Девочка замолчала. Её лицо стало печальным.
- … и снова ничего не получалось, - продолжил я мягко.
- Да, - кивнула принцесса. - Тогда я начала думать, что… со мной что-то не в порядке. Мне это не понравилось. Я…
Снова длинная пауза.
- Ты хотела просто быть такой, как все, - подсказал я.
- Отец и мама… они очень переживали, когда я говорила об огоньках. Отец хотел, чтобы я молчала о своих фантазиях, если рядом были слуги или кто-нибудь чужой. Я тоже стала переживать. Когда я ложилась спать, мне больше не хотелось снова поиграть с огоньком. То есть хотелось, но…
- Но ты говорила себе, что это плохо, потому что всё только кажется.
- Я… да, наверное. Потом я стала забывать, а потом…
На лице девочки вновь отразилось сильное волнение.
- Я рассказывала вам, доктор, о том человеке… которого… сожгли.
Она долгое время не решалась говорить дальше, поэтому я подтвердил:
- Да-да, я помню. На тебя это произвело очень глубокое впечатление.
- Мне… мне было его жалко. Я не хотела, чтобы он умер. Я пробовала… пробовала сделать… чтобы случилось какое-нибудь чудо. Не помогло… я не помогла ему.
По ее щекам опять текли слёзы. Юная принцесса уже однажды выговорилась мне, но сейчас она сама по-другому переоценивала всю историю. Кажется, девочка в тот самый первый раз действительно не помнила о своих попытках предотвратить казнь.
- Ты чувствовала, что могла бы… - осторожно произнес я.
- Да. Я… мне как будто чего-то не хватило.
Вот еще один конфликт. Чувство вины за сожжение человека. Если сама казнь произвела на нее такое впечатление, то не может ли быть так, что здесь кроются истоки проблемы? Обладала Луиза особыми способностями или нет - дело третье. Она подумала, будто сможет как-нибудь изменить ход событий, а это не удалось. Она - пусть лишь на миг - поверила, что спасет человека. Затем пришло разочарование, боль и ужас. "Я могла спасти" наслоилось на "я не спасла", и ко всему добавилась психическая травма.
Эх, Виктор! Вроде бы умный человек, король. А не соображает. Ребенка нужно было либо с пеленок приучать к подобным зрелищам, либо когда-нибудь попозже. Виктор же как назло попал в тот промежуток времени, когда подросток начинает впервые серьезно задумываться о смерти. И бояться её - куда острее, чем это характерно для взрослого. Луиза, как я понял, росла в тепличных условиях: кругом ей твердили о человеческих добродетелях, любви к ближнему и о красоте искусства. Она сформировалась в добрую хорошо воспитанную девчушку.
А потом Виктор взял и решил привить ей жесткость. Сразу.
- Может быть, тебе не хватило умения? - предположил я. - Ты ведь старалась не использовать эти способности. Они могли забыться.
Луиза подняла на меня взгляд:
- Я… не знаю.
Наступила тишина. Где-то рядом мелодично пела какая-то птичка, и трель долетала через открытую балконную дверь. Утренняя прохлада понемногу сменялась теплым дыханием дня.
- Мне кажется, - наконец продолжила принцесса, - это было бы трудно. Я умела всего лишь маленький огонёк зажигать. А там нужно было что-то большое.
- Чудо.
- Да.
- Такое, что и тебе показалось бы настоящим чудом.
- Да… то есть…
Она нахмурилась, но затем ее лицо просветлело:
- Понимаю. Я не могла бы сделать то, что сама считала чудом, правда?
Я развел руками:
- Ну, именно к такому выводу мы пришли с тобой в самом начале.
- Наверное, это правильно, - кивнула девочка. - Но я думала, что сумею… Я ведь не могла суметь то, что никогда в жизни не делала. Да-да, понимаю.
Ее голос дрожал от волнения, однако Луиза всё говорила и говорила. С этого момента я почти не вмешивался в ее монолог - она словно открыла для себя что-то новое и была захвачена увиденными перспективами. Она спешила, сбивалась, возвращалась к сказанному ранее. И всё это были признаки того, что девочка нашла нечто важное.
Когда я выходил из ее комнаты, мои мысли роились вокруг сегодняшней беседы (роились - самое подходящее слово; я почти слышал жужжание). Вот нам удалось докопаться еще до парочки крупных конфликтов. И ничего не произошло.
А что должно было произойти? Кажется, я сам ожидал какого-то чуда. Неужели мне пришло в голову, что, поведав о своих проблемах, принцесса встанет и начнет прохаживаться по комнате? Так просто?
И вообще, возможно ли ее вылечить обыкновенной психотерапией?
Еще мне не давал покоя огонёк, о котором рассказала девочка, но здесь-то было мало поводов для волнения. Если способности у нее есть, они рано или поздно раскроются. Это вряд ли помешает ей вести нормальную жизнь. Куда важнее было бы справиться с болезнью.
Увлеченный такими мыслями, я не сразу заметил непривычное оживление, быстро распространяющееся по первому этажу здания. Слуги и гвардейцы бегали туда-сюда, лица многих были по-деловому собраны, а другие казались перепуганными. Изредка люди громко перекликались между собой, что совсем уж нарушало сложившийся во дворце порядок.
- Что случилось? - я ловко поймал пробегающего мимо слугу за плечо.
Он посмотрел на меня как-то странно, вывернулся из захвата и, не сказав ни слова, продолжил свой путь.
- Что за чертовщина? - удивленно спросил я - на этот раз самого себя.
На мое счастье, в одном из коридоров мне навстречу попался Жерар. Ставшая привычной меланхолия покинула графа. Он на ходу отдавал распоряжения двоим гвардейцам. Сейчас начальник королевской гвардии больше всего походил на боевого генерала.
Я немедленно его окликнул:
- Жерар! Может, хоть вы мне объясните, что происходит?
- Азар? - граф жестом отпустил своих спутников. Те куда-то побежали - очевидно, выполнять распоряжения. - Вы еще ничего не слышали?
- Я был у принцессы. А потом, здесь все только молчат и бегают. Как растревоженный муравейник. Объявили о конце света, что ли?
Начальник гвардии серьезно покачал головой и, пригласив меня идти с ним, сообщил:
- Новость не настолько плоха, но хорошего все же мало. Сегодня ночью убит король.
- Виктор? - вот этого я действительно не ожидал.
Жерар кивнул.
- И еще, как выяснилось, исчез Викониус, - добавил он.
- Вы думаете, это он?… - я однажды встречался с этим добродушным старичком. Он не производил впечатление опасного преступника - такие и мухи не обидят. Виктор из каких-то своих соображений до сих пор не отправлял Викониуса домой, хотя, насколько я знал, Жерар настаивал на необходимости соблюсти условия договора с императором. А срок уже подходил к концу.
Мой вопрос графа несколько удивил.
- Что вы, Азар! Я думаю, Викониуса похитили те же люди, которые убили короля.
- Люди Этвика.
Н-да, уже все равно поздно жалеть о своих прошлых делах. Наверное, барона все-таки нельзя было просто так отпускать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
