— Да, конечно, — ответил Луис. — Знаешь какой-нибудь неплохой ресторанчик, где можно скоротать время между погребальными церемониями?
— Перестань, Лу, — сказал Стив, но без всякой обиды или раздражения. В своем нынешнем состоянии безумного спокойствия Луис вдруг стал разбираться в людях гораздо лучше, чем когда-либо. Возможно, это была лишь иллюзия, но Луис не сомневался, что знает, о чем сейчас думает Стив: что даже этот внезапный сарказм, извергшийся, словно желчная рвота, был предпочтительнее полной прострации, в которой Луис пребывал утром.
— Все нормально, — заверил он Стива. — Может быть, «Бенджамин»?
— Да, — ответил ему Стив. — Давай «Бенджамин».
Луис звонил из кабинета владельца конторы. На обратной дороге он прошел мимо Восточного зала. Заглянув внутрь, увидел, что зал почти пуст, только Ирвин и Дори сидели в переднем ряду, склонив головы. Луис подумал, что у них был такой вид, словно они собирались сидеть здесь вечно.
«Бенджамин» оказался вполне подходящим выбором. В Бангоре обедали рано, и около часа дня ресторан был практически пуст. Вместе со Стивом и Рэйчел пришел Джад, и все четверо заказали жареную курицу. В какой-то момент Рэйчел отлучилась в дамскую комнату и не возвращалась так долго, что Стив забеспокоился. Он уже собирался попросить официантку сходить и проверить, но тут Рэйчел вернулась за столик с красными, заплаканными глазами.
Луис лишь ковырял еду вилкой. Зато он пил много пива. И Джад от него не отставал.
Их тарелки унесли почти нетронутыми, и Луис в своей внезапно открывшейся сверхъестественной проницательности заметил, что официантка, толстая девушка с симпатичным лицом, размышляла, не спросить ли у клиентов, все ли было нормально с их блюдами, но, взглянув еще раз на заплаканные глаза Рэйчел, решила, что лучше не надо. За кофе Рэйчел сказала, так неожиданно и прямолинейно, что все вздрогнули, особенно Луис, которого от пива клонило в сон:
— Я собираюсь отдать его вещи Армии спасения.
— Да? — спросил Стив после секундной заминки.
— Да, — ответила Рэйчел. — Их еще можно носить. Все его свитера… и вельветовые брючки… его рубашки. Они еще пригодятся кому-нибудь. Они хорошие, крепкие. Кроме тех, конечно, что были на нем. Те… уже никуда не годятся.
Последнюю фразу она договорила сдавленным голосом. Попыталась отпить кофе, но не смогла. Закрыла лицо руками и разрыдалась.
Это был очень неловкий момент. Невидимые линии напряжения протянулись в пространстве. И все они сосредоточились на Луисе. Он это чувствовал, и все остальные — тоже. Даже официантка что-то почувствовала. Луис увидел, как она замерла на мгновение над столиком в глубине зала, на котором раскладывала столовые приборы. Луис озадаченно нахмурился, и только потом до него дошло: все ждали, чтобы он утешил жену.
Он не мог этого сделать. Очень хотел, но не мог. Он знал, что должен ее утешить. Но все равно не мог. Ему мешал кот. Вот так внезапно, без причины и смысла. Кот. Чертов кот. Черч с его разодранными мышами и убитыми птицами. Когда Луис их находил, он выбрасывал трупики и вычищал все без единого слова протеста. В конце концов, это были его мыши и птицы. Он их заслужил. Но разве он заслужил еще и это?
Он увидел свои пальцы. Луис увидел свои пальцы. Увидел, как они скользнули по ткани на спине курточки Гейджа. А потом курточки Гейджа не стало. И Гейджа тоже не стало.
Луис смотрел в свою чашку с кофе, а рядом плакала его жена, которую никто не утешил.
После минутной заминки — если смотреть по часам, прошло совсем мало времени, но Луису показалось, что целая вечность, — Стив приобнял Рэйчел за плечи. Он смотрел на Луиса укоризненно и сердито. Луис повернулся к Джаду, но тот сидел, опустив взгляд, словно ему было стыдно. Ждать помощи не приходилось.
37— Я знал, что случится нечто подобное, — сказал Ирвин Гольдман. С этих слов все и началось. — Я знал это еще тогда, когда она выходила за тебя замуж. Я ей сразу сказал, что ее ждут все печали и беды, которые только можно вообразить, и еще чуть-чуть сверх того. И посмотри, что получилось. Черт знает что получилось.
Луис медленно поднял голову и посмотрел на тестя, который возник рядом с ним, словно злой чертик из табакерки с кипой на голове; потом безотчетно взглянул туда, где стояла подставка с книгой для записей, и там же должна была стоять Рэйчел, но Рэйчел там не было.
На дневной церемонии народу было значительно меньше, и уже через полчаса Луис опустился на стул в первом ряду и сидел, тупо глядя в пространство и почти ничего не соображая (лишь изредка отмечая приторный, удушающий запах цветов). Он ужасно устал и хотел спать. И дело было не только в пиве, выпитом за обедом. Его мозг наконец приготовился отключиться. Наверное, это и к лучшему. Наверное, если поспать часов двенадцать-шестнадцать, он сможет хотя бы немного утешить Рэйчел.
Его голова склонилась на грудь, и теперь он видел только свои руки, безвольно повисшие между колен. Гул голосов действовал усыпляюще. Когда Луис пришел, он с облегчением отметил, что Ирвина и Дори не было в зале, но ему следовало бы догадаться, что их отсутствие — это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Где Рэйчел? — спросил Луис.
— С матерью. Где и должна быть, — ответил Гольдман торжествующим голосом, будто только что заключил крупную сделку. От него пахло виски. Причем сильно. Он стоял перед Луисом, как окружной прокурор перед заведомо виновным обвиняемым. Было заметно, что он нетвердо держится на ногах.
— Что вы ей сказали? — Луис начал тревожиться. Он знал, что Гольдман ей что-то сказал. Это читалось у него на лице.
— Ничего, кроме правды. Сказал, что так всегда и бывает, когда девочка выходит замуж против родительской воли. Я ей сказал…
— Вы так сказали? — недоверчиво переспросил Луис. — Нет, вы не могли ей такого сказать.
— Сказал даже больше, — отозвался Ирвин Гольдман. — Я всегда знал, что этим все и закончится… или чем-то подобным. Я сразу понял, что ты за тип. Понял с первого взгляда. — Он наклонился к Луису, обдав его парами виски. — Я тебя видел насквозь, жалкий ты докторишка. Сам ничто, ноль без палочки, а гонору выше крыши. Ты соблазнил мою дочь на идиотский, никчемный брак, потом превратил ее в посудомойку, а потом допустил, чтобы твоего сына задавила машина, словно… словно какого-то бурундука.
Большинство слов прошли мимо ушей Луиса. Он все еще думал о том, что этот старый козел мог сказать собственной дочери…
— Вы так сказали? — вновь спросил он. — Вы действительно так сказали?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
