— Я нашла другую работу, — сухо уведомила она. — Но благодарить тебя не намерена.
— Не хочу быть назойливым, — сдержанно вымолвил я, — но, если ты будешь и дальше держать меня на пороге, треклятые цветы перепачкают весь костюм. Начать с того, что я вообще не должен был позволять себе его покупать. Как только вспомню об этом костюме, всегда прихожу к мысли, что переживал в тот момент припадок безумия, и…
— Может, заткнешь фонтан и зайдешь? — неожиданно фыркнула она. — Знаешь что? В данный момент ты смахиваешь на прирожденного неудачника!
И я, проглотив жалкие остатки гордости, зашел. Свалив цветочное подношение на ближайший стул, направился на кухню. Сунул омаров в духовку, вино в холодильник, а освободив руки, ощутил некоторое облегчение. Джуди Трент стояла прислонясь к дверному косяку, сложив руки, с более или менее удовлетворенным выражением на лице.
— Ты в последнее время виделась с Тимом Вейлом? — спросил я как можно небрежней.
— Он решил, что зря тратил в «Калкон» время, — сказала она. — Особенно после того, как его уволили. Так что он двинул в Чикаго. Говорит, нашел дело по-настоящему крупное, коммерческое, с неограниченными возможностями!
— Хватит одной его смертоносной улыбки, — заметил я, — и Чикаго-Луп[20] никогда уж не будет прежним.
— Зачем ты пришел, Эл Уилер? — тихо спросила она.
— Понял, что потерял, — сказал я.
Она долгую минуту непонимающе смотрела на меня, потом сообразила.
— Ты ведь не захотел меня в тот момент, помнишь? Посчитал меня нимфоманкой, дешевкой…
— Это неправда, — искренне возразил я. — Я считал, что ты хочешь заставить меня пойти на уступки, и мне это не понравилось. Потом, к сожалению слишком поздно, узнал, что идея принадлежала не тебе, а Вейлу. И пришел извиниться.
— Может быть, приготовишь нам выпивку? — предложила она. — А я пока пойду причешусь.
— Ладно, — согласился я. — Что выпьешь?
— Бурбон со льдом сойдет.
На приготовление напитков ушло время, но и с учетом этого мне пришлось дожидаться. Наконец я услышал, как она позвала меня из гостиной, взял в обе руки по бокалу и пошел. Она стояла посреди комнаты, обнаженная, с неземной улыбкой на губах.
— В прошлый раз ты была на коленях.
— Правильно. Ну так что? Может, начнем прямо с того, на чем остановились?
— Почему бы и нет?
На высоко вздымающихся округлых и полных грудях торчали большие соски. Она пошла ко мне с легкой таинственной улыбкой на губах, и я вдруг болезненно ощутил все ее тело — тонкую талию, покатые пышные бедра, пушистый треугольничек золотистых волос под изящно очерченным животом. Через какое-то время, лежа обнаженным на диване, пока она, устраиваясь сверху, нащупывала воспламенившийся триумфальный жезл и подносила к прохладным губам, я подумал, что все могло быть хуже — гораздо хуже.
— Ты об этом жалел, Эл? — спросила она низким гортанным голосом.
— Угадала! — радостно отвечал я.
Омары au gratin — чертовски великолепная закуска для полуночников!
Прирожденная неудачница
(Пер. с англ. П. В. Рубцова)
Глава 1
Входная дверь распахнулась прежде, чем я отпустил кнопку звонка. Появившаяся на пороге женщина выглядела на первый взгляд как затупленный боевой топор периода европейских войн XV века. Должно быть, время и тяжелые испытания довели ее до ручки. На вид ей было где-то около пятидесяти лет. Лицо цвета заношенной коричневой кожи с глубокими морщинами напоминало старинную карту, по которой пираты ищут золото. Голубые глаза, глубоко посаженные по обе стороны длинного заостренного носа, были удивительно живыми, а волосы до плеч — пегими, с Прядями седины. Свитер и брюки в обтяжку не скрывали хорошо сохранившейся фигуры, не столько сексуальной, сколько стройной и спортивной.
— Миссис Сидделл? — спросил я и представился: — Лейтенант Уилер из службы шерифа.
— Кто-то позвонил на рассвете, — произнесла она сухим ломким голосом. — Естественно, себя не назвал. Сказал, если я поищу вокруг бассейна, то найду что-то лично для меня очень интересное.
— И что же вы нашли?
— Почему бы вам не пойти и не посмотреть самому?
Я прошел следом за ней через весь дом на выложенную кафелем террасу у бассейна.
Яркое солнце раннего утра придавало увиденному жуткий оттенок. Даже стерильно чистая вода показалась отталкивающей. Скрюченное тело лежало на боку у самой кромки бассейна, обнаженное и беззащитное. Я опустился на колени и осторожно отодвинул длинные черные волосы, скрывающие лицо. Отраженный солнечный луч ярко сверкнул на плетеной медной проволоке, глубоко врезавшейся в шею. Широко раскрытые глаза были все еще полны немого ужаса, изо рта вывалился распухший язык. Мне показалось вполне естественным вновь прикрыть все это волосами, после чего поднялся на ноги.
— Знаю ли я ее? — спросила миссис Сидделл тем же сухим ломким голосом. — Да, знаю. Знаю ли, почему ее убили? Нет, не знаю. Не виделась с ней последние полтора года. Почему убийца оставил ее труп около моего бассейна? Чтобы предупредить меня или причинить боль, а возможно, и то, и другое. — Она надолго замолчала. — У вас больше нет вопросов, лейтенант?
— Кто это?
— Кэрол, моя дочь. — Миссис Сидделл слегка шевельнула правой рукой. — Почему бы нам не вернуться в дом?
Гостиная выглядела так, будто кто-то дал полную свободу энтузиасту-декоратору. Обставлена с таким тщательным вниманием к мельчайшим деталям, что было страшновато даже садиться на стул, дабы не испортить совершенство меблировки. Миссис Сидделл направилась прямо к бару и занялась приготовлением коктейля.
— Я не так уж часто пью, — сочла она необходимым пояснить. — Во всяком случае, до завтрака, но сегодня для этого есть серьезная причина.
— Можно позвонить?
Дозвонившись до управления, я попросил дежурного офицера выслать окружного следователя из отдела убийств и ребят из следственной лаборатории. Много времени это не заняло, но, когда вернулся к бару, миссис Сидделл уже допивала второй бокал.
— Меня зовут Элизабет Сидделл, — сказала она. — Вы что-нибудь слышали обо мне?
— Нет, — честно признался я.
— Не буду надоедать вам подробностями из моего нелегкого детства, — продолжила она. — В пятнадцать лет убежала из дома в Денвере, оказалась в Лос-Анджелесе. Упорно совершенствовалась в выбранной профессии и к двадцати трем годам достигла высокого положения. — Элизабет сделала глоток из бокала. — Стала хозяйкой классного борделя.
— Хочу расспросить вас о дочери, — вмешался я.
— Сначала дослушайте, — холодно настояла она на своем. — Борделем владел синдикат, его боссы скоро поняли, что я не только способная мадам, но и не лишена мозгов, мне можно доверять. Кроме того, мои хозяева предпочитали сами не засвечиваться. Так я начала подниматься все выше и выше. Пока не стала кем-то вроде члена правления. Вышла замуж, родила Кэрол. Крах произошел в 1958 году. — Это было сказано тем же ровным голосом, без смены интонации. — К тому времени я оказалась замешанной практически во всех делах синдиката, знала людей, секретные счета, систему выплат — короче, все. Окружной прокурор выставил против нас целую команду, которая копала почти два года, прежде чем начались аресты. Мне стоило тогда только подыграть, получила бы совсем небольшой срок. Но я послала окружного прокурора с его предложением далеко-далеко и приготовилась к худшему. — Миссис Сидделл пожала плечами. — Что ему оставалось делать? Мой отказ не дал ему других имен, он полностью сосредоточился на мне. В итоге осенью 1958 года я была осуждена и вышла на свободу лишь летом 1971-го. Первые восемь лет парень от окружного прокурора как часы приходил ко мне каждую весну и осень, интересовался, не изменила ли я решение, обещал немедленное освобождение, если выдам фамилии боссов и другие нужные им сведения. Каждый раз я посылала его к черту. Он возвращался в свой кабинет, я оставалась в тюрьме. Все это время синдикат платил мне по десять тысяч долларов в месяц за мое молчание. — Она посмотрела на пустой бокал, однако не сдвинулась с места и продолжила рассказ. — Жалкий подонок — муж бросил меня, как только я попала за решетку. Перед самым арестом мне удалось отослать дочку к моей сестре в Денвер. Ей тогда только исполнилось пять лет, и все-таки было лучше уехать во избежание всевозможных неприятностей. Сестра воспитывала ее, а я не жалела денег на образование. Кэрол считала, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она была совсем маленькой. Так все и оставалось до моего выхода на волю. А какому восемнадцатилетнему человеку понравится встретиться с матерью, отсидевшей последние тринадцать лет в тюрьме? — Миссис Сидделл тяжело вздохнула и немного помолчала, прежде чем заговорила вновь. — В жизнь я вернулась богатой. Мне всегда нравилась Калифорния, но в Лос-Анджелесе оставаться было нельзя. Переехала в Пайн-Сити, купила этот дом — в общем, устроилась. Чуть позже поехала в Денвер. Мы договорились с сестрой, что она представит меня Кэрол как дальнюю родственницу. Все прошло гладко. Я пригласила Кэрол — тогда она училась в колледже — провести у меня летние каникулы. Дочь приехала, первые три недели мы жили замечательно, но тут какой-то негодяй прислал ей бандероль — пачку газетных вырезок времен моего судебного процесса…
