Вот и вынюхивает, не делая из этого тайны в криминальных кругах. Потому именно к Гасу обратились, когда я начал задавать вопросы.
Ну да ладно, это новости последних месяцев. К тому же сомнительные. Открывают дверь или нет — неизвестно. А вот то, что вышележащую часть подземелья давно освоили — не вызывает сомнения.
Вы спросите: «Для какой такой надобности используется часть столь небезопасного сооружения?!» А я отвечу, что там не школу для благородных девиц устроили, и не детский сад. Тот, кто распорядился начать строительство, решил, что дурную славу следует использовать. А то как-то неправильно, если её к делу не пристроить.
Да-да — верхнюю часть подземелья превратили в фундамент для сооружения с дурной славой. На нём поставили городскую тюрьму. Замок Монк-Дан — скверное местечко, никто из обитателей Тухлого дна не хочет там оказаться, отсюда их реакция на то, что я начал настойчиво интересоваться пугающей темой. Меня не понимают.
Криминалитет боится Монк-Дана по понятным причинам. Но есть и нечто особое, усиливающее негативную ауру этого места. Больше всего горожан пугает нижний ярус, казематы которого сложены из тех самых огромных камней. Мимо жителей городского дна столь интригующая информация пройти не могла.
Мне повезло, что я, ещё даже не оказавшись в Хлонассисе, обзавёлся полезнейшим знакомством. Сафи провела меня туда, куда без неё попасть сложно. Устраивай я свои розыски среди законопослушных граждан, кто знает, как много времени пришлось бы потратить на пустые расспросы. Всё сложно.
Зато легко засветиться перед властями. Любопытствующий чужак в осаждённом городе — это первый кандидат на арест и дознание.
С применением пыток.
— Гас, а ты сам там бывал? На нижнем ярусе?
Рука вора, в который раз потянувшаяся к моему карману, замерла на полпути, а лицо стало перепуганным:
— Да упаси меня ПОРЯДОК! Лучше совсем без печени остаться, чем туда попасть. Я видел одного человека. Он побывал в самом низу, в отдельном каземате. Его увели из нашей камеры на несколько дней. Но он и там отличился. И тогда тюремщики повели его в самый низ, за чёрную дверь. Приковали к стене и оставили в темноте одного. Он был молодым и дерзким, вот и наказали. Вернулся к нам полностью седым. И немолодым. Это очень дурное место. И камни в нём дурные.
* * *
Средний символ ци заключал в себе двенадцать единиц первозданной энергии, на которой держалась местная Вселенная. Даже Хаос, антагонист всех прочих сил, в той или иной мере её использовал.
Это — один из самых недорогих трофеев. Дело в том, что при нормальном резервуаре ци энергия в нём сама по себе постепенно накапливается, обеспечивая естественный переход на всё более и более высокие ступени. По мере накопления её можно расходовать на развитие атрибутов и навыков. Большинству простолюдинов этого вполне достаточно, ведь набор параметров у них ограничен, большие затраты не требуются.
Но миром правят не они. Беты и тем более альфы — прожорливые «энергетические вампиры». У них и навыков дорогих в развитии хватает, и разных атрибутов побольше. Ждать естественного накопления слишком долго, вот и приходится привлекать подпитку со стороны. Спрос на такой товар вечен, но упрощённые способы накопления ци и частое выпадение символов даже у аборигенов без развитого состояния Мера порядка скверно влияют на цену. Да, платят хорошо, но в сравнении с прочим добром от ПОРЯДКА — чуть ли не копейки.
Потому символы ци — не просто универсальная валюта, а валюта низовая. В зависимости от региона её стоимость значительно скачет, но высоко никогда не поднимается. Где-то за один малый символ можно сытно пообедать с кружкой пива, а то и с вином. Ну а где-то за него больше краюхи хлеба не дадут. И ненужное внимание символы не привлекают, в отличие от дефицитных трофеев.
Весьма удобно.
Куба, повертев перед глазами средний символ, задумчиво спросила:
— И много у тебя такого добра?
— А сколько надо, чтобы пропустили в Верхний город? — спросил я в ответ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да нисколько не надо. Никого туда не пускают из Нижнего. Мы для них не люди, а отбросы. Нас и до осады там не очень-то жаловали, а сейчас, почитай, будто два города по отдельности живём. Жирные ублюдки из Верхнего только и мечтают, как бы здесь всех под корень извести.
— Куба, я сочувствую. Очень жаль, что у вас такие проблемы. Но пойми, мне нужно в Верхний город. Позарез нужно. Ты сказала, что местные монеты сейчас почти ничего не стоят. Я предложил альтернативу. Неужели символы ци у вас тоже мусором считаются? Не верю.
Старуха покачала головой:
— Нет, Ингармет правильно делает, что даёт своим шпионам ци, а не деньги. Это не мусорные монеты из Верхнего, это всегда цену имеет. Но посторонних в Верхний не пускают. Там не такие уж тупицы сидят, они не хотят, чтобы люди степняков к ним пролезли. Надо что-то придумывать.
— На всякий случай повторю: я не шпион. Я даже в вашей степи никогда не был.
— Ага. Верю. Почти, — с нескрываемой насмешкой прокомментировала старуха.
Смирившись в очередной раз с её заблуждениями, я продолжил:
— Хорошо. Вообще-то я могу и сам туда пробраться, но лучше сделать это официально. И с символами ци, думаю, это организовать несложно. Не так ведь, Куба?
— Тебя послушать, так всё легко и просто. Вот только нет там ничего простого. И здесь тоже нет. Посмотри вокруг. Видишь, как мы живём? Черви лучше живут, чем некоторые из нас. Мало то, что траву жрём, так всё к тому идёт, что резать нас скоро начнут. Еды почти нет, зато есть дурь, которую с Верхнего за гроши нам подкидывают. Это чтобы мы побыстрее передохли.
— Куба, я дам тебе столько символов, что ты спокойно прокормишь всю свою детвору.
— Ты вроде как намекал, что поможешь нам отсюда выбраться, пока здесь народ резать не начали. А резня начнётся. Скоро начнётся.
Я покачал головой:
— Ты меня неправильно поняла. Я помогу тебе. Заплачу, кому скажешь. Но вопрос с тем, как выбраться из города, решить не смогу. Я здесь не местный.
— Но ты пошустрее любого местного.
— Куба, у меня нет ни времени, ни возможности вытащить вас из города. И связей с теми, кто город осаждают, тоже нет. Да-да, я понимаю, вы тут все уверены, что я шпион степняков. Да я уже и сам смирился, рад бы им быть, но, увы, это не так. Так что вам самим придётся придумать, как уходить. Я могу помочь с деньгами, на большее не рассчитывайте. Но это хорошие деньги, настоящие. Стены дырявые, солдаты голодные. Даже Сафа наружу выбирается. Так неужели ты ничего не придумаешь?
— Сафу не приплетай, там только она и ходит, — пробурчала старуха. — Нас на берегу клюмсы до косточек обглодают. Да и сама она далеко не уйдёт. Там на угловой башне твари наёмные засели. Без разговоров стреляют. С ними не договоришься.
— Даже у наёмников есть своя цена, на то они и наёмники, — я упрямо гнул свою линию. — Деньги у тебя будут. Я дам. Помоги мне взамен. Сможешь что-нибудь придумать? Пропуск, или что-то такое? Ведь некоторые люди из Нижнего города как-то попадают в Верхний.
Старуха подкинула символ на ладони:
— Поспрашивать надо кое-кого. Ещё пять таких надо. Или семь. Наверное. Точно не знаю, узнавать надо. Найдётся у тебя столько?
Я прекрасно понимал, что светить высоколиквидными богатствами в столь неблагополучном районе — не самая мудрая затея. Но и богатства выбора вариантов не наблюдается.
Кивнул:
— Да, Куба, найдётся.
— Тогда пошлю Бобо к Дыроколу. Если Дырокол такое не решит, значит, никто не решит. Он умеет с верхними разбираться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне ещё кое-что надо.
— Что? — помрачнела Куба, подозревая, что запрос окажется непростым.
Ну да, для текущей ситуации — так и есть.
— Мне нужная еда.
— Да сколько уже жрать можно! — возмутилась старуха. — Тебя Ингармет забросил специально, чтобы город без припасов оставить! Ты не чума, ты стая крысиная!
