– И как же называются эти прекрасные создания? – сальная усмешка Филиппа свидетельствовала не только о личном интересе к вопросу, но и указывала на то, что он уже пользовался услугами таких девушек, снимал их на час или на ночь.
– Хотелки.
– Хот… телки?
Упоминание неологизма Ребекки еще раз заставило меня внутреннее сжаться: больше не подлежат никакому сомнению близкие отношения между Ребеккой и Луи.
Он назвал слово четко, по слогам, произнося каждый по отдельности, сопровождая каждый взмахом ресниц, что, безусловно, предназначалось исключительно для меня, не так явно, как подмигивание, но более чувственно, более интимно. Всякий раз его ласки на расстоянии достигали цели: в голову, грудь, живот, лобок, вагину.
Если бы я была способна двигаться, я бы вцепилась ему в горло. Но я не могла, я сидела молча, не шевелясь, дрожащая, раздавленная, раздираемая бешенством и стыдом, побежденная невидимой силой, сжимавшей мое нутро не то чтобы до боли, но далеко не до наслаждения, где-то посередине между сознанием и утробными страхами. Я одновременно испытывала желание отдаться и продолжить борьбу, я не находила в себе сил вырвать поселившееся в душе ожесточение с корнем, боясь повредить рожденное там же очарование и спонтанное влечение. Все противоречивые чувства слились воедино, и на меня накатила такая тоска, что, если бы Люк волевым решением не закрыл заседание, тем самым вырвав меня из состояния полного ступора, думаю, я бы разрыдалась у всех на глазах.
Я вышла из зала заседаний на автомате, как зомби, спустя какое-то время после того как Луи растворился в полумраке коридора. Почти на ощупь добрела до своего кабинета, пробираясь по мне самой непонятным ориентирам. Потом рухнула в кожаное кресло, как тряпичная кукла, спиной к окну, за которым бушевала обычная городская жизнь. Перед глазами маячила пустая плоскость письменного стола. «Компьютер вам установят завтра», – обещала мне Хлоя.
– Хлоя?
Секретарша Дэвида обладала многими достоинствами, среди которых наиглавнейшее – она всегда отвечала на вызов после первого звонка, в крайнем случае – после второго, но никогда – позже.
– Слушаю. Эль… я могу быть вам чем-то полезна?
– Вы не сказали, есть ли еще на сегодня мероприятия после совещания по оформлению студии…
Надо бы назвать его «Совещание по разоблачению», так было бы точнее.
– У вас больше ничего не предусмотрено. Для первого дня – и так не слабо, разве нет?
Она почему-то хихикнула, словно мы с ней подружки, ее голос стал мягче по сравнению с нашими первыми встречами. Раз с первой минуты я не начала вести себя надменно и строго, то Хлоя, видимо, решила, что пора подлизаться к будущей жене патрона.
– Даже не знаю, – равнодушно ответила я.
– А, кстати. Дэвид просил меня вам передать, что после встречи с Люком пришлет машину, чтобы отвезти вас домой.
– Хорошо.
Предупредительность. Обходительность. Знаки внимания. Одним словом: это мой Дэвид. Безусловно, он ничего не знал о присутствии своего брата на совещании у исполнительного директора. До какой степени, хотела бы я знать, его галантность благотворно на меня влияет? Смогу ли я провести рядом с ним еще целый день под одной крышей?
– Ах, вот еще! Вы нашли ваш пакет?
Пакет, пакет… Я поискала глазами…
– Да, – пробормотала я.
Она положила почту не на стол, а на стул, так, что при входе в кабинет ее нельзя было заметить.
В серебристом конверте – еще один родственничек в семейке моего «сто-раз-на-дню».
– Ну и хорошо! Тогда счастливо, Эль! До завтра.
Я вскочила на ноги, бросив трубку, даже не ответив.
Пакет был объемистее и тяжелее всех предыдущих. Кроме конверта, о содержимом которого я уже догадалась: магнитный ключ от номера, визитная карточка и записка с приглашением, – там был еще футляр. Бархатный футляр такого же цвета, как тот, в котором лежало подаренное мне Дэвидом кольцо Гортензии, но более внушительный и изящный.
Я пересилила желание открыть его скорее и сначала развернула конверт. Магнитный ключ без номера и без названия комнаты с логотипом гостиницы «Отель де Шарм». Есть и записочка – тот же вкрадчивый почерк с округлыми аккуратными буковками, такому сразу можно довериться без опасений.
В десять часов вечера.
Наденьте свои лучшие украшения.
Никогда раньше он не был таким загадочным. Что касается указаний, то тут все ясно как день. Я легко догадалась, что от меня потребуется через несколько часов.
3 – ТЫ ЕМУ ОТДАШЬСЯ ПОД БЕССТЫДНЫМИ ВЗГЛЯДАМИ.Единственное, что оказалось совершенно необычным на этот раз – футляр цвета южной ночи для драгоценностей. Я едва не вскрикнула в тот момент, когда его содержимое открылось моему взору. Внутри, на шелковой подушечке, сияло во всем своем великолепии самое восхитительное ожерелье, такое раньше мне никогда не доводилось видеть! Ему не было равных даже среди редких и очень дорогих вещей, выставляемых на продажу в витрине антикварной лавки «Нативель». Необычайной красоты крупные изумруды располагались в три ряда, на первый взгляд – примерно три десятка, разной величины, все оправлены в розовое золото с вкраплением бриллиантов, либо уложенных в ряд, либо собранных в медальоны по всей окружности. Не нужно быть экспертом, чтобы понять, что это сокровище – баснословный подарок и что он не имеет цены. Надо быть сумасшедшим, чтобы дарить такое, а особенно столь банальным образом: завернуть в картон, доверить небрежному курьеру и передать через секретаршу.
Онемев от восхищения, я не могла оторвать взгляд от сияющего ожерелья, которое являлось, видимо, чьей-то семейной реликвией, бог знает каким чудесным образом попавшей в мои руки.
В этот момент раздался звонок мобильника, такой примитивный и так беспощадно некстати.
– Привет, подруга, это – я.
Соня, разумеется.
– Привет! Как у тебя дела? Все нормально?
– Уф… Ты разве забыла? Мы обедали вместе не больше трех часов назад! Или я не права?
– Да, да, конечно. Прости. Я немного не в себе.
– Вижу. Впрочем, не ты одна.
– А с тобой-то что?
– Со мной – ничего… Ничего особенного. Просто после обеда, когда мы с тобой расстались, я возвращалась по улице Руа-де-Сисиль.
Адрес офиса нашего агентства «Ночные Красавицы».
– Ну и что?
– Помнишь, я тебе говорила, что заходила туда на днях, звонила, но мне не открыли? Так вот. В этот раз я позвонила и наткнулась на консьержку. Мы стали с ней трепаться о том о сем, и я наплела ей, что забыла наверху кое-какие свои вещи…
– Она впустила тебя?
– В том-то и дело! Я бы предпочла, чтобы она этого не делала.
