высказать ему все. И в конце концов пошла, да только оказалось, что Роман уехал и будет отсутствовать аж до понедельника.
Как до понедельника? А я?
И это обстоятельство выбесило меня еще сильнее. Потому что, как же? Я тут вся из себя приготовилась с ним ругаться долго и упорно, а он в кусты. Ну кто так делает?
Все воскресенье промаялась от безделья. Готовка не в счет. Чтение и прогулки тоже. Только к вечеру я все чаще зависала у окна, пытаясь поймать тот момент, когда Борода Романович появится. Меня даже не волновал тот факт, что мама моя на длинные февральские выходные так и не приехала, хотя и обещала.
Но водитель в этот вечер так и не явился, а я ушла спать не солоно хлебавши, да и то только после того, как меня огорошила бабушка, которая видимо просекла причину моего дежурства у окна.
— Не приедет он сегодня, Сонька.
— Почему? — и внутренности мои неожиданно свернулись в тугой узел.
— В Москву улетел.
— А-а?
— Утром будет, иди спать.
И только тут я спохватилась, выдавая манерно и спесиво:
— Ну во-о-от, а я тут топор наточила. Думала, приедет — а я ему голову с плеч.
— И чего он тебе так не нравится? Хороший…хорошенький, — и улыбнулась, а я закатила глаза.
— П-ф-ф, за красотой очередь отстоял, а вот за мозгом…
Выдержала многозначительную паузу и скрылась. А потом до утра ворочалась, не в силах нормально провалиться в сон, а когда делала это, то все слышала это его хриплое:
— Маленькая моя…
И не понимала, где сон, а где явь, где настоящее, а где прошлое. Все смешалось в доме Облонских!
Как закономерный итог, утром в понедельник я оказалась невыспавшейся и крайне недовольной. А уж при виде водителя так вообще вся изнутри вспыхнула, намереваясь с ним знатно пособачиться. Села в машину и давай ему мозги выедать чайной ложкой.
И где только шатался, гад?
— Воняет в машине отвратительно, — и плевать, что это чистая ложь. В салоне пахло небритым пройдохой, по-мужски, чувственно, будоражаще. Но я сама себе в этом боялась признаться.
Вот только Борода Романович отвечать мне не возжелал, крутил себе баранку и зачем-то улыбался. А меня несло, не остановить. Музыка громко, музыка тихо, слишком жарко, слишком холодно, слишком все слишком!
И наконец-то невозмутимость водителя дала течь, а затем он и вовсе тормознул. Медленно выдохнул, обозначая градус своего бешенства и покинул салон. Я наслаждалась произведенным эффектом, но недолго. Ровно до тех пор, пока дверь с моей стороны не открылась и Роман не подсел ко мне, пока я суматошно двигалась от него.
— Вы…ты…что творишь…те?
— Я тоже соскучился по тебе, Сонь. Иди сюда!
— Отвали…те! — дала я ему по рукам, что тянулись ко мне.
Вот только Роман плотоядно оскалился и бросился в мою сторону, сгребая в охапку и прижимаясь к моим губам. Я даже пискнуть не успела, а веки мои уже закрылись. И низ живота затопил сумасшедший жар.
Язык внутрь и меня всю скручивает от заструившегося по венам электричества. В ушах шум. В голове пустота. И за ребрами словно установили трансформаторную будку вместо сердца.
Гудит.
От его вкуса. От его запаха. От него!
И все нервы натянуты до предела.
Вот только неожиданно губы Романа отрываются от меня. Его язык больше не толкается внутрь, и я резко прихожу в себя, поражаясь тому, что чувствовала и чем откровенно наслаждалась.
Да я спятила, не иначе!
И только я было собралась перейти на возмущенный ультразвук, как водитель шикнул на меня и погрозил пальцем, словно непослушному ребенку.
— Будешь меня провоцировать дальше, и я снова тебя поцелую. Ничего не имею против, но у тебя терапия.
И пришлось сделать так, как он попросил. А потом молчать всю дорогу, облизывая свои губы и украдкой прикасаясь к ним кончиками пальцев. Они горели!
Как и я…
Черт знает, что такое!!!
Вот только после врачей я и вовсе выпала в нерастворимый осадок. Потому что на заднем сидении обнаружила красивый букет нежно-фиолетовых пионов, а еще коробочку с шоколадными трюфелями ручной работы.
— На свидание собрались? — не удержалась я от вопроса и изо всех сил стиснула ремешок от своей сумочки.
— Угу, — ответил, а меня будто бы затошнило.
Так он мне был противен!
— Надо же как быстро прошла ваша любовь неземная, — ядовито прошипела я.
Ну чистая гадюка!
— Она со мной все равно не пойдет, не переживай, — пожал плечами.
— Да? И кто эта несчастная женщина? — процедила и прищурилась, еще больше вскипая изнутри.
— Ты.
— Я? — охнула.
— Ага, ты, Сонь, ты. Решил, что раз ты все равно от свидания откажешься, то хоть няшки вручу. Не лично, а то побоялся по морде своей небритой отхватить. И вот, это тебе!
— Ничего мне от тебя…вас не надо! — сложила руки на груди и фыркнула. А в груди на выжженном пепелище уже расцветал райский сад.
— Тогда в урну.
— Зачем в урну? — встрепенулась я.
— Ну так если тебе они не нужны, то придется в урну.
— Ой…какой ты…вы противный!
И до самого дома молчала, а по приезду все-таки забрала цветы и конфеты домой. На вопрос бабушки «от кого?», навела тумана, отвечая «от коня в пальто».
Вот таким нехитрым образом за последовавшие почти две недели я обзавелась новой парой перчаток, шарфиком, брошью, свитером с аппликацией в виде змеи, мягким медведем необъятных размеров, настольным левитирующим глобусом, даже магическим шаром для принятия решений и игрушечным говорящим хомяком-повторюшкой.
И каждый день становился интереснее предыдущего. И мне рычать на бородатого Романа хотелось все меньше и меньше. А вскоре и вовсе запал пропал. Я корчила из себя неприступную крепость, но каждый день гадала, что же еще такого он мне подарит.
А вот сегодня ничего не было. Пустое заднее сидение и я почему-то словила неприятный укол под дых. Чего это я? Ну подумаешь…
Вот только домой мы не поехали, а свернули на известную смотровую площадку, где почти полтора часа просто сидели на лавочке, пили горячий безалкогольный глинтвейн и молчали.
Я старательно изображала недовольство. А Роман поглядывал на меня косо, а затем достал телефон и сделал нашу совместную фотку на фронтальную камеру.
— Ну и зачем? — нахмурилась я.
— На память, — а я хмыкнула и отвернулась.
А Рома ласково прикоснулся к моей руке и прошептал, подсаживаясь чуть ближе:
— Люблю, Сонь…но не хочу давить на тебя. Боюсь давить…
Ничего не ответила. Хотя глупая мышца, которая перекачивает кровь, подскочила до самого горла и билась там в
