С помощью сфигмометра он проводил исследование изменения частоты пульса; по данным динамометрии регистрировал изменения силы кисти и мышц; по показаниям термометра судил об эффективности влияния внушения на температуру тела. Им исследовались острота слуха, время реакций на слуховые ощущения, а также осязательные ощущения, происходящие под влиянием словесного внушения. Он скрупулезно изучал, как под действием гипнотического внушения изменяется артериальное давление крови, образуются нарывы на коже. Он сожалел, что не смог определить, каков механизм действия внушения.
В Париже в 1889 году был открыт психологический кабинет при «Ecole des Hautes Etudes» (Высшая школа). Директором был назначен Бони, а заместителем Альфред Бине. Предпринятые этими учеными психологические исследования показали, что гипноз — драгоценный метод опытного исследования, нечто вроде «духовной вивисекции», которая, будучи применена с осторожностью, может послужить для решения психологических задач. Это предвидение оказалось пророческим: в настоящее время гипноз действительно служит целям экспериментальной психологии.
Профессор Бони выразил уверенность в том, что «вопрос о гипнотизме тем более заслуживает глубокого и добросовестного изучения, что в этих странных и, по-видимому, необъяснимых явлениях лежит зародыш целой глубокой революции в области физиологии и психологии мозга… Нужно, чтобы вопрос о гипнотизме вышел из области чудесного и вошел в научную область; нужно, чтобы магнетизеры и беснующиеся уступили место врачам и физиологам; этот вопрос должен изучаться в клиниках и лабораториях всеми вспомогательными средствами, которыми мы теперь обладаем, всеми тонкими приемами экспериментального метода» (Бони, 1888, с. 4).
Гипносомнамбулизм располагает душу к восприятию несуществующих впечатлений
Сильное воображение рождает событие.
Монтень
«Гипноз — это состояние суженного сознания, вызванное действиями гипнотизера и характеризующееся повышенной внушаемостью» (Свядощ, 1971, с. 92–93). В гипносомнамбулизме сознание сужается, то есть подавляются душевные движения, воспринимающие мир. Иначе говоря, все впечатления и представления исключаются, кроме единственного, на котором сосредоточена сомнамбула. Создаются благоприятные условия: нервно-психические процессы достигают наибольшего напряжения в том центре, который находится в активном состоянии. Сосредоточенное внимание позволяет видеть лишь нужный предмет, а другие не замечать. Это усиливает единственное представление, и оно, как большая пружина, которой ничего не мешает проявлять всю свою силу, делается господствующим. Нередко обособленное, изолированное представление, приобретая образность и яркость действительного впечатления, становится галлюцинацией.
Прежде чем перейти к разговору об одном из наиболее интересных феноменов гипносомнамбулизма — внушенным галлюцинациям, обратимся к самим галлюцинациям.
Галлюцинации (лат. hallucinatio — бред, видения; син.: обманы чувств, мнимовосприятия) — один из видов нарушения чувственного познания, характеризующийся тем, что представления, образы возникают без реального раздражителя, реального объекта в воспринимаемом пространстве и, приобретая необычную интенсивность, чувственность, становятся для самосознания человека неотличимыми от реальных предметов, от образов, объектов действительности. Стоит заметить, что природа и механизмы возникновения галлюцинаций далеко не ясны.
Согласитесь, ситуация, когда человек воспринимает то, чего нет в реальной жизни, кажется необычайной и фантастичной. И действительно, качественное своеобразие галлюцинаций состоит в том, что человек не только полагает, что он «это» видит, слышит и чувствует, он действительно «это» видит, слышит и чувствует. Он видит, слышит и чувствует образы своих представлений, которые приобрели свойства, присущие восприятиям, и проецировались вовне, отчуждаясь от своего «Я», от своего тела.
Шарль Риттте внушает Анетте: «Вы превратились в козу». Та немедленно умолкает и стремительно лезет на диван, как бы желая взять его приступом. Она сделала это с такой поспешностью, что разорвала свое платье. Когда Рише спросил ее о причине этой странной гимнастики, она ответила: «Мне казалось, что я стою на высокой скале, и мне ужасно захотелось лазить и прыгать». В другом опыте он ей внушил: «Вы превратились в маленького кролика». Она тотчас бросилась на пол и принялась лазить на четвереньках, быстро двигая зубами и губами, а затем вдруг сделала прыжок в сторону, как бы чего-то испугавшись. Выйдя из гипносомнамбулизма, Анетта объяснила: «Мне казалось, что я ем капусту и она такая вкусная, точно трюфели, но потом я услышала какой-то шум, и вслед за ним мне показалось, что бежит собака, я испугалась и скрылась в свою норку».
В гипносомнамбулизме не происходит настоящего раздвоения личности. Если спросить Анетту, кто она, то в автоматическом письме она себя кроликом не назовет. В подсознании она по-прежнему Анетта, в противном случае это была бы уже патология. В уголке своего сознания сомнамбула хранит знание того, что она находится в гипносомнамбулизме, точно так же как и видящий сон сознает, что он спит. «Я» сомнамбулы редко исчезает.
Самое давнее деление галлюцинаций, сохранившееся до настоящего времени, это деление по органам чувств, в которых они развиваются. Оно принято в одной из самых старых монографий о галлюцинациях, принадлежащей французскому психиатру Бойярже[114].
Галлюцинации разделяются на: I) зрительные, или оптические; 2) слуховые, или акустические; 3) вкусовые; 4) обонятельные; 5) тактильные, или осязательные; 6) галлюцинации общего чувства — энтероцептивные, вестибулярные, моторные. К ним следует добавить галлюцинации мышечного чувства и галлюцинации, связанные с мнимыми ощущениями во внутренних органах.
При обонятельных галлюцинациях больные воспринимают разнообразные запахи, например неизъяснимо приятные ароматы и благоухания или запах копоти, мертвечины, мочи; вкусовых — жалуются на приятный или неприятный, отвратительный вкус во рту; осязательных, или тактильных, — испытывают ощущение прикосновения к различным частям тела: больного хватают за руки, за ноги и т. д. В случаях галлюцинаций, связанных с внутренними органами, больные ощущают присутствие в себе различных посторонних тел и предметов.
Галлюцинации мышечного чувства приводят к ощущению особой легкости членов и всего тела или их тяжести. Например, галлюцинирующий, заявлявший о своей необычайной легкости и способности летать, как-то решил полететь. Он «выпорхнул» из окна, но по счастливой случайности, находясь на первом этаже, не разбился при падении на землю. В полете, по его словам, он испытывал не только легкость своих членов, но и ощущение воздуха, скользившего по его коже.
Галлюцинации телесного характера могут возникать в форме «перевоплощения» самого больного в различных животных и людей. Одна больная заявляла, что она превращается в лошадь: ноги у нее волосатые, с копытами, от тела исходит конский запах. Другая больная, постоянно жаловавшаяся на запах дыма и копоти, сообщила, что она превратилась в копченого сига. Это пример сочетания обонятельной галлюцинации с галлюцинацией кожно-мышечного чувства. Она же превращалась в волка, бегавшего по лесам и пожиравшего трупы детей. Известен случай, когда больной утверждал, что каждая из обеих сторон его тела перевоплотилась в разных поэтов: левая в Пушкина, правая в Тютчева.
Поскольку галлюцинаторные образы в громадном большинстве случаев оцениваются как реальная действительность, то этим определяются отношение к ним и поведение галлюцинанта. Слуховые галлюцинации, выраженные в императивной форме, заставляют умалишенных с неотвратимым автоматизмом выполнять подчас преступные действия, когда это повелевают сделать слышимые ими голоса. Так, одной больной голос «приказал» сжечь свои вещи; другой больной (кассирше) голос «приказал» выбросить деньги; «голоса» бывают устрашающими: они угрожают убить. Под влиянием этих образов, голосов больные совершают те или иные поступки (например, упомянутые больные действительно сожгли вещи, выбросили деньги).
Императивные галлюцинации могут быть крайне опасны как для самого больного, так и для окружающих его людей. Психиатр А. А. Меграбян приводит пример одной императивной слуховой галлюцинации чудовищно нелепого содержания, под влиянием которой преподаватель средней школы убил топором родственницу. Этот больной слышал голос своей кошки, которая требовала от него убить родственницу, вынуть сердце, зажарить его на сковородке и дать ей (кошке). Импульс появился мгновенно, внезапно и оказался более сильным, чем воля больного; убийство совершилось без всякого мотива, бессознательно, без всякого расчета, а жертвой стал близкий человек. И больной подчинился: ночью он наточил топор, ударил им женщину, извлек из трупа сердце, зажарил его на сковородке и накормил им свою черную кошку (Меграбян, 1972, с. 150). Естественно, что в гипносомнамбулизме ничего подобного произойти не может. И вот что примечательно: если в клинической практике галлюцинации чаще всего наблюдаются на фоне оглушенного, сумеречного или помраченного сознания, то есть там, где обнаруживаются патофизиологические изменения сознания, то в случаях галлюцинаций, явившихся вследствие гипнотического внушения, последние происходят не из-за болезненных процессов, а исключительно психологическим путем и поэтому могут быть устранены. Стоит сказать загипнотизированному: «Вот тигр», и он увидит его ясно, отчетливо и так живо, словно тот стоит перед ним наяву. В большинстве случаев он не может отделить реальный образ от галлюцинаторного.
