осмелились поддаться пульсирующему ритму жизни Манхэттена, где всегда был свет, неисчерпаемое количество напитков, еды и сигарет, продававшихся без всяких продуктовых карточек, а вокруг приезжих музыкантов вились красивые, модно одетые девушки, полагавшие, что друг из Европы — это очень прогрессивно. Руководитель группы Жан-Луи Жобер был любовником Эдит, но и он оказался так же безжалостно выставлен за дверь в числе прочих.
Эдит раздражали эти выходцы из Эльзаса, отправившиеся с ней на гастроли. Наверное, надо было взять с собой в поездку молодого армянина Азнавура, которого она взяла под свое покровительство. Ему были нужны деньги, так что он какое-то время работал у нее секретарем и ездил с ней повсюду. Стоило, конечно, подумать заранее, что один взрослый и обремененный семьей музыкант был надежнее этой кучи юнцов-исполнителей. Но сейчас, пока она расхаживала как тигр в клетке в своем номере элегантного отеля «Амбассадор», что расположен на еще более элегантной Парк-авеню, Шарль Азнавур готовился к своему первому вечеру в «Альгамбре» в Париже. Ей ничего не оставалось, как только отправить телеграмму своему подающему надежду другу:
Уверена в твоем успехе + + + тчк + + +
Сожалею, что меня не будет + + + тчк + + +
С наилучшими пожеланиями и поцелуями + + + подписано Эдит.
Поскольку она уволила «Спутников шансона» и не смогла быстро найти им замену по эту сторону Атлантики, ей пришлось исполнять всю программу без посторонней помощи. Эдит даже подумала позвонить Иву и организовать ему рейс в Нью-Йорк. Но нет — он слишком горд, чтобы вернуться к ней, и в любом случае это приглашение причинит ему боль.
Его сестра, с которой Эдит время от времени общалась, утверждала, что чувства Ива еще не остыли. Фактически она не видела его с момента разрыва. Ив был бы идеальным партнером для совместного выступления. У нее были две песни, которые она еще не включила в свой репертуар, но предусмотрительно перевела на английский, — одна из них была ее композицией, «Жизнь в розовом цвете».
Эдит выпила для храбрости несколько рюмок бурбона. Так будет легче пережить отказ. После этого она положила руку на телефон. Лидия рассказала ей, в какой гостинице в Париже проживает Ив. Было бы очень просто запросить нужный номер и попросить соединить с Францией.
Эдит почувствовала, что ей нужно еще виски, прежде чем она решится. Ее сердце колотилось, мысли путались, алкоголь подступал к горлу, глаза туманили слезы. В конце концов оказалось, что она слишком пьяна, чтобы вообще внятно объяснить телефонной барышне, какой номер ей нужен.
Проспавшись, она почувствовала себя увереннее. Эдит Пиаф никто не нужен, чтобы пережить трудности. Ей ужасно не хватало Симоны, но она прогнала тоску, тем более что решила преодолеть все препятствия в одиночку и подготовить свою программу.
Следующая катастрофа произошла с ее появлением в театре «Плейхаус» на Бродвее. Эдит вышла на сцену в своем простом черном платье, быстро оглядела зрителей и запела. Но публика встретила ее пение свистом! Она пела на английском, но кто-то из зала крикнул ей, что ее итальянский превосходен. Кажется, он даже был искренен.
После представления она сидела в гримерке и плакала от отчаяния.
— Все прошло совсем не так плохо, как вы думаете, — утешал ее Клиффорд Фишер, ее агент и американская версия Луи. — Люди были удивлены, что вы так просто одеты. Здесь Франция ассоциируется с канканом, танцевальными номерами, со страусовыми перьями и блестками…
— Боже мой! — воскликнула Эдит. Она с вызовом подняла на него глаза, полные слез. — Этого вы от меня не получите.
— Немного мехов тоже пригодилось бы, длинное платье, может быть. И немного макияжа, и визит к парикмахеру, — перечислял Клиффорд любезным тоном. — Здесь привыкли к Рите Хейворт[82], понимаете?
Эдит понимала, что он просто хочет дать ей совет, а не обидеть. Тем не менее она воскликнула:
— Я же не пин-ап герл!
— Все получилось действительно неплохо, — терпеливо повторил агент, игнорируя ее протесты. — Жители Нью-Йорка очень много работают, деловая жизнь здесь кипит. Вот почему люди жаждут немного гламура, они хотят быть веселыми по вечерам, а не переживать драмы. Песни о рабочем классе не очень подходят.
— Я слышала вот это, — Эдит прошипела через стиснутые зубы.
— Вы имеете в виду свист? — Клиффорд рассмеялся, да так, что чуть не выронил сигару из угла рта. — Это наше отличие от Европы. Вот почему я утверждаю, что все прошло хорошо. Свист в этой стране означает одобрение, а не провал. Разве вы этого не знали?
Она покачала головой. Никто не готовил ее к поездке в Нью-Йорк. Она не была готова ни к статуе Свободы, ни к причудам заокеанской публики. Она искренне полагала, что это будут такие же концерты, как дома. Но как она сможет соответствовать тем требованиям, которые здесь к ней предъявляют? Ей придется полностью измениться, чтобы соответствовать тому типу певиц, который здесь пользовался спросом. Затосковав по дому, она закрыла лицо руками.
— Мы сделаем это. Я играю в покер, Эдит, и ставлю стрит-флеш, ты все равно сорвешь банк.
Она слышала его, но не могла поверить в то, что он говорил. В тот момент ей даже не показалось смешным, что он произносил ее имя как «Идисс». Ей просто хотелось плакать и плакать. Она никогда раньше не сдавалась так быстро. Она хотела домой, даже если это означало разрыв контракта!
Через пару дней, которые она провела в ожидании скорою отъезда в Гавр, Клиффорд появился в ее гостиничном номере с газетой под мышкой. Он не нашел времени, чтобы снять шляпу или вынуть сигару изо рта и положить ее в пепельницу.
— Взгляни на это, — проговорил он таким тоном, что она чуть не подскочила от волнения. — Вирджил Томсон написал о тебе в «Нью-Йорк Геральд Трибьюн». Две колонки.
Эдит села за столик у окна, гадая, не является ли шуткой завтрак, который ей подали. Никакой француз не будет есть яйца пашот на булочках, залитых голландским соусом и украшенных ломтиками ветчины. Даже если бы снабжение в Париже было таким же, как до войны, никто — действительно никто! — не вместил бы в себя утром такое сытное блюдо. Она не слушала Клиффорда, а вместо этого, указав пальцем на свою тарелку, спросила:
— Что это?
— Яйца бенедикт[83], — раздалось резко, как выстрел. — Выглядит очень хорошо!
— Возможно. Но на самом деле я хотела всего лишь завтрак, а не обед, — пробормотала она, потянувшись за серебряным кофейником и наливая кофе
