— Я тебя запомнил! — обещаю скелету. — Вторую руку тебе тоже не видать.
В голове уже зреет план по уничтожению этой мерзости.
Некромантия…
Как же я ее ненавижу.
Самое мерзкое, что встречал в жизни.
Это необходимо уничтожать.
Сжигать.
Искоренять.
Развеять по ветру.
Скелеты все ближе.
Глянул на свой отряд, слегка остывая.
Слуга и Лаурель прекратили пытаться отстрелять гарпий и вооружились топором и клинками соответственно.
Олегус рубился топором и периодически наносил удары своим «гутен-тагом» по паре наседающих на него тварей.
Фратер…
— И это я после всего ебанутый? — невольно вырвался гортанный клокочащий хрип ярости.
Очевидно Паладина каким-то образом умудрилась разоружить одна из тварей, потому как сабли у него в руках не было.
Как и перевязи с ножнами.
У него вообще в руках не было оружия.
Вместо этого он держал намеревающуюся царнуть его гарпию руками, обхватив за скользкое тело.
И от души с едва различимым замахом, насколько позволяла его броня, бил своим шлемом твари по лицу.
На его ламелярной кирасе виднелись многочисленные сорванные металлические пластинки, порой даже колотые или рваные ранения, но Паладин упрямо не отпускал тварь от себя.
Собственно, она делала примерно тоже самое, время от времени нанося ему мощные удары хвостом…
В какой-то момент Паладин извернулся, когда в очередной раз получившая удар в морду, стоивший ей половины выбитых зубов, гарпия отшатнулась, наклонился, что-то подбирая в траве.
Тускло сверкнула сталь сабли.
Которая тут же срубила голову летающей твари, отсекла верхние конечности, перерубила крылья, распотрошила грудь, вскрыв ее одним рубящим ударом и точным уколом поразив большое, хорошо различимое в свете гномьего светильника сердце размером с человеческую голову.
Сразу после этого, не медля, Паладин направился к нашим стрелкам, на которых наседало сразу три твари.
Раздался торжествующий хохот, привлекший мое внимание.
Я уже догадывался в том, кто его источник.
С пробитым змеевидным хвостом, Ликардия хохотала словно сумасшедшая, проворачивая свои клинки в теле поразившей ее твари.
Гарпия ее радости не разделяла, попыталась вырвать часть своего тела, но хвост был перехвачен окровавленной рукой безумной блондинки.
— Не надо так быстро выходить! — прохохотала она. — Ты ж только вошел! Дай прочувствовать...
Отвернувшись от всего этого сумасшествия, чтобы окончательно не поседеть и не потерять над собой контроль, я посмотрел на разделяющее меня и скелетов полтора метра расстояния.
Я слово уплывал куда-то по волнам бесконтрольного убийства, к которому меня призывал демонический клинок.
Хотелось крушить и ломать, ворваться в толпу скелетов и разобрать ее по косточкам, насладиться тем, как рассекается и сгорает гнилостная плоть, плавятся оскверненные кости.
Я упрямо вытаскивал свой ускользающий в пучину насилия рассудок, делая сперва один, затем другой шаг назад.
Ко мне уже тянулись первые клинки, которые я без особых проблем перерубил «Пожирателем Душ».
Скелетов штук двадцать.
Пустые глазницы, отполированные у некоторых до белизны кости, открытые в немом крике челюсти, клочья вонючего мяса у других…
Остатки брони и тряпья, оружие, которыми они довольно неспешно (как и передвигаются в принципе) машут.
В магическом видении они представали подобно стене черного, мерзкого частокола, в котором угадывались человеческие останки.
Мерзость.
— Ватага доблестных скелетов Идет в последний бой, — неожиданно нараспев продекламировал я, рассмеявшись нехитрым строчкам. — Тьфу, Фратер, заразил своими песнопениями!
Скелеты тянутся ко мне оружием и крючковатыми пальцами, пытаются нанести удары палицами или цепами с шипастыми шарами на конце.
Я отступаю шаг за шагом, держу их в зоне прямой видимости, продолжая заманивать их ближе к гномьим светлякам.
Кровь кипит, но теперь до меня хотя бы доносятся звуки происходящего вокруг.
Призывы умертвить здесь все стали чуть глуше.
Накатывает усталость и боль в теле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Голова становится чугунной.
Под веки словно кто-то бросил песка.
От долгого использования магического зрения начинают болеть и жечь изнутри глаза.
Я просто не привык к столь продолжительному использованию этого заклинания.
Собственно, как и любого другого.
Ватага доблестных скелетов
Идет в последний бой.
Меня попытался достать скелет в остатках рогатого шлема, один из рогов которого был срублен под корень, а второй — наполовину.
Его левая рука держала в костлявых пальцах прямой меч, покрытый выщербинами и зазубринами.
Правой он пытался ударить меня круглым щитом, в то время как его сосед слева наотмашь ударил меня шипастым металлическим шаром на цепи.
Я отпрыгнул назад, оказавшись в границах освещенного пространства гномьими светильниками.
Сделал еще несколько шагов назад, разрывая дистанцию между мной и нежитью до пяти метров.
Призыв броситься в бой практически утих, позволяя мыслить предельно собранно и логично.
Брошусь в толпу мертвецов — меня разорвут на куски.
Нет, мы пойдем другим путем.
Огляделся.
Лаурель закалывала одну гарпию, буквально фаршируя ее своим коротким мечом и кинжалом.
Слуга рубил голову и тело другой.
Фратер отсек правую клыкастую лапу третьей и обезглавил ее, после чего, проигнорировав удар по совей грудине, сорвавший с него часть защиты, принялся рубить на части тушу.
Олегус как раз выдернул из глазницы еще одной твари свой шипастый «коротыш» и быстро направился ко мне.
Метнув топор, который тут же развалил голову обладателя металлического шара, оборотень принялся превращаться в медведя.
— Чего застыл, милый? — услышал я рядом возбужденно-заигрывающий голосок Ликардии.
Она появилась слева от меня, с ног до головы покрытая темно-красной кровью, сквозь которую модно было различить только ее глаза, белозубую улыбку и медленно восстанавливающийся над многочисленными ранами костюмчик средневековой порно-звезды с авантюрным складом характера.
В руках она держала свои Клинки Погибели, с которых чуть ли не ручьем стекала пенящаяся кровь.
— Решил подсобрать побольше, — признался я.
— Ты такой заботливый, — рассмеялась безумная бездушная. — Приволок мне столько дохлых мужичков, чтобы я повеселилась с ними. Спасибо, мой хороший. Но мне бы мужчинку потеплее. Мерзну в последнее время. Согреешь?
— Согрею, — согласился я, обращаясь к Источнику.
— Правда что ли? — голос Вестницы Смерти перестал быть заигрывающим, больше недоуменным. — Эм… Я…
— Пошутила? — усмехнулся я.
— Да не то, чтобы... — девушка казалась сбитой с толку. — Опасаюсь за твою ненормальную…
— Заткнись, — приказал я, чувствуя, как по телу пробегает Магия. — И не смей больше оскорблять МОЮ женщину! Никогда! Ни одну!
Оказавшийся рядом Олегус вопросительно рыкнул, как бы пытаясь сообразить какого хрена вообще посреди боя с нежитью мы обсуждаем личные драмы.
— «Не одну»? — уточнила Ликардия многозначительно. — Ну надо же… А я уж переживать стала, что откусила от тебя самую брутальную часть души. А ты оказывается, просто стеснительный… Ой… А можно в меня тыкать другой своей штукой?
Последнее относилось к лезвию «Пожирателя Душ», который смотрел ей прямо между глаз.
— Это ведь ты толкаешь меня в бой? — спросил я ее холодно.
— Да, — не стала она отнекиваться. — Разжигаю ярость, которую ты все хочешь потушить. Просто бейся. Рви их. Руби. Делай как я…
— Не сегодня, солнышко, — усмехнулся я, опуская оружие и посмотрев на скелетов. — Сегодня мы зажжем…
— А эльфийка не обидится? — поинтересовалась Ликардия.
— Заткнись и смотри, — приказал я, держа «Пожиратель Душ» в левой руке, а правую направляя в сторону скелетов.
