– Ты можешь остаться, тебя никто не гонит.
– Я должна уйти, – возразила я, горько улыбнувшись. – Должна.
Я быстро вышла за калитку, а потом, сильно хромая и не оборачиваясь, поспешила в деревню. Я спускалась с горки в селение, а знахарка по-прежнему стояла на покосившемся крылечке, провожая меня внимательным взглядом. Мы обе знали, почему я соврала – не готова я была к испытаниям новыми тайнами, не хочу их.
– Степан! – позвала я, стоя по колено в снегу и задрав голову к заиндевелым стёклам. Страх постучался в окошко. – Степан!
Где-то в деревне залаяла собака, мужчина просыпаться не собирался. Я стала замерзать, а снег, попавший в голенища сапог, растаял, намочив портянки. Створка окна наконец-то открылась, едва не шмякнув меня по шапке. На меня пахнуло домашним теплом. Сонное помятое лицо Хранителя подслеповато щурилось в утреннем свете.
– Кто здесь? – прогундосил он осипшим ото сна и вчерашнего застолья голосом и откашлялся.
– Это я, – зашептала я, зачем-то оборачиваясь на голый заснеженный сад.
Степан свесился через подоконник и только тогда заметил меня. Его красные похмельные глаза стали с добрый золотой.
– Ты? – Изо рта шёл морозный пар и ядовитый запах перегара.
– Я.
– Чего надо?
– Я уезжаю.
– А мне чего докладываешь? – Он широко зевнул, демонстрируя во рту золотую коронку.
– Мне лошадь нужна.
Степан так щёлкнул челюстью, что я моргнула.
– Ты украла моего демона, а теперь и мою лошадь хочешь забрать? – возмутился он.
– Без лошади далеко не доковыляю, нога ещё не зажила, – посетовала я.
– Не надо было за околицу с костылём наперевес выходить, – буркнул он сердито. – Жди здесь.
Створка окна со звоном захлопнулась, где-то снова залаяла собака, ей вторила вторая, третья. Скоро вся деревня наполнилась визгливым тявканьем. Подумав с минутку, Страх так завыл, что получил в ухо и обиженно засопел.
– А мне он такого не позволял, – услышала я голос Степана.
Он стоял на узкой расчищенной дорожке в саду, в криво нахлобученной шапке, в исподних портах, заправленных в валенки, и душегрейке, надетой на голое тело.
– Чего там стоишь? Пойдём к конюшне.
– Сам же сказал ждать здесь, – буркнула я, с трудом выбираясь к нему.
– Верхом ехать сможешь? – Он покосился на простреленную руку, подвязанную платком.
– У меня выбор есть? – невесело хмыкнула я, заходя в сарай, служивший и конюшней, и коровником. Меня обдал резкий запах навоза. У двери стояло ведёрко, полное парного молока, в глубине сарая кто-то копошился и чуть слышно ругался.
– Выбор всегда есть, – пожал плечами Степан, засовывая руки в карманы душегрейки.
– Наверное, – бесцветно отозвалась я, разглядывая полутёмное помещение, освещённое единственным слабеньким масляным фонариком.
В стойле находились огромный чёрный мерин и тонконогая кобылка с узкой породистой мордой. Степан вывел лошадь и стал её запрягать, с лёгкостью прилаживая седло, затягивая подпругу.
– Куды собралися? – услышала я старушечий голос.
– Куды нада, что лезешь? – грубо отозвался Степан.
Тут старуха появилась сама – маленькая, круглая, в чёрном траурном платке, в длинной, обсыпанной сеном юбке.
– Ох ты, – хрюкнула она, заприметив меня, и вытянула губы.
– Что смотришь? – гаркнул Степан, надевая на лошадь узду. – Иди уже в дом!
Бабка вышла, прихватив с собой ведро и расплёскивая на тёмный подол молоко, напоследок многозначительно цокнула языком.
– Мать? – без интереса полюбопытствовала я, скорее для поддержания светской беседы. Ведь не каждый день ненавистный недруг, притворяющийся другом, уводит обожаемую лошадь.
– Хозяйка избы, комнату у неё снимаю. Бери, – он протянул мне повод.
– Вернуть не обещаю, – сразу оговорилась я. Степан хмуро глянул на меня из-под бровей и буркнул:
– А никто и не рассчитывает на это.
Я вывела лошадку во двор. Та, почувствовав чужую руку, заволновалась, нервно затанцевала, пытаясь утянуть меня обратно в сарай. Степан похлопал её по тёплому боку, потом помог мне забраться в седло. Тело моё сразу же отозвалось болью во всех простреленных членах и заодно в пояснице. Я качнулась в неудобном жёстком седле и вцепилась в поводья, чтобы не рухнуть в снег.
– Тебя проводить? – Степан с сожалением поглаживал лошадку, тыкавшуюся мордой в его открытую ладонь.
– Не надо, найду как-нибудь выход, раз вход нашла. – Я понукнула кобылу и выехала со двора.
– Прощай! – крикнул мне в спину мужчина.
Я обернулась, он стоял посреди двора в нелепой душегрейке, в вытянутых на коленях подштанниках и выглядел совершенно потерянным и сконфуженным.
– До встречи! – ухмыльнулась я, сняв с шеи амулет и выбросив его в снег.
На меня нахлынули звуки и запахи, но яркие зеленые краски ослепили только в первый момент. Я глубоко вздохнула, привыкая к резкому аромату жасмина, и повернула туда, где невероятной толщины полог становился почти прозрачным. Судя по всему, ворота прятались именно там.
Лошадка шла неохотно, приходилось её понукать. В утончающемся месте полог походил на прозрачную тканую занавесь. Он спускался аккурат на широкую дорогу, вливающуюся в полузаброшенный тракт. Вокруг топорщились изящные ёлочки. Видно, в беспамятстве я лезла как раз по ним, на лице до сих пор краснели длинные тонкие царапины от колючих веток. Сугробы доходили почти до пояса. Никем не замеченная, я достигла выезда и обернулась, чтобы последний раз глянуть на Иансу. Там, через три шага, я больше её не увижу, полог тоже исчезнет. Магия Хранителей чувствовалась только внутри кокона.
Я перекрестилась на дорогу, проследила за тем, как Страх Божий резвится уже там, за стеной, и едва не задохнулась. По тракту следовал одинокий путник, хмуро рассматривающий окружающий пейзаж. Сердце пропустило удар, а потом забилось от бешеной радости.
– Денис!!! – заорала я, прекрасно понимая, что через толстый слой магии он не услышит меня. – Денис!
Я вжала каблуки в бока лошади, та нервно заржала и дёрнулась с места. Вспарывая копытами лёгкий снег, она устремилась через полог. Воздух моментально стал морозно-свежим, из-за горизонта поднималось солнце, уже не похожее на зеленоватый шар, холодный ветер потоком бил в лицо. Шапка слетела с головы, но я не обращала внимания на такие мелочи.
– Денис! – кричала я как умалишённая. – Денис!!!
Всадник резко обернулся. Я приближалась. Денис выглядел бледным, осунувшимся и очень усталым, как будто из него вытекли все жизненные соки. В голове вдруг звякнул тревожный колокольчик, я резко осадила лошадь. Та, едва не встав на дыбы, остановилась. Давидыв не улыбался, казался замороженным и совсем чужим. Что-то было не так.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
