов? И сколько поэтов склоняли перед ним голову и с восторгом писали о нем. Только Георгий Иванов:
Александр Сергеевич, я о вас скучаю.
С вами посидеть бы, с вами б выпить чаю.
Вы бы говорили, я б развесил уши,
Слушал бы да слушал…
А кто хочет посидеть с Калашниковым?
Калашников, ты брат и хват,
Дай пострелять твой автомат!..
Неожиданно вынырнули две строчки. Строчки сочиняю, но стрелять категорически отказываюсь. Пацифист… (22 мая 2020 г.)
Можно дополнять и дальше, но закончу. Книга воспоминаний и дневников тяжелеет с каждым годом.
Рассвет и закат «Алефа»
Американо-израильско-русский журнал «Алеф» – один из самых удачных проектов. Он длился 18 лет (2000–2017). В каждом номере журнала публиковался мой материал, а иногда – по два. Сначала печатались календарные подборки, потом тематические, о какой-то персоне: поэте, философе, художнике, артисте и т. д. А еще интервью со мной и рецензии на книги. Приблизительно 250 материалов, от Шолом-Алейхема до Маркса, от Сезанна до Бродского. Большинство эссе из «Алефа» перекочевало в книги.
6 августа 2017 г. лафа кончилась: мне позвонили и сообщили, что учредители-меценаты из Америки прекращают финансирование. Остались неопубликованными американский писатель Сол Беллоу и наш художник Казимир Малевич. В течение 18 лет – с октября 2000-го по август 2017-го – на страницах «Алефа» гарцевал Ю.Б. И был, по отзывам читателей в США, Израиле и России, любимым автором. И – баста, конец, «Алеф» провалился в «Черный квадрат» Малевича.
И сам Бог велел кратко представить последние публикации канувшего в Лету журнала (в хронике года лишь краткое упоминание).
Январь – «Правители новой России» с портретами Ленина и Керенского. Кратко: карьера, взлет, судьба. Пряные детали, к примеру, стихи Марка Лисянского (1981):
А мы о Ленине. Вот именно.
А мы о Ленине, о нем.
Мы вырастаем с этим именем
И с этим именем живем…
Ленин долгое время был глыбой, любимым вождем мирового пролетариата, и лишь в последнее десятилетие XXI века развенчан и снят с пьедестала. А Керенского долгое время всерьез не принимали. И язвительный Виктор Буренин писал о нем уничижительные строки: «Что вы такое? Хлестакова / Племянник или внук родной». И все же февраль 17-го вознес Александра Керенского на вершину российской власти. Короткое время он купался в лучах славы. Все политическим противникам предлагал: «Давайте забудем ссоры и объединимся в единую семью во благо новой свободной России!..» Не захотели услышать. И суровый с ветрами октябрь заменил февраль с его демократическими надеждами. Ленин победил, переиграл, перехитрил Керенского, да и не могло быть иначе: сила победила мягкость, жестокость Ленина оказалась сильнее демократических устремлений Керенского. Он был одиноким героем, а за Лениным стояла железная когорта большевиков-подпольщиков. И народ долго распевал песню «А Ленин такой молодой…».
Владимир Ильич воссел на трон в Кремле, а Александр Федорович отправился в эмиграцию: Франция, США, Англия. Он скончался 11 июня 1970 года, на 90-м году жизни. В конце жизни писал:
«Удивительно. Никого нет вокруг… Ни Краснова – его казнили в 1947 году… ни этого Дыбенко-матросика. Ни Корнилова, ни Черчилля, ни Ленина, ни Сталина… Я один остался на белом свете. Что это? Миссия? Или наказание? Наказание долголетием и всезнанием. Я знаю то, что уже никто знать не может».
В двух номерах – в феврале и в марте – расписан «Красный граф Алексей Толстой» (не первая публикация о нем). Среди вернувшихся из эмиграции на родину лучше всех устроился Алексей Николаевич Толстой. Будучи прекрасным писателем-стилистом, он поставил в жизненном казино не на правду, а на лесть. На ложь и на фальшь. Он писал исторические романы, в которых через персонажей Ивана Грозного и Петра Великого прославлял Сталина и вполне заслуженно получал Сталинские премии. Русский Рабле.
Советская власть предоставила Алексею Толстому отличные материальные условия жизни. Он упивался своими застольями со знаменитыми людьми. А вот что творилось в его душе? Испытывал ли он страх в то жуткое время? В Париже, куда вырвался ненадолго, признавался старому другу и эмигранту художнику Юрию Анненкову: «Мне на все плевать!»
И еще одно признание, уже будучи лауреатом, академиком и депутатом Верховного Совета CCCP, за столом полушепотом и под хмельком: «Я лучше буду писать дерьмо за столом у себя дома, чем есть г… в лагере!»
Да, кривил душою, когда писал «нужные вещи», но при этом оставался превосходным знатоком и стилистом русского языка. Толстой не раз говорил: «Я люблю процесс писания: чисто убранный стол, изящные вещи на нем, удобные письменные принадлежности, хорошую бумагу…» Эстет творческого труда. А вот как человек, как личность…
Борис Зайцев в очерке «Братья-писатели» вспоминает свою встречу с Толстым перед его возвращением на родину, в Париже. «Ты знаешь, кто ты?» – «Ну?» – «Ты дурак. Ты будешь нищим при любом режиме…»
То есть Алексей Толстой упрекнул Бориса Зайцева в том, что он не умеет приспосабливаться и не
